Дурные настроения, путаное мышление

Дурные настроения, путаное мышление

Я очень волнуюсь за сына. Он недавно начал играть за университетскую футбольную команду, а значит, вполне может ушибиться или что-нибудь себе повредить. Это такая нервотрепка наблюдать за ним во время игры, что я вообще перестала ходить на матчи. Уверена, мой сын, должно быть, огорчен тем, что я не слежу за его игрой, но это просто выше моих сил.

Женщина, рассказавшая эту историю, сейчас проходит курс лечения от тревожности. Она понимает, что ее беспокойство мешает вести тот образ жизни, какой хотелось бы. Но в тот момент, когда ей надо принять какое-то простое решение вроде того, пойти ли на футбольный матч, в котором участвует ее сын, или нет, ее сознание наводняют мысли о надвигающейся беде. У нее нет свободы выбора: беспокойство полностью подчиняет себе разум.

Как мы уже знаем, в беспокойстве заключается сущность разрушительного влияния тревожности на ментальную активность любого рода. Конечно, беспокойство в каком-то смысле представляет весьма полезную, хотя и искаженную ответную реакцию — слишком усердную ментальную подготовку к предполагаемой угрозе. Однако такая ментальная реакция принимает форму опасной спутанности мыслей, если превращается в один из элементов установившегося распорядка жизни, который поглощает все внимание, противодействуя всяческим попыткам сосредоточиться на чем-то другом.

Тревожность подтачивает интеллект. При выполнении какой-нибудь сложной, требующей затрат умственной энергии и напряженной задачи, как это, например, бывает у диспетчеров, хронически высокая тревожность почти наверняка служит указанием, что человек в таком состоянии в конце концов окажется несостоятельным или во время обучения, или на рабочем месте. Тревожные люди чаще терпят неудачу, несмотря на превосходные оценки, полученные во время тестов умственного развития, как показали данные исследования 1790 студентов, проходивших подготовку на авиадиспетчера. Кроме того, тревожность оказывает скрытое противодействие успешному применению любых академических способностей. Так, изучение 36 000 добровольцев по 126 различным методикам показало, что чем более человек склонен к беспокойству, тем хуже идет у него процесс усвоения знаний независимо от показателей, будь то оценки в результате тестов, средние оценки за год обучения или тесты достижений.

Когда людей, подверженных беспокойству, просят выполнить когнитивное задание, например, отнести неопределенные объекты к одной из двух категорий и рассказать, что при выполнении этого задания происходит у них в голове, то оказывается, что их одолевают негативные мысли: «Я не смогу этого сделать», «Я совсем не способен к тестам такого рода» и тому подобные, которые самым непосредственным образом срывают процесс принятия ими решения. И действительно, когда мучимым беспокойством членам группы сравнения предложили нарочно поволноваться в течение пятнадцати минут, их способность выполнить то же самое задание резко ухудшилась. А когда обеспокоенным людям перед попыткой выполнить задание предоставили пятнадцатиминутную передышку, понизившую их уровень взволнованности, они без труда с ним справились.

Научное изучение тревожности, вызванной тестовой ситуацией, впервые было предпринято в 1960-х годах Ричардом Элпертом, который признался мне, что его интерес к этой теме был вызван тем, что в студенческие годы нервы часто подводили его на экзаменах, приводя к провалу, тогда как его коллега Ралф Хабер считал, что напряжение перед экзаменом на самом деле помогало ему лучше его сдавать. Их исследование — среди прочего — показало, что волнующиеся студенты бывают двух типов: у одних тревожность перечеркивает достигнутые ими успехи в учебе, а другие способны успешно сдать экзамен, несмотря на стресс — а может, и благодаря ему. Ирония тревожности, вызванной экзаменационной ситуацией, заключается в том, что именно это опасение относительно успешности сдачи экзамена может в идеале побудить одних студентов вроде Хабера усердно заниматься, готовясь к экзаменам, и в итоге сдать их, а другим помешать добиться успеха. У таких слишком тревожных людей, как Элперт, предэкзаменационное предчувствие мешает ясному мышлению и запоминанию, нужным для успешного изучения предметов, а во время экзамена оно и вовсе лишает их ясности ума, необходимой для того, чтобы хорошо сдать экзамен.

Число причин тревоги, называемое людьми, сдающими экзамен, служит прямым указанием на то, насколько плохо они с ним справятся. Умственно-психические ресурсы, затрачиваемые на одно когнитивное задание — беспокойство, попросту уменьшают духовные ресурсы, имеющиеся в распоряжении для обработки другой информации; насколько наше внимание уже поглощено волнениями по поводу того, что мы можем провалиться на экзамене, настолько же меньше внимания мы потратим на нахождение ответов. Наше беспокойство превращается в самоосуществляющиеся предсказания, толкающие нас к тому самому несчастью, которое они пророчат.

С другой стороны, люди, умеющие мастерски обуздывать свои эмоции, могут использовать заблаговременную тревогу, скажем, по поводу предстоящего выступления с речью или экзамена, чтобы побудить себя хорошо подготовиться к этому событию и таким образом отлично справиться с этим делом. В классической литературе по психологии зависимость между тревогой и выполнением работы, включая умственную работу, описывается с помощью перевернутой буквы «U». В высшей точке перевернутой «U» соотношение между тревогой и работоспособностью оптимальное: легкая нервозность стимулирует выдающиеся достижения. Однако слабая тревога, соответствующая первой стороне перевернутой «U», приводит к апатии или ослабляет мотивацию, достаточно настойчиво стараться хорошо справиться с делом, тогда как сильная тревожность — вторая сторона «U» — срывает любые попытки проявить себя с лучшей стороны.

Состояние умеренного восторга — по-научному гипомания[19] — по-видимому, является оптимальным для писателей и представителей других творческих профессий, требующих подвижного мышления и богатого воображения, нечто вроде стремления к вершине перевернутого «U». Но если дать такой эйфории выйти из-под контроля и превратиться в настоящую манию вроде смены настроений при маниакально-депрессивном психозе, так сразу же беспокойное возбуждение станет подрывать способность мыслить достаточно связно, чтобы писать хорошие книги, хотя бы даже идеи лились мощным потоком, но, вероятно, уж чересчур бурным, чтобы иметь возможность тщательно их проработать и в результате получить законченное произведение.

Хорошее настроение, пока оно длится, усиливает способность к гибкому и более сложному мышлению, облегчая таким образом поиск решения проблем, причем не важно каких: интеллектуальных или межличностных. Выходит, что один из способов помочь кому-нибудь как следует обдумать проблему — это рассказать ему анекдот. Смех, как и душевный подъем или приподнятое настроение, похоже, помогает людям более широко мыслить и свободнее находить ассоциации, замечая взаимосвязи, которые в противном случае, возможно, ускользнули бы от них — ментальный навык, крайне важный не только в творчестве, но и в распознавании сложных взаимозависимостей и предвидения последствий уже принятого конкретного решения.

Преимущества — в смысле лучшей сообразительности — искреннего смеха становятся наиболее очевидными, когда речь заходит о решении проблемы, требующей творческого подхода. Результаты одного исследования показали, что люди, только что посмотревшие по телевизору передачу «Смешные промахи», лучше решают головоломку, которую обычно используют психологи для проверки творческого мышления. Во время теста добровольцам давали свечку, спички и коробку с кнопками и просили прикрепить свечку к облицованной пробковой панелью стене так, чтобы с нее при горении воск не капал на пол. Большинство людей, решая эту задачу, впадало в состояние «функциональной стереотипности», размышляя, как использовать эти предметы наиболее привычным для себя способом. Участники эксперимента, час назад посмотревшие веселую комедию, в отличие от тех, кто смотрел фильм на спортивную тему или занимался гимнастикой, быстрее находили альтернативу использования коробки с кнопками и демонстрировали творческое решение задачи: они прикнопили коробку к стене и воспользовались ею как подсвечником.

Даже незначительные перемены в настроении могут повлиять на мышление. Строя планы или принимая решение, люди, пребывающие в хорошем настроении, проявляют «перцептивную предвзятость», заставляющую их быть более экспансивными и позитивными в своем мышлении. Отчасти это объясняется тем, что память определяется состоянием, так что, находясь в хорошем настроении, мы вспоминаем более радостные события; и когда мы обдумываем доводы за и против какого-то образа действий, будучи довольными, память склоняет нашу оценку событий в положительную сторону, побуждая нас, к примеру, поступать несколько безрассудно или рискованно.

Кроме того, пребывание в дурном настроении придает воспоминаниям негативную направленность, заставляя нас с большей охотой ограничиваться диктуемым страхом, сверхосторожным решением. Неуправляемые эмоции связывают интеллект. Но, как следует из Главы 5, мы можем снова заставить подчиняться эмоции, вышедшие из-под контроля; эта эмоциональная компетентность и есть главная одаренность, способствующая пользованию всеми остальными видами умственных способностей. Рассмотрим несколько подходящих примеров: какую пользу приносят надежда и оптимизм и те моменты высшего душевного подъема, когда люди превосходят самих себя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.