Глава 5. КУДА ЖИТЬ?
Глава 5. КУДА ЖИТЬ?
ЧЕЛОВЕК И СУДЬБА: НАПРАВЛЕНИЕ ЖИЗНИ
…и каждый раз на закате вдали
плывут горящие корабли
и под божьим лучистобезжалостным оком
дрожат паруса полыхающих окон
а наверху господин океан
беспробудно огромен торжественно пьян
с собою самим завершая сражение
устраивает облакам всесожжение
и силы последние напрягли
судьбы горящие корабли…
КАК ЖЕНИТЬСЯ НА СИНЬОРИНЕ РАБОТТЕ
В письмах читательских иной раз встречаются словословосочетания, которые хочется тут же сделать названием книги. Смотрите, как четко поставлен вопрос:
Куда жить? В какую сторону жить-то?..
B.Л., мне 30, бухгалтер, готовлюсь к защите диссертации в аспирантуре… Не из-за большого желания заниматься наукой — скорее, сработали ожидания окружающих плюс желание кому-то (себе?) что-то доказать…
Почему бухгалтерия?.. Нет, не искал «где глубже», и в немотивированной любви к бухгалтерским отчетам замечен не был.
А просто некая рука Провидения или, может, нога впихнула меня в эту профессию, поставила на рельсики как игрушечный поезд — вот и качусь…
У меня с детства плохой слух, пользуюсь слуховым аппаратом. В школе сидел на первой парте. А в старших классах пришлось пройти через УПК — профессиональное предобучение. Набор специальностей обычный: повар, машинистка, оператор ЭВМ, плотник, бухгалтер и еще около десятка. Распределение на основании медицинских карт: на листке напротив каждой профессии ставилось да/нет в зависимости от состояния здоровья и пола. В моей карточке оказалось восемь «нет» и два «да»: бухгалтер и плотник». Я попытался в плотники, но для этой группы не нашлось учителя, ее расформировали, проставили всем в личных картах «нет» и предложили выбирать из оставшихся вариантов. Для меня ситуация оказалась юмористической: девять «нет», одно «да» — выбирай…
Это был конец восьмидесятых — последние годы жестко зарегламентированной советской школьной системы: противопоставить что-либо записи «нет» было нереально.
Я пробовал, но никто не хотел брать на себя ответственность: не разрешено? Так чего ж вы хотите… И вот годы идут, бегут все быстрее, а я все еще никак не могу осознать свои перспективы: КУДА ЖИТЬ.
В какую сторону жить-то, а?..
Сильно мешают два тормоза: трусость и лень. Трусость — это боязнь общаться с людьми. Пусть те, кто меня хорошо знает, относятся ко мне хорошо. Потом мне почти всегда говорят что-то вроде «а вот сначала я подумал (а), что ты… А ты, оказывается…
Видимо, при знакомстве я выгляжу достаточно убого, позднее как-то наверстываю.
А причина очевидна: в момент первой встречи собаки обнюхиваются, а люди (кроме экспресс-анализа внешности и одежды), обмениваются репликами, своего рода фехтование на рапирах, где оценивается реакция собеседника на попытку нанести укол…
И понятно, что, выйдя на поединок без рапиры, человек оказывается, мягко говоря, не на высоте положения… А у меня проблемы со слухом: как можно осуществить динамичный обмен репликами, допустим, на шумной улице или в метро, где слуховой аппарат почти бесполезен…
Надо ли говорить, что я до сих пор не женат… Боязнь оказаться в идиотском положениии из-за того, что не слышишь нормально слов собеседницы, дурная застенчивость.
Сотни и сотни раз предпочитал остаться дома, в безопасности, в неподвижности…
Как я понимаю, я интроверт-меланхолик со склонностью к не слишком радужному настроению. А хотел бы стать бодрым сангвиником или еще кем-то, только не собой…
Или не надо не-собой становиться?..
Неудачником себя назвать не могу, все не так уж драматично: не бомж, высшее образование, машину вожу, пишу статьи по профессии, опубликовал несколько фантастических рассказов. Умен, высок, строен, без в/п, с ч/ю. Ее склонен воспринимать себя чересчур всерьез, за что собой очень горжусь.
Только дальше-то что? Жениться — страшно. Еще страшнее искать жену, ведь для этого же с ними с девушками, общаться надо.
Работать бухгалтером все больше надоедает.
Диссертацию, наверное, напишу.
Но дальше — КУДА? И ЗАЧЕМ?
Николай
Отрадно получать письма не просто проблемные, где звучит житейская самоозабоченность, но и над-проблемные, где просвечивает мысль…
Письмо душевно здорового и незаурядного человека.
Задается вопросом «куда жить» именно потому, что ему ВНУТРИ — ЕСТЬ куда: незадействованные возможности очевидны и частично уходят, наверное, в фантастические рассказы, которые лишь скромно упомянул.
Дефект слуха скомпенсирован внешне, но внутренне еще далеко не совсем: образует некий фантомный барьер — оценочно-зависимостный комплекс в общении.
(Такой комплекс легко образуется по любому поводу.)
Результат: отставание в наборе важной составляющей житейского опыта, зона незрелости, маячащая угроза одиночества… И пока еще нет, несмотря на относительную успешность, столбового стержня личностной самостоятельности. Как раз ищется…
ИЗ ОТВЕТА С ТРЕМЯ ПОСТСКРИПТУМАМИ
Николай, спасибо за доверие; мне понравилась большая степень объективности и внутренней собранности вашего самоописания.
Уверен, через некоторое время письмо ваше при самоперечитывании, в сложении с новым опытом и перемножении на чю поможет вам самому приблизиться к ответу на превосходно поставленный вопрос…
Вы понимаете, конечно, что авторитарно-рецептурный метод тут не годится — нельзя дать инструкцию по направлению жизни, указать: топай сюды, а про остальное забудь.
Лишь собеседовательный, совместно-ищущий, диалогический подход может дать плоды, и они еще должны будут вызреть…
Ваш собеседник может поделиться с вами своим опытом и пониманием жизни, в чем-то превосходящим, но в чем-то и ограниченным; может увидеть в вас нечто невидимое вам и осторожно предположить: тут у тебя, похоже, зарыт некий дар… А не попробовать ли вот это?..
А вот сюда, пожалуй, соваться не стоит?..
Конечно: куда шагаешь, туда и движешься. Как распределишь бюджет сил физических и душевных, бюджет времени — так конкретно и проживешь. Учитывая, что скорость времени с его течением увеличивается, как быстрота потока, заканчивающегося водопадом…
Ты возьмешь только то, что возьмешь,
И оставишь все то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
И с собой не слукавишь…
И все же, по самому крупному счету — не в том главное, продолжать заниматься бухгалтерией или нет, писать диссертацию или бросить. Главное — во внутреннем качестве, в смысле любого занятия — в личном смысле, который одновременно есть и вселенский. Тот Самый Смысл… Ответ «куда жить» и зачем — придет изнутри, когда внутри установится тишина. Внимающая Тишина…
Постскриптум первый
Очень глубинно ваше сравнение человеческого знакомства с обнюхиваньем собак.
Однако даже собаки, если приметили, обнюхиваются с разными предварительными установками: то повиливая хвостами, уже уверенные в благих намерениях другой стороны; то настороженно: а не будет ли драки, то с наступательным рыком: смотр-р-ри, я кр-р-р-рутой, то с почтительным равнодушием…
Люди обнюхиваются приблизительно так же — а вы видите в «обмене репликами» только пробное фехтование. Не всегда! — И главный обмен происходит не на словесном уровне, не через звуки, а через взгляды, движения И ПСИХОПОЛЯ…
Ясно: вы внутренне колоссально преувеличиваете для себя значение того канала общения, с которым у вас трудности, и отсюда такая тревожная самообреченность на мнимую неудачу.
Не лучше ли в тех местах, где слух не тянет, сразу весело предупреждать человека, например, такой вот записочкой: «Я плохо слышу. Вопросы, претензии и объяснения в любви прошу предъявлять в письменном виде.
У нотариуса можно не заверять… И с улыбкой совать тут же в руки бумагу и карандаш для письма…
Постскриптум второй
Жениться, вы говорите, страшно. Согласен тысячу раз, жениться страшно и должно быть — радостно-страшно и страшно-радостно, ибо судьбинный шаг…
А вот что искать жену еще страшнее — это страшилка фиговая. Да и зачем искать? Общаться — найдется сама, найдется и не одна — только выбирай, отбоя не будет.
Постскриптум третий
Не-собой становиться не надо, это и так получится если не в этой жизни, то в следующей.
А вот стать Собой-вместе-взятым — задача достойная, реальная и захватывающая.
Кто у вас там прячется в фантастических рассказах?.. Не вы ли?..
Врач: хочу в пчеловоды — вхожу в Чубайса
Возможен ли крутой поворот на середине жизненной дистанции?
B.Л., мне скоро сорок, я врач. В последние годы пребываю в кризисе среднего возраста, подумали вы. Обычная, даже стандартная задача для психотерапевта средней руки…
И так, и не так. Профессия, а не возраст в моем случае главное. Выбрал ее не я, эту профессию, это когда-то сделали за меня родители. Я их не обвиняю. Медицина дала мне бесценный опыт. Кем был бы я без этого опыта? Скорее всего, бесконечно бы сам лечился от мнихмых и немнимых болезней. Сейчас, по крайней мере, я знаю, когда нужно действительно обращаться к врачу.
Но что такое реальная работа рядового врача у нас сегодня? Убожество, беспросветность, унижение. Лживая политика государства, провозлатающего бесплатную медпомощь для широких слоев, но не желающее ее финансировать, а малые крохи расхищаются подчистую чиновниками от медицины. Бедное и бесконечно наивное население в провинции, которое сует деньги в карман только если пациента привезут на грани жизни и смерти…
Многие врачи приспосабливаются к этому маразму, даже его оправдывают. Знаю и я, как приспособиться, но не хочу. Я уже давно не испытываю элементарного удовольствия от своего труда.
Не хочу лечить всех подряд. Ее хочу общаться с теми людьми которые мне по разным причинам неприятны. Не хочу зависеть от настроения начальника.
Я хочу иметь право сказать что мой труд стоит столько и столько, а не ждать, когда общественное мнение снизойдет и будет иногда платить мне 100 рублей за прием…
Мне приходится общаться с представителями других профессий, и с болью вижу: некоторые живут моей жизнью, моею ВОЗМОЖНОЙ жизнью. Работу их я выполнял бы лучше!
Разносторонность во мне присутствует — убогой моей жизни не удалось убить то, что во мне заложено.
Много лет увлекаюсь радиоспортом, могу с завязанными глазами собрать компьютер.
Очень нравится заниматься пчеловодством.
(Один мой знакомый врач и в самом деле ушел в пчеловоды.)
Что делать дальше?.. Хватит ли сил на головокружительный подвиг революционной перемены хмоей жизни?
Коллега
Здравствуйте, Коллега.
..не хочу лечить всех подряд… не хочу общаться с теми людьми, которые мне по разным причинам не приятны…
Как же я вас понимаю… Нас, случается, попрекают гиппократовой клятвой врачебной безотказности. Но одно дело безвозмездно спасти человека или унять невыносимую боль, другое — тянуть каждодневную лямку врачебной рутины.
Не клялись мы, что будем за рабские гроши вкалывать на неблагодарных жлобов.
Заниматься тем, что не доставляет удовольствия и не приносит довольно денег, можно либо из каких-то высших побуждений, либо по невозможности, внешней или внутренней, переменить занятие. 90 % людей в нашей стране сейчас работает не по специальности, не хочу зависеть от настроения начальника…
А вот начальники, дорогой Коллега, есть всюду, даже на небесах. И единственное спасение от них — стать начальником самому себе. Хоть даже и по линии пчеловодства — стать, например, вослед своему коллеге, независимым врачом пчел. Изучив дело, вникнув…
Главное — начальствовать над собой изнутри.
Если очень уж обрыдло врачебное дело, то лучше не продолжать себя насиловать — и для пациентов так будет лучше… Я бы на вашем месте подтянул пояс потуже и рискнул махнуть в пчеловоды, ведь вы не старец еще, а медицинскому пролетарьяту терять нечего, кроме своих дистрофических кошельков…
Из ответа на ответ
Спасибо, ВЛ, насчет пчеловодства я, пожалуй, еще подумаю, взвешу риск. Нужно еще все-таки понять, что я такое…
Утром встаю, смотрю в зеркало. Вижу довольно сурового дядьку. Ее так это на самом деле — наоборот, слишком добрым я, слишком мягкий. И нужна маска.
Устроился недавно на должность небольшого начальника в системе пансионатов подзаработать. Каждое утро надеваю теперь галстук и… Представляю, что я Чубайс.
Как только вхожу в Чубайса — иду на работу. Знаете, помогает. Все получается! Вот только загвоздка: Чубайса я не перевариваю…
Профессия-жена и профессия-любовница
О том опять же — куда жить, в какую сторону…
В этом письме прошу обратить внимание на попутное описание самооткрытия (или, скорей, от-рытия), которое сам человек явно недооценил.
В.Л., в одной из рассылок вы упомянули о зомбанутых. Это обо мне. Затюканный, послушный и не заправляющий постель. Живущий по приказам, сам не знающий чего хочет, пустой и ленивый. Хотя на людях совсем другой, сам не понимаю, как мне удается пускать пыль в глаза… Жаль, что столько времени потеряно, все школьные годьь.
Только на третьем курсе университета на зимних экзаменах я научился говорить! Ее смейтесь. До того я не мог связать двух слов, хотя закончил школу с медалью. Мне всегда приходилось зубрить, потому что передать прочитанное своими словами я не мог, нужны были готовые фразы. Скорее всего это потому, что не хватало практики общения, речевой практики.
В приятели мне попадались активные собеседники, слова вставить не давали, на сотню их слов приходилось одно мое…
Мне нужно было тоже говорить — неважно что и как, только не молчать, а я, как дурак, молчал… А на третьем курсе с отчаяния заговорил, стал неудержимым трепачом и сделал открытие: память и речь взаимосвязаны колоссально. Мне уже не нужно было зубрить, все прочитанное я мог пересказать своими словами. Учиться стало легче, появилось свободное время…
..Теперь о главном моем вопросе на сегодня. Окончив университет, я работаю по специальности — экономист. Никогда не мечтал об этой профессии, поступил на экономфак просто чтобы куда-нибудь поскорей улизнуть от армии (сколько судеб поломала эта армия, даже у тех, кто в ней никогда не служил).
В школе, будучи зомбанутым роботом с полным отсутствием желаний, стремлений, целей, заваленный ежедневной зубрежкой, уроками, я просто не мог разобраться, чего я хочу. Да и сейчас не уверен в своих желаниях… Знаю только, чего НЕ хочу: работать экономистом. Хочу заниматься физикой (может, для вас это звучит дико, но единственные книги, которые мне приносят удовольствие — научно-популярные книги по физике).
Уволиться, начать жить по-новому, поступить на физфак? Боюсь совершить этот шаг, поскольку придется и работать, и учиться, а учеба там не из легких. Я не готов столкнуться с такими трудностями и вполне понимаю, что научно-популярные книги и реальная жизнь науки и ученых — разные вещи…
Я убежден, что самое главное для достойной и счастливой жизни человека, мужчины во всяком случае — правильно определиться с работой. Она должна быть любимой. Можно, конечно, и раздвоиться: один ты — на работе, другой — для себя…
Но в те два дня в неделю, когда есть время «для себя», я едва успеваю только прийти в себя, с тем чтобы на следующий день снова на пятидневку себя покинуть. Пять дней в неделю с 8 до 21 занимаюсь ненавистным делом! А время уходит безвозвратно, а жизнь одна…
Если уйду с этой постылой службы, начнутся новые трудности, новые угрозы, новые ловушки общества и судьбы, и на что-то кушать ведь тоже надо…
Как же узнать, чего я хочу? (На данный момент хочу лежать на диване, смотреть телевизор..). Где набраться силы воли, знаний, интуиции, чтобы кардинально изменить свою жизнь, найти любимую работу? А вдруг ее вообще нет, и окажется, что мне ничего не нравится?.
Виктор
Виктор, знаешь ли, что вопрос твой всеобщ?..
По социологическим данным, сегодня в России, только у трех процентов населения средство заработка является одновременно и любимым делом.
Лишь три человека из каждых ста делают что хотят и хотят что делают, работают и живут нераздельно.
Во многих странах, во Франции, например, процент таких счастливцев еще ниже — около одного.
Неудовлетворенность работой (обратим внимание на историческую общность корней «работа» и «раб»), и не столько материальная, сколько именно душевная неудовлетворенность, есть статистическое правило современной цивилизации и одно из ее глубочайших внутренних противоречий.
Порождает и провоцирует массу личных трагедий, неврозов, депрессий, наркоманий, преступности…
Этот же конфликт есть один из крупных экономических двигателей. Коммунистическая идеология, дававшая массам торжественное обещание конфликт этот снять («от каждого по способностям, каждому по потребностям»), рабским трудом обманутых масс в миражных лучах свободного труда будущего выстроила империю, на остове коей сейчас живет и не процветает наша нынешняя страна. А лажовое обещание, оно же и обязывание, принудиловка, с большой помощью школьных уроков все еще процветает у нас в подсознании — работа, видите ли, должна быть любимой, а ты должен любить работу.
Эдакая взаимопринудлюбовь.
Не должна! Не обязана! Не обязан! Не должен!
Если поинтересуемся, можно ли жить достойно и быть счастливым, зарабатывая свой хлеб нелюбимой работой, то ответ будет: можно. Хотя и трудно. Примеров много.
Вот мой друг А.Б., прекрасный поэт, настолько прекрасный, что его изысканные стихи не могут дать ему и семье даже отдаленной надежды на прожиточный минимум. В совершенстве освоил кормящее ремесло мойщика стекол. Работа грязная и небезопасная, отнимает много сил, то и дело случаются испытания непорядочностью и хамством клиентов. Иногда не выдерживает, запивает…
Но семья сыта и одета, семья живет, и живут стихи, промывающие заиндевелые стекла озябших душ…
Вот условия достойной жизни при нелюбимой работе.
1) Осознанность выбора собственного или приятие выбора, совершенного судьбой.
Как заметил мудрый человек, мы зависим только от того, чему сопротивляемся. Чехов не любил свою работу врача, подчас и ненавидел; но это не относилось к его больным, которым он помогал всегда в высшей степени добросовестно.
До конца дней великий писатель вкушал горький докторский хлеб, понимая, что медицина, как всякое дело, исполняемое нехалтурно — не только кормежка, но и жизненная школа, упражнение мозга, тренаж воли, источник питания для души и творчества.
«Я всю жизнь мечтал делать, что хочу, — писал Чехов грустно-шутливо в одном из писем, — не получилось. Зато теперь что делаю, то и хочу…»
2) Внутреннее неотождествление или только неполное, частичное отождествление себя с делом и ролью, которые исполняешь, как у того же Чехова, повторявшего, что медицина — это его жена, а литература — любовница. Обеих сумел ублаготворить!..
3) Создание ценностно-смыслового противовеса рутинно-рабской, подневольной части своего существования — и не только противовеса, но и высокого оправдания.
Таким оправдательным противовесом может быть и любимое творчество, и любимая семья, и ребенок, и тысячи всевозможных хобби, и просто жизнь, да, всего лишь возможность жить и встречать весну…
Можно ли в наше время, не будучи Чеховым, иметь две профессии: профессию-жену, кормящую и держащую дом, и профессию-любовницу, для души и счастья?..
Ответ: можно. Более того — и профессий-жен, и профессий-любовниц может быть несколько.
«Где набраться силы воли, знаний, интуиции, чтобы кардинально изменить свою жизнь?
Виктор, а это вопрос, мягко говоря, риторический. Где набраться… Уж во всяком случае не из телеящика, лежа на диване, и не из книжек, в том числе и моих.
Как узнать, чего я хочу?
Спросить. Хорошо спросить. У кого? У себя.
Ты уже открыл в себе Внутреннюю Свободу — узнал, что умеешь хорошо говорить и легко запоминать, ворвался в импровизацию, отпер мозг: «с отчаяния» начал говорить БЕЗОЦЕНОЧНО — пробил блок, перепрыгнул через барьер, НЕ-ЧАЯННО перелетел!..
А что такое «с отчаяния»?..
Ты как-то мимоходом помянул свое тогдашнее состояние, а момент этот крайне важен — момент истины, и его стоит осмыслить и сделать жизненным состоянием.
Отчаяние — это когда «пан или пропал», когда готов ко всему, когда будь что будет. Когда себя уже не жалеешь, когда уже от себя свободен. Верно ведь, так?..
Вот и стоит принять такую самосвободу за основу своего сознания и бытия, вжиться в нее — жить отчаянно.
Освобождаться от саможалости — и вживаться в жизнь. Мое личное слово для этого еще вот какое — врубаться. Дерзай! Без саможаления!..
Рискуй и не бойся потуже подтягивать пояс, хотя и верно студенты говорят, что работа, как и любовь, приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
..найти любимую работу?
А вдруг ее вообще нет, и окажется, что мне ничего не нравится?..
Не катастрофа и такой случай, вполне обычный. Работа — только одна из составностей жизни, и ее вполне можно считать просто платой за счастье жить.
Сделать любимую физику профессией шансов у тебя очень мало — догнать ракету, улетевшую так далеко… Но вдруг ты хоронишь в себе Эйнштейна?..
Предаваться мечтам на диване — бессмысленно. Подойди ближе к делу — читай не только научпоп, походи на серьезные семинары, пообщайся с профессионалами — быстро поймешь, на каком свете находишься.
Если физика как профессия не светит тебе (скорее всего), не расстраивайся: баскетбол может увлекать и малорослого человека… Драгоценно само увлечение: значит, есть у души окно в Смысловую Вселенную, через которое посылается путеводный луч.
Следуя за лучом, приближаешься к Источнику Света…
Спасибо г-ну Профневрозу!
как победить отвращение к работе
В. Л., мне 36 лет, у меня хорошая свхмья.
Моя проблема связана с профессией. Последние 10 лет занималась автохматизацией офиса одной фирмы, была там единственным специалистом-компьютерщиком. Работала с перегрузкахми, часто оставалась «свечерить», из отпуска выдергивали многократно, болела на рабочем месте… В конце концов эта незаменимость и стрессы так меня измотали, что я резко, отчаянно, неожиданно даже для себя, уволилась с работы.
Отдонув около месяца, принялась за поиски новой работы. Довольно быстро нашла вакансию программиста в солидной фирме, с зарплатой в 2 раза выше прежней… С радостью вышла на новую работу, где мне все сразу понравилось: и коллектив, и рабочее место. Начала было работать. Но…
К своему ужасу вдруг обнаружила, что испытываю ОТВРАЩЕНИЕ к своей специальности.
Нет, компьютер по-прежнему люблю, не представляю себя без него. НО! Я категорически не хочу ни ставить, ни настраивать компьютер ДЛЯ КОГО-ТО, не хочу вникать в ЧЬИ-ТО компьютерные проблемы, не хочу писать ДЛЯ КОГО-ТО программы, не хочу НИКОМУ ничего больше показывать и подсказывать в компьютере. Вообще не хочу подходить к ЧУЖИМ компьютерам. Меня вдруг стало почти физически тошнить от такой работы.
Что со мной? С новой работы ушла на третий день. Меня никто не понял…
Три месяца не работаю. Работу не ищу, не знаю просто, что искать. Дома сидеть уже надоело. Сползаю в депрессию. Была классным спецалистом — а теперь никто, ноль. Ищу решение — и не нахожу..
Татьяна.
Татьяна, с вами произошло то же самое, что время от времени бывает со мной, когда я перебираю дозу приема человеков (не подумайте чего другого). Поставьте только вместо «компьютер» — мозги, душа, потроха… Перезашкаливает.
И является господин Профневроз, он же защитная реакция души. Правильная реакция.
Говорит, вернее, хочет сказать на СВОЕМ языке примерно вот что. «Опасно сужаешься. Утрачиваешь внутреннюю свободу. Устаешь от рабочей человекозависимости. Заходишь за красную линию, отграничивающую твою неприкосновенную бесценную душу, а с ней и здоровье, душевное и физическое, от того кормящего ремесла, которым занимаешься пускай даже и с удовольствием… Неправомерно отождествляешь себя с этим делом, с его результатом, с вознаграждением, оценочным и материальным — захлопываешь мышеловку…»
Зрелый профессионализм мастера в любом деле предполагает встречу и согласие двух Свобод. Одна — Свобода человека от дела, другая — Свобода дела от человека.
Все у меня и с пациентами, и в любом деле, хоть в мытье посуды, хоть в игре на фоно, получается классно, когда я понимаю и помню, что Дело делаю вовсе не Я, а только рабочая ипостась меня, которую Я ДОБРОВОЛЬНО на это подряжаю, отпускаю от себя, как религиозный орден — миссионера, как полководец — солдата, как солнце — луч… Я СВОБОДЕН — да, Я свободен от дела, которое мною делается, как метла свободна от мусора, который ею метется…
А в то же время я сознаю, что мое Дело тоже имеет волю быть исполненным если не в совершенстве, то хорошо.
И та ипостась меня, которая Дело делает — от меня должна быть свободной именно ради Дела.
Тарелка — это воля Чистоты поселиться на вогнутой поверхности ради здоровья и удовольствия Господина Желудка. Музыка — воля организованных звуков к их совершенному исполнению, в этом именно смысле она свободна, ДОЛЖНА быть свободна от меня-человека с моим несовершенством. Пациент — воля к здоровью или нездоровью, к счастью или несчастью, живая воля души — жить или не жить — воля, имеющая право на свободу от меня—врача, хотя ему себя и предоставляющая…
Посуда не виновата в том, что мне лень и противно ее мыть. Музыка не виновата в том, что я не хочу или не умею играть. Пациент не виноват в том, что он… (вставьте любые эпитеты и сравнения) и что я встал не с той ноги или вообще ни с одной.
И компьютер ваш, как чей-нибудь ребенок или хотя бы пес, не виноват в том, что «чужой», а мастеру, видите ли, осточертело работать на дядю…
Как говорится, и козе понятно — и я это повторю намеренно-занудно-настойчиво, — что зашкаленно напрягает вас не сама работа, а связанная с нею застойная зависимость от работодателей, их ожиданий и их оценок.
Перенапрягается в узком поле ваша самооценка.
Но ваша работа в этом не виновата!
Вот двуступенный выход.
1. Решительно отвязать, отцепить, отклеить свою самооценку как от своей работы, так и от своего профневроза. Да, невроз есть, но он сам по себе, а я сама по себе. Я классный спец, я большой мастер.
Спасибо г-ну Профневрозу за то, что он меня вовремя остановил, вразумил, преподал урок гигиены Внутренней Свободы. Я свободно делаю теперь такой перерыв в работе, какой сама считаю необходимым. Самооценка моя свободна от той мелочи, работаю я сейчас или нет.
Я свободно приступлю к работе, когда захочу, уже разотождествленная с ней, внутренне свободная от нее.
Я свободна от своей профессиональной роли, которую я свободно сама себе выбрала, как выбирают платье, — свободно же могу и оставить, когда захочу.
Я свободна от того, какую оценку мне выставят мои работодатели. Я свободна внутренне от своей житейской нужды в деньгах. Я свободна.
2. Возвратиться к работе — но уже с четким разотождествлением, со спокойным внутренним отстранением от нее.
Так великий актер может потрясающе исполнять на сцене свою роль для публики, а отвернув от нее лицо под видом сценического действия, что-то подсказывает партнеру, строит дикие рожи или ругается матом.
(Горазды на такие штуки, говорят, были Вахтангов, Михаил Чехов и гениальный Петренко).
Очень помогла бы и некая внутренняя рабочая ипостась-личность с другим именем — кто-то вроде моего доктора Дмитрия Кстонова в «Нестандартном ребенке».
Пусть компьютерами занимается не Татьяна, а допустим, поселившаяся в ней некая Марина. Придумать ее себе вкусно и весело, придать черты повышенной самостоятельности, ершистого юмора, здоровой стервозности…
И еще одно предложение, «ласт бат нот лист».
Возвращаться к работе стоит не просто ради этой работы и самоутверждения в ней (деньги само собой), но с некоей СВЕРХЗАДАЧЕЙ — изучить что-то, поставить эксперимент, получше понять психологию чайников, с которыми приходится иметь дело, написать книгу им в руководство, готовить почву для СВОЕГО дела уже на СВОЕМ компьютере…
Опять же спасибо г-ну Профневрозу за то, что подсказывает: никакое дело, во избежание гнилостного застоя, не должно надолго застревать на своем уровне, а должно спирально-потоково развиваться — вперед и вверх — на новые витки выходить, на другие орбиты…
Ну и за то спасибо, что дал повод нам пообщаться…
…вновь одиночество ночное
остановилось у кровати,
и сердце с мир величиною
не знает, как себя истратить
и рвется, разум отрицая,
гулять с голодными ветрами,
и тусклая звезда мерцает
как волчий глаз в оконной раме…
Погибнуть упоительно легко.
Ты рядом спишь. Ты страшно далеко.
Не встретиться. Тоска неутолима.
Ты рядом спишь… А жизни наши мимо
друг друга мчатся, мчатся в никогда,
как дальние ночные поезда…
Я призываю в душу благодарность
за нашу неразгаданную парность,
за то, что можно прямо здесь, сейчас
тебя обнять, не открывая глаз,
чтобы не видеть мрака преисподней…
За необъятность милости господней,
за свет звезды, за свой бессонный дар,
за то что демон затаил удар…
В тот мир, где нет ни молодых, ни старых,
душа войдет не поздно и не рано,
свеча догаснет, допоет огарок,
допляшет пламя…
О, сколько теней вьется в этой пляске,
ночей, приговоренных вечно длиться…
А время, как факир, сжигает маски
и лепит лица…
И наступают сумерки прозрений,
и молния пронзает цель, не целясь,
а за окном безумие сирени
и моря шелест…
А море шелестит, что жизнь сложилась,
как речь, из откровений и ошибок,
и даже ложь, которая свершилась,
непогрешима…
ШКАФ ДЛЯ СКЕЛЕТА
продолжение Жизни другими средствами
B.Л., мне 45 лет. Причина, по которой я решилась вам написать, печальна. У меня погибла дочь, ее сбила машина. Ей было всего 16 лет, даже не успела получить паспорт…
Это произошло месяц назад.
С мужем я развелась давно, близкого мужчины у меня нет. Есть подруги и друзья, но у каждого из них своя жизнь…
Живы, к счастью, родители, но им уже за 70, и их самих надо еще попытаться вытащить из этой ситуации…
Короче говоря, я осталась ОДНА. Особенно это чувствуется в пустой квартире…
Я всегда была достаточно сильной, привыкла в жизни рассчитывать только на себя, у меня до сих пор это получалось, но теперь…
Одна из моих подруг, мать двоих детей, пытаясь меня утешить, сказала: «Теперь ты можешь жить просто для себя». Она даже не поняла, какую глупость сморозила. Больше не могу эту подругу видеть…
Все лучшее в личной жизни у меня уже было. Моей целью было поставить на ноги единственную дочь, а теперь ее НЕТ.
Поймите правильно: я НЕ СОБИРАЮСЬ прыгать с балкона, но образовалась пустота, которую нечем заполнить. Потеряна точка опоры и смысл моего существования.
Зачем жить дальше!?
К чему стремиться!?
Как выйти из этой ситуации!?
Может быть, вы сможете что-то помочь увидеть, чего я пока не вижу, или понять то, что пока не поняла…
Вопрос — ПОЧЕМУ это произошло (не КАК, это мне известно) больше всего не дает покоя, ведь ей было всего шестнадцать.
Людмила
…Такие письма, как это, приходят, как иные известия и погоды, со своей неминуемой частотой.
В первые мгновения останавливается дыхание: не ответить — нельзя, а ответить — что?..
Есть у раннего Маяковского утверждение, нелепое и смешное с точки зрения науки и здравого смысла, но истинное с точки зрения поэта, влюбленного и ребенка:
Если звезды зажигаются,
значит, это кому-нибудь нужно…
Звезды не только зажигаются, но и гаснут. И если гаснут — это, должно быть, тоже кому-нибудь нужно?..
Нет горя горше, чем потеря ребенка. (Любимого ребенка, добавлю, ибо бывает всякое…)
Ужас потери запределен, когда ребенок — единственный, а родитель (обычно мать) — одиночка, и надежды родить других детей уже не осталось. С точки зрения природной, биологической, выживательно-родовой такое положение представляется полным проигрышем, смысловым крахом жизни.
Но — очень важно — сама же Природа такую точку зрения не то что опровергает, но показывает ее ограниченность, неполноту. Особь может служить бессмертию рода далеко не одним только размножением.
Не только у хрестоматийно-социальных термитов, муравьев, пчел — но и у таких, более близких к нам зверей, как собаки, львы, волки и обезьяны, — животные, не способные приносить потомство, но могущие добывать пропитание, защищать себя и других, помогать вскармливать молодняк и передавать ему нажитой опыт, наделяются правом на жизнь и даже работают вожаками.
Говорить ли о людях?.. О тех многих и многих, кому не дано вырастить своих детей или суждено их пережить, но у кого получалась и получается жизнь осмысленная и достойная, жизнь прекрасная, жизнь не только для себя…
Все-то дело в том, что любые подобные и иные доводы для человека, которого постигло несчастье, останутся пустым звуком, если не кощунством.
Потеря дитяти — удар по душе ниже пояса, вызывающий дикую, безмерную боль и бездонную депрессию.
Представим себе собственную смерть, переживаемую вживую и длящуюся непрерывно…
Иногда удается от боли более или менее защититься.
Способы психической самозащиты можно разделить на два вида: защита на понижение (потерянной ценности и значимости произошедшего) — и на повышение.
Классический грубый пример защиты на понижение — древнегреческий философ (каюсь, имя забыл, да и вспоминать неохота; кажется, из школы киников, циник то есть) в ответ на известие о смерти сына невозмутимо, что-то продолжая жевать, произнес: «Нашли чем удивить, будто я, смертный, не знал, что родил смертного.»
Фраза эта и стала тем единственным, чем оный философ обессмертил себя перед ликом истории.
Но такой цинизм, когда ценность любой жизни опускается ниже плинтуса, встречается, к счастью, редко, иначе человечество бы давно вымерло.
Есть много видов защитных игр, в которых сознание обрабатывает болящее подсознание доводами разряда «все там будем» с большим или меньшим искусством, но достаточно убедительно. Образец высокой защиты на понижение — творчество Омара Хайяма.
Кто в малолетстве, кто в расцвете дней,
Кто в дряхлости — тебе, Господь, видней…
Мы мотыльки твои, мы однодневки —
Какая разница — чуть раньше, чуть поздней?
(Рубайя, моя вольная вариация. — В.Л.)
Защита же на повышение всегда, так либо иначе, основывается на многотысячелетней, общей для миллиардов людей вере, что смерть есть продолжение жизни другими средствами.
Идущая из глубины незапамятной вера в духов, учение о реинкарнации — перевоплощении душ, вера в Бога и в благостность высшей воли, собирающей души, покинувшие тела…
Письмо Людмилы, это видно уже с первых строк, — письмо действительно сильного человека, в нем есть сдержанность, собранность, здравость суждений.
При всей страшной, совсем свежей травмированности человек настроен не просто выжить и дожить, но решить свою жизнь, как решают немыслимо сложную задачу на приемных экзаменах.
(Не особо удачное сравнение, но я все же оставлю его таким, как приступку к более ясной мысли…) Еще почти неосознанно она ищет защиты на повышение.
Людмила, я понял, что вы, как человек воистину сильный духом, ищете не обезболивания, не утешения и забвения, а осмысления произошедшего. И хотите жить дальше, а не доживать.
Жить со смыслом. Достойно.
Именно так мне слышится ваш вопрос «почему», так хочется его понимать — а не как поиск вины, своей или чьей-то, или каких-нибудь кармических наворотов.
Опыт многих и многих сотен подобных историй, прошедших через меня, убеждает: люди склонны искать, находить и безмерно преувеличивать личные, частные причины своих несчастий (а такие причины бывают, нельзя этого отрицать) — и преуменьшать или вовсе не видеть причины внеличные, общие.
Землетрясение, эпидемия, ураган, война, авиакатастрофа, теракт — «почему, за что, почему именно мне такое?» — вопрошает, рыдая, мать, потерявшая ребенка.
Рядом рыдают, произнося те же слова, другие…
Автомобильные инциденты тоже относятся к числу безликих смертоносных стихий, собирающих свой оброк, уносящих людские жизни — какие попало, без выбора — в точности так, как происходит при террористических актах, когда единственной внятной личной причиной со стороны каждого погибшего служит лишь то, что он оказался именно в то время в том месте…
Найти что-то еще — реально предрасположившее, подтолкнувшее к несчастью или нечто мистическое, кармическое, роковое — может быть, можно.
Но стоит ли?..
«Почему» прошедшее, совершившееся мы изменить не можем. А вот «зачем» — тоже «почему», но не причинно-следственное, а смыслообразующее, обращенное не назад, а вперед — можно если не изменить, то создать.
В настоящем и будущем востребовано наше участие.
«Как выйти из этой ситуации!?» — эти слова мне показались не совсем теми, какие вы хотели сказать… Понятно — когда прошел только месяц и столько еще немоты, кричащей и кровоточащей, подбирать слова трудно…
Думаю, вы хотели спросить, не как «выйти», а как войти в состояние возможности жить.
Есть примеры, и разные… Я близко знал Александру Иосифовну Розанову, которой довелось пережить любимого мужа (Сергей Григорьевич Розанов, замечательный писатель, автор знаменитой детской книжки «Приключения Травки»), потом единственную и любимую дочь Лялю, ушедшую в самом расцвете (Ляля тоже была прекрасным писателем и поэтом), и, наконец, обожаемого единственного внука Митю, еще мальчика… Все трое погибли от роковых неизлечимых болезней.
После череды этих потерь А.И. жила до преклонных лет, и ни один час ее полной страданий и все же счастливой жизни не был пустым.
Режиссер и педагог, она до конца дней руководила детско-юношеским студийным театром, ставила спектакли, учила и поднимала юную поросль; вокруг нее с утра до ночи крутился разнообразный, загадочный, смешной, трудный, веселый, хороший народ…
Когда ушли все родные, А.И. написала книгу воспоминаний, в которой постаралась их воскресить. Это удалось: в каждой строчке — живая речь, живые переживания, день за днем — вся жизнь вместе…
Неутолимая боль и тоска по любимым существам преобразовались в творческий поток, согревший не только саму А.И., но и еще многих, знавших эту семью, и стал маленьким, скромным, но уникальным литературно-историческим памятником целой эпохи.
Но боль и тоска не унялись, не утихли…
Помню наши долгие ночные беседы (я часто уходил из этого многолюдного дома последним). А.И. была по мировоззрению атеист, свято верила в коммунистические идеалы. Когда судьба сделала свое, А.И. тоже нужно было найти «почему» и «зачем», точки опоры и смыслы — не только жизни, но смерти тоже…
Догматы марксизма и материализма для этого не годились: они не могли дать умопостигаемого обоснования трагической нелепости смерти и разлучения родных существ. А главное, не оставляли ни малейшего просвета, ни лучика надежды на продолжение жизни другими средствами и возможную встречу…
Но и религиозные представления не решали страшной загадки. «Если есть Бог, как он это допускает? Зачем ему это? Зачем убивать хороших людей, губить невинных детей, оставлять жить одиноких старух, дозволять процветать мерзавцам?..» Я не пытался приобщить А.И. к вере в Бога (хватало своих сомнений и неразрешимых вопросов…), но видел, что она сама ищет веру, что без нее уже просто не может жить. И мы стали спутниками-сотоварищами по вероискательству…
Обоим, к великому счастью, далось главное: не логическое понимание, а живое чувство — сказал бы я, чувствознание душевного бессмертия, вот этого самого продолжения жизни другим средствами.
Нам не нужно было доказывать друг другу, что наши любимые, уйдя из своих тел, перешли в иное, не плотское, но реальное существование — и даже ТЕМ БОЛЕЕ реальное, что они живут не просто лишь в нашей памяти, тоже смертной, но в другой действительности, в другом пространстве-времени, отделенном от нашего, но с нами все-таки связанном — живут в живой вечности…
Слова неубедительны, зато чувствознание — вполне ясно, и его для А.И. оказалось достаточно, чтобы, пройдя сквозь невыносимые муки утрат, довершить подвиг своей жизни. Вера, придававшая ей силу жить дальше, выражалась всего лишь двумя словами: встретимся Там…
…А я думал: когда человек теряет все дорогое, остается при этом жив и болящая душа бодрствует — не знак ли это, что смысл жизни не может быть ограниченным, не должен суживаться исключительно на ком-то или на чем-то, даже наидрагоценнейшем, а может быть только в-ключительным — бесконечным?..
Жизнь Александры Иосифовны явила образчик чительности: разомкнутое, безграничное служение делу, творчеству и любви. Она не знала о всеединстве — она его осуществляла.
Вернейшая жена, горячейшая мама, преданнейшая бабушка, она любила и опекала еще уйму людей — своих ребят-учеников, друзей Лялиных и Митиных, друзей этих друзей… Жизнь-поток, жизнь-порыв, жизнь-полет. Участие в нем Сергея Розанова, Ляли и Мити и после ухода их само собой разумелось и было — я свидетель тому — физически ощутимым…
…Людмила, мое вам пожелание: не пытайтесь сразу непременно чем-то заполнить эту пустоту, которая образовалась в вашем доме и в вашей душе.
Живите так, как вы жили бы, если бы дочь ваша была жива и видела, как вы живете. Постройте жизнь дальше так, как она в лучшем своем состоянии пожелала бы вам.
Жизнь вернется и заполнится постепенно сама, если поверите, что душа бессмертна, что Там вы сможете снова встретиться и что каждый миг, проведенный здесь, Там что-то значит…
Пройдет некое время, и боль, хоть и не ослабнет, сделается совместимой с радостью бытия. Смыслы жизни неисчерпаемы, и пока мы живы, всегда есть что и кого любить и к чему стремиться — душа подскажет…
Прислушайтесь, не боясь тишины…
Меня обманули…
Этот пожилой (?) человек получает мои интернет-рассылки и время от времени пишет мне, подписываясь псевдонимом Гранд (я для верности изменил его ник еще на один). Обычно письма Гранда очень живые, возбужденные, иногда даже сердитые и саркастические, а иной раз поэтичные и немного сентиментальные…
В отличие от большинства Гранд никогда не просит меня о помощи или поддержке — напротив, склонен при случае кого-то поддержать сам, даже отечески поучить, распечь, меня в том числе… Окно в свою жизнь не распахивает; из того немногого, что рассказал, похоже, что живет одиноко, хотя общается со многими, многим нужен.
Доктор наук, профессор, преподает в вузе.
На рассылку, где было опубликовано предыдущее мое письмо, сразу откликнулся.
Доброе время суток, B.Л.
«Продолжение жизни другими средствами» — определенно, мне эта тема рассылки не нравится. Наверное, потому, что я не знаю — есть ли такая возможность продолжить жизнь и какими такими средствами.
Жить любовью к самой жизни, к людям?
С каждым днем во мне растет какое-то убеждение предопределенности всего.
Я знаю, что по весне под моим окном распустятся деревья и мое любимое дерево обретет неидеальную, но густую свежую крону.
Я знаю, когда эта крона перестанет быть яркой, запылится, устанет, когда пожелтеет, высохнет и облетит… Я все предзнаю.
Мне становится страшно оттого, что иногда, а теперь и все чаще, я могу определить лексикон человека прежде, чем он откроет рот, могу определить его сословие, прогнозировать его поступки и даже только по внешности угадать тип голоса…
Такое впечатление, что их мало, людей, они повторяются, уже ничем не удивляют и не радуют меня. Бесконечная череда одних и тех же событий в природе, листьев и людей…
Меня обманули. Я никогда не верил этим глупым знакам зодиака, этим годам черной змеи, желтой свиньи, голубой мартышки. Перемножим, переставим — получится зримое, почти ощутимое, очень небольшое количество душ, расселенных в плодящиеся органические носители, которые называются людьми.
Мне лишь дали крохотный временной отрывок в какой-то пьесе и сказали «сыграй здесь полтакта». Тридцать, двадцать лет назад я никогда не думал, что все конечно, что все пойдет по кругу…
Меня жестоко обманули. Хочется выйти из этого круга, увидеть что-то новое в деревьях, в людях, в жизни. Но я живу в своем временном отрезке. Выскочить из него не в моих силах, изменить — тоже невозможно.
(..На приступ, выталкивающий из груди куда—то вверх сердце, разум отвечает бранью «сволочь, да не здесь же, некогда мне!»..)
Алиса: — Да мне, собственно, все равно…
Кот: — Тогда все равно куда идти…
Вот она, ключевая фраза: «Тогда все равно, куда идти..» Жить — это идти долго, непонятно «куда».. Мне все время кажется, что я иду не туда. Я не знаю дороги. А спросить не у кого. Да и не знает никто — куда. Я могу дать совет другому, более слабому, но не себе… Ну да… Хотелось бы верить, что «Дом Обновленных» Клиффорда Саймака существует, что это будет берег той реки, на которой я удил рыбу с отцом, что впереди будет не только бесконечность, но и настоящее и даже прошлое, будет все вместе..
Гранд, конечно, все вместе и будет, и есть…
А можно через книгу — на «ты» (так естественнее)?.. Пишешь пронзительно, твоя осенняя ностальгия мне более чем понятна, но что тебя обманули — неправда, Гранд. Вам ничего не обещали, Господин Взрослый. Детеныш, ты обманываешь себя сам. Упорно не взрослеешь, малыш. А ты стареешь, взросляк. Точней: позволяешь себе стареть — уставать, запыливаться, засыхать — как та крона под окном…
Этой весной любимое твое дерево снова зазеленеет.
А ты — как захочешь и как сможешь.
Некая подслеповатость, Детеныш… Доля духовной распущенности, замешанной на самолюбовании и неудовлетворенных амбициях, Господин Взрослый…
Эка невидаль: с обретением жизненного опыта люди становятся все более понятными и предсказуемыми.
А как же иначе?..
Но если смотреть пристально, если вникать, если не отрекаться от стебельков неповторимых нюансов на грубых булыжниках общей схемы…
«Полтакта в пьесе» (мироздания?) — мощный образ, но сильно преувеличенный. Твой покорный слуга претендует на четверть ноты, это знаешь как много?..
Все идет по кругам, да, а ты думал — как?.. Покуда Земля вращается вокруг оси и вокруг Солнца, все будет совершать соответственные кругообороты. Все бытие ритмично-циклично, и сердце твое тоже.
Жить — идти долго?.. Да, бесконечно долго, малыш. Не так уж долго, взросляк. Совсем чуток, старикан. Знаешь, почему время скудеет?.. Потому что держишься за себя и потерял любопытство.
Жить — идти непонятно куда?..
Да, непонятно. Как в Космосе. Какая в этом трагедия?
Это ведь интересно. И если есть крылья, зачем дорога?..
Признаюсь тебе: давно уже и все чаще я всматриваюсь в происходящую вокруг и совсем рядышком жизнь как бы оттуда — из иномирия — так, словно меня в этом мире больше нет, верней, уже нет в качестве непосредственного участника — в чувственно воспринимаемом, зримо-осязаемом состоянии.