Истерический романтизм и фантазии

Истерический романтизм и фантазии

Как уже отмечалось, истерическая личность замещает объективный мир романтическим и сентиментальным. Однако неверно считать, что истерики полностью погружены в романтические фантазии. Фактически часто оказывается, что их фантазии не являются очень развитыми. Говоря об истерическом романтизме, мы имеем в виду не время, проводимое в романтических мечтаниях, а, скорее, романтическую склонность, пронизывающую ежедневные мысли и суждения.

Как мы знаем, истерические личности склонны к мысли, что придет-Прекрасный-Принц-и-тогда-все-будет-хорошо, они ностальгически идеализируют фигуры из прошлого и сентиментально смотрят на настоящее. Ностальгические и идеализированные воспоминания (вне зависимости от их специфического содержания) основаны на впечатлительности, которую я описал выше. Как правило, в таких воспоминаниях не хватает фактических деталей, и создается впечатление, что объективные факты или детали все испортят.

То же самое качество присутствует и в истерической идеализации партнера или объекта романтической любви; истерические личности с легкостью не замечают очевидных недостатков, что является важным аспектом романтической любви. Тут следует добавить, что с такой же легкостью они чувствуют полное отвращение, совершенно так же не замечая множества деталей. В истерически-романтическом взгляде на жизнь есть и свои злодеи, и свои герои. Истерическая пациентка, мгновенно идеализирующая встреченного мужчину, скорее всего столь же быстро почувствует отвращение к кому-то другому (например, к человеку с физическим уродством или непривлекательному) и ужас по отношению к третьему. Романтическая склонность не привязана к определенному содержанию, хотя одни содержания подходят ей лучше, чем другие. В романтизме отсутствуют сложные и противоречивые фигуры или воспоминания, являющиеся признаками реальной жизни.

Если задать вопрос, какое содержание или сторона жизни будет доминировать в ментальной жизни впечатлительной личности, то ответ будет такой: живые, яркие, эмоционально напряженные и эмоционально провоцирующие аспекты. Именно эти стороны замечает истерическая личность, и именно они составляют содержание романтических мыслей. Каждый человек в жизни что-то ищет: компульсивный человек ищет техническую информацию, параноик еще более интенсивно ищет ключи, а другие люди, - и среди них истерики, - ничего не ищут, а просто что-то сваливается им на голову; и они видят в жизни поражающие их, живые и яркие вещи. И потому простые фактические детали, менее яркие аспекты, противоречия и сухие, нейтральные стороны жизни для истериков остаются незамеченными. Субъективный мир у них яркий и захватывающий, но ему не достает плотности и фактов.

Например, истерическая пациентка смотрит на кабинет терапевта, как на таинственное место, где обитают темные силы, потому, что, впервые переступив порог, она оказалась под впечатлением двустворчатых дверей, тишины и больших кожаных кресел. Лишь несколько месяцев спустя она начинает замечать в комнате другие, более привычные предметы: картины на стене, ковер и т.п. - все, что лишало комнату таинственности.

Я хотел бы рассмотреть еще одну истерическую черту, тесно связанную с романтической склонностью. Это театральность или актерство, которое часто ярко выражено в истерическом поведении. В связи с актерством истериков мы обычно думаем исключительно об их эмоциональности, но такое поведение отличается не только эмоциональностью. Это, скорее, преувеличенная и неубедительная эмоциональность (например, когда истерик рассказывает фальшиво-драматическим голосом, делая выразительные жесты, про "боль и муки", которые причиняет ему его подруга). Но, хотя театральность и драматические преувеличения у истерических людей встречаются сплошь н рядом, они не выглядят неискренними. Иными словами, они не преувеличивают и не драматизируют свои чувства сознательно, чтобы добиться конкретной цели или произвести какой-то особый эффект. Фактически они не осознают, что играют. Если после особо впечатляющей театральной сцены, намекнуть истерику, что чувства, которые он пытается изобразить, не очень-то убедительны или что он сам, возможно, не вполне верит в то, что говорит, то скорее всего он не разозлится оттого, что сцена не удалась, а искренне удивится, растеряется и смутится. Способность истериков действовать неестественно и этого не замечать - поразительна и отражает природу их отношений с реальностью. Я попытаюсь это объяснить.

Похоже, что романтическое, мечтательное, нереальное и неплотное восприятие мира истериком распространяется и на него самого. Он не ощущает себя материальным существом с фактологической историей. Часто он вообще не осознает своей истории, а если и осознает, она ему видится ему в форме романа, населенного впечатляющими романтическими или идеализированными персонажами. Он и сам чувствует себя персонажем этого романа, Золушкой или героическим и отважным Дон Жуаном. Наблюдая за истерической театральностью, часто создается впечатление, что человека "уносит" его собственная игра, и, по-моему, в этом есть доля истины. Он не укоренен в своем фактическом существовании и своей истории, в твердых убеждениях и в ощущении реального, объективного мира. Вместо этого его действительно "уносят" немедленные реакции, и внимание захватывают живые впечатления, романтические провокации, смена настроения и образы фантазий. Его "отключает" неглубокое, но присутствующее чувство.

Часто, когда я слушал истерическую пациентку и она оживленно говорила, перескакивая с одной темы на другую, - то о своем разочаровании, то о забавном случае, то о восхитительном человеке, с которым она только что познакомилась, - у меня (и, думаю, у других терапевтов тоже) создавалось впечатление, что я понятия не имею, что же она чувствует или какое у нее "в действительности" настроение. Несколько раз я говорил пациентке об этом впечатлении и получал в ответ интересное подтверждение. Она очень радостно отвечала буквально следующее: "Я не знаю, что я на самом деле чувствую". Но такие пациентки, наверное, имеют в виду что-то такое: "Я не знаю, на что я похожа". Они чувствуют себя невесомыми и плывущими43, это их то привлекает, то отталкивает, их захватывает сначала одно, потом другое. У них нет чувства собственной плотности и целенаправленности, позволяющей сопротивляться впечатляющим, но мимолетным влияниям. Эмоциональное поведение или идеи истерической личности не коренятся в настоящем, глубоком интересе, в долгой истории или в постоянной цели. Позже мы вернемся к этому вопросу.

Еще один аспект отношения истерической личности к реальности можно описать в терминах детской игры, в которой можно проиграть или выиграть что-либо ценное. Дети говорят: "Давайте играть "по-настоящему"", - или: "Давайте играть "понарошку"". Это разделение не имеет ничего общего с правилами игры или деятельности и потому не влияет на поведение и незаметно со стороны. Вопрос только в том, будут ли результаты игры иметь материальные последствия, и какие чувства в отношении игры испытывает человек. "По-настоящему" означает, что игра считается серьезным делом. Если внимательно понаблюдать за истерическими людьми, можно заметить, что для них может "не считаться" серьезным то, что остальные люди считают весьма серьезным событием. Эта черта субъективного истерического восприятия безусловно связана с впечатлительным, нереальным и мечтательным субъективным миром, но она заслуживает особого внимания.

Эта склонность становится явной, когда истерик удивляется какому-либо событию, являющемуся следствием его собственных действий или событий, о которых он прекрасно знал; это событие мог бы предсказать любой другой человек.

Пациентка средних лет вышла замуж за человека, который моложе ее на много лет. Она начинает замечать, что муж проявляет явные признаки возрастающего недовольства браком. Чтобы его успокоить, она предлагает ему пройти психотерапию. Он соглашается, но вскоре после этого заявляет, что хочет развестись. Она потрясена.

Другая истерическая пациентка (ей под тридцать) не чувствует энтузиазма, когда ее сестра (про которую пациентка знает, что она много пьет и не отличается целомудрием) спрашивает, нельзя ли ненадолго переехать к ней. Несколько лет назад сестра соблазнила мужа пациентки, и это послужило причиной развода. Хотя пациентка понимает, что "при определенных условиях" история может повториться, но не считает эту "возможность реальной" и соглашается на просьбу сестры. Однако то же самое происходит и с ее новым мужем, пациентка об этом узнает- после того, как об этом узнали все вокруг, - и страшно удивляется. Она говорит: "Знаете... я действительно думала о такой возможности... у меня появлялась эта мысль... но я никогда не думала, что так действительно случится".

У третьей пациентки, тридцатилетней женщины, периодически случаются припадки истерической ярости, направленные, главным образом, на ее мужа. Она поразилась, когда муж однажды ей сказал, что не может больше этого выносить. "Он действительно имел это в виду", - с изумлением говорит она и добавляет: "Но ведь я же вовсе не имела в виду того, что ему говорила".

Если бы эти люди настойчиво и серьезно задали себе определенные вопросы, то, скорее всего, получили бы верные ответы, то есть предугадали бы развитие событий или хотя бы поняли, что возможность такого развития событий очень вероятна. Но они не задавали себе этих вопросов настойчиво и серьезно. Разумеется, у них могли быть мотивы избегать ответов, но, чтобы исказить реальность, одного лишь мотива недостаточно. Это стало возможно лишь благодаря их рассеянному, впечатлительному взгляду на мир - отсутствию острого взгляда на простые жес

ткие факты, и именно потому они сумели избежать этих серьезных вопросов.

У других людей, включая нормальных, в жизни тоже случается что-нибудь подобное. Удивляясь такому повороту событий, они говорят: "Теперь я это понимаю, но раньше я просто не думал, что такое действительно может случиться". То же самое бывает и с пациентами, находящимися в состоянии легкой истерии; если терапевт резко фокусирует их внимание, они сперва удивляются, а через несколько секунд комментируют: "Но я всегда это знал". И для истерической личности - это основное правило. Реальные факты и реальные последствия фактов они видят лишь очень смутно, периферийным зрением; они рассеяны до тех пор, пока события или люди настойчиво не скажут им: "Смотри!"

Чувство, что происходящее на самом деле не считается, или, вернее, отсутствие чувства, что происходящее действительно считается, наиболее заметно, когда события решительно противоречат ему. Однако это чувство постоянно присутствует и является аспектом многих типичных истерических склонностей. Например, иногда оно проявляется в игнорировании фактов, говорящих о денежных затруднениях. У более импульсивных истериков, поглощенных страстным романом, именно это чувство составляет основу ощущения, что "все неважно, кроме нас двоих". Возможно, это одна из причин, из-за которых старость застает таких людей врасплох. Это чувство составляет часть истерической незрелости и наивной невинности многих истериков. Оно же присутствует в культурной незрелости женщин, которая теперь встречается лишь в определенных слоях южанок. Это чувство родственно истерической наивности, но отличается от наивности фактуальной, которая тоже присутствует у истериков. Это, скорее, отношение к реальности, а не ее игнорирование. Поэтому мы должны не приписывать это чувство тенденциям вытеснения, а соотнести и то, и другое с общим методом познания и субъективным восприятием.

У подобного отношения к реальности есть одно интересное проявление, хорошо известное в психиатрии. Часто отмечалось, что истерики способны относиться к своим симптомам с удивительным безразличием (например, к конвер

сионным симптомам), la belle indifference, как говорили во времена описательной психиатрии. Теперь это выражение можно услышать редко: возможно, потому, что теперь нечасто встречаются драматические конверсионные симптомы. Но безразличное отношение (или ощущение, что это на самом деле не считается) встретить все еще можно.