Вначале было понимание

Вначале было понимание

Вот вы говорите: "В действительности, в действительности…" А кто ее знает, что в ней. Может, там черт знает что, в этой действительности…

Л. Андреев

Любое, по крайней мере острое, переживание начинается с непонимания: "Ну как такое могло произойти?!" Но, чтобы душа напрягалась в непонимании, до этого должно было произойти — какое-то, любое, разное! — но ПОНИМАНИЕ ситуации.

 Вплоть до: "Я не понимаю ничего!", потому что это — тоже определенное понимание.

"Он это нарочно!" — "Нет, я не нарочно, так получилось!" — чем бы ни закончился этот крик, спор идет именно о понимании ситуации. Что это такое — понимание? Как оно происходит?

Как я полагаю, понимание — процесс исключительно творческий, и творится оно обычно так: у человека есть некоторая схемка (внутренняя картинка мира, сказка о мире), он выставляет ее вперед к миру, предъявляет ее ситуации, и ситуация налипает (раскладывается) на эту картинку, делая ее живой — реалистичной. Видение мира начинается с того, что мы готовы видеть в мире, с нашей внутренней о нем картинки.

О Тимур

Люди как будто заранее знают, каким они должны увидеть мир вообще и конкретную ситуацию. Например, одни успокаиваются, разглядев в ситуации множество решений, другие дергаются, пока не найдут решение единственное.

Есть люди, чье сознание приближается к глобальному, которые во всем видят проявление чего-то более общего и всеобъемлющего. Напротив них — те, для которых частности как раз и составляют уникальную суть: это не просто батарейки, а «Varta», а жизнь — она не вообще жизнь, а смотря с кем и на какие деньги.

- Ох, тетушка! — вздохнул Федяшев. — Мы с вами вроде и по-русски говорим, да на разных языках. Я вам про что толкую? Про СМЫСЛ БЫТИЯ! Для чего живет человек на земле? Скажите!

— Да как же так сразу? — смутилась Федосья Ивановна. — И потом — где живет?.. Ежели у нас, в Смоленской губернии, это одно… А ежели в Тамбовской — другое.

О

Или, например, люди вокруг тебя — просто люди. Но если в своей внутренней картинке ты всегда видишь себя стоящим на горе, а под тобой люди как облачка — ты высокомерен. Если ты видишь себя стоящим на горе, и люди не под, а вокруг тебя прозрачными облачками, ты не высокомерен, а царственен. Если же в своей внутренней картинке ты козявка в яме, окруженная нависшими над тобой могучими врагами, — в твоей душе будет ужас.

 Вовне — одно и то же, просто люди. Но в душе, навстречу им, у каждого своя внутренняя картинка и — другое понимание. Другие чувства, другая жизнь.

Если к тебе подходит «свой», ты открыт и дружелюбен, если «чужой» — ты держишь дистанцию и осторожен. Все понятно, и какая бы то ни было мистика здесь присутствует только потому, что знание о том, «свой» человек или «чужой», проистекает не из самого мира, а из души. Для забитого подростка «чужие» все, и родители, и друзья, а, может быть, самый чужой ему человек — он сам. Для воодушевленного же мистика с возрастанием степени его экстаза «своими», близкими собратьями становятся все: душевная березка, каждое утро отвечающая на его объятия, бомж, получивший от него на бутылку, заливисто лающий на бомжа безродный пес Шарик, а также взволнованные соседи, успокаивающий всех милиционер и равнодушные санитары.

Внутренняя картинка лежит за каждой нашей эмоцией. Мир не напоил тебя сегодня радостью, и ты грустишь, то есть жалеешь себя и сердишься на мир. Все по-человечески, все как у всех, но ведь если расшифровать — ты сердишься на своих родителей. Вначале твоим миром и были твои родители, и, когда тебе было плохо, ты им плакал: они тогда приходили к тебе, кормили и согревали. Ты вырос, но по-прежнему, когда тебе плохо, душа твоя плачет и зовет… Кого? Родителей…

• Все наши чувства по отношению к миру — это наши чувства к своим родителям. А трудные и радостные чувства к разнообразным окружающим, в своей основе, — чувства к тем, кто был рядом с твоей колыбелью: к маме, бабушке, отцу. К тем самым родным тебе людям, с которыми ты до сих пор в душе ведешь бесконечный диалог, выясняешь отношения и считаешься…

Наше понимание мира, в самой своей основе, — слепок наших отношений с родителями. И без этой, наверное, самой глубокой внутренней картинки наше видение мира понять нельзя.

Однако мир богат, ситуации разные, мы — существа творческие, и поэтому конкретных внутренних картинок — основ понимания — может быть очень много разных. Она знает, что он — играет и подлизывается, и поэтому все его цветы и поцелуйчики пропускает мимо души. Она чувствует, что он ее уже не любит. Он знает, что она его любит, но строит ему обиду, и поэтому то, что она не звонит и обнимается со Стасом, не значит ничего. Он это видит. То, что она чувствует, и то, что он видит, определяется тем, что они — знают. Конкретные детали взаимоотношений приобретают свой смысл и значение только в рамках того понимания, той формочки, которая уже заранее в душе живет. Под эту формочку конкретные моменты ситуации подгоняются, с помощью этой схемки недостающие подробности разглядываются.

• Кастанеда сказал бы здесь что-то очень глубокое про "точки сборки" при конструировании реальности.

Формочка лепит реальность, но и реальность, в свою очередь, влияет на формочку: дает ей жизненность или, рано или поздно, — опрокидывает… Если ситуация налипает плохо, нужные детали пропадают и не обнаруживаются, схемка-сказка со временем заменяется или дополняется другой, более к ситуации подходящей.

Впрочем, у каждого из нас своя психопатология. Творчески подходящие к жизни и не скованные научными догмами люди могут (при желании) некоторые детали приклеить на соплях, какие-то мелочи счесть совсем не обязательными, да и вообще:

"Я, — сказал Иван Петрович, — Вижу так, как я хочу!"

Если я люблю свою формочку, неужели я не найду для нее подходящей реальности?

Понимание — это в такой же мере ориентация в мире, в какой и конструирование, и адекватность понимания связаны не только с умом и опытом человека, но и с его внутренней честностью и порядочностью по отношению к самому себе и к окружающим.

• А также с мотивацией, тревожностью и прочими хорошо известными каждому психологу обстоятельствами внутренней душевной жизни.

Степень субъективности, то есть внутренней активности при конструировании видения ситуации, похоже, может быть очень различной. Иногда мне кажется, что понимание первично и именно оно жестко определяет видение (и последующие эмоции).

• Картинка (больная, детальная и обидная) настолько жестко выкристаллизовалась, что от обиды было не убежать.

Но так бывает не всегда, и в некоторых случаях ощущение другое: понимание ищется, формируется, делается под те задачи, которые решает человек. Под то переживание, которое ищет душа.

• Нужна обида — сделаем обиду, нарисовав подходящую картинку и подобрав, пусть даже придумав, нужные детали.

Чтобы наше с вами видение стало более живым и реалистичным, давайте посмотрим, как разнообразно может строиться понимание (и соответственно последующие переживания) в одной и той же, вполне житейской, ситуации.