Любовь дисциплинированна

Любовь дисциплинированна

Я отмечал раньше, что энергию, необходимую для работы самодисциплинирования, дает любовь, которая является формой воли. Из этого следует не только то, что самодисциплина обычно есть любовь, преображенная в действие, но и то, что истинно любящий сам дисциплинирует себя и что всякие подлинно любовные отношения являются дисциплинированными отношениями. Если я истинно люблю другого человека, то, несомненно, приведу свое поведение в порядок, чтобы максимально способствовать духовному росту любимого.

Молодая, интеллигентная «богемная» пара, с которой я однажды пытался работать, прожила уже четыре года в браке, почти каждый день которого был отмечен криками, летающими тарелками и ссорами на грани драки, каждая неделя — случайной неверностью, каждый месяц — размолвкой на грани развода. Вскоре после того, как мы начали нашу работу, каждый из них справедливо заметил, что лечение принуждает их к повышению самодисциплины и, следовательно, к менее беспорядочным отношениям. «Но вы хотите убрать страсть из наших отношений, — сказали они мне. — Ваши представления о любви и браке не оставляют места для страсти». Почти сразу после этого они прекратили лечение, а три года спустя я узнал, что после нескольких встреч с другими психотерапевтами их ежедневные сражения и хаотический образ жизни остались незыблемыми, равно как и индивидуальная неэффективность каждого из них. Нет никакого сомнения, что в некотором смысле их союз очень ярок. Но он похож на первичные цвета детской живописи, разбросанные по бумаге с небрежностью, иногда не без очарования, но обычно с однообразием, характерным для искусства маленьких художников. В приглушенных, сдержанных тонах Рембрандта тоже можно найти цвет, но в них неизмеримо больше богатства, значимости и неповторимости.

Страсть — это чувство очень глубокое. Тот факт, что чувство неконтролируемо, вовсе не означает, что оно сколько-нибудь глубже, чем дисциплинированное чувство. Наоборот.

Психиатрам хорошо известна истинность старых поговорок: «Мелкий ручей громко шумит» и «Тих омут, да глубок». Не следует думать, что если кто-то контролирует свои чувства и управляет ими, то это бесстрастный человек.

Не годится быть рабом своих чувств; но из этого не следует, что чувства необходимо подавлять полностью. Я часто говорю своим пациентам, что их чувства — это их рабы, а искусство самодисциплины подобно искусству рабовладения. Прежде всего, наши чувства являются источником нашей энергии: они поставляют нам ту лошадиную, или рабскую силу, которая позволяет нам выполнить работу жизни. Поскольку они работают на нас, мы должны относиться к ним с уважением. Есть две типичные ошибки, допускаемые рабовладельцами; они представляют крайние противоположные формы руководства. Один тип — рабовладелец, который не дисциплинирует своих рабов, не вводит среди них ни структуры, ни ограничений, не управляет ими и не показывает отчетливо, кто хозяин. Заканчивается это, конечно, тем, что в один прекрасный день они прекращают работу, устремляются в дом, ломают мебель, находят винные запасы, и вот уже рабовладелец обнаруживает, что сам он оказался рабом своих рабов и живет в таком же хаосе, как и упомянутая выше «богемная» пара.

Но и противоположный стиль руководства, который столь часто применяют к своим чувствам невротики с комплексом вины, не менее саморазрушителен. При этом стиле рабовладелец одержим страхом, что его рабы (чувства) могут выйти из-под контроля, а также решимостью не позволить им ни малейшей свободы; он тривиально подавляет их и жестоко наказывает при первых признаках неповиновения. Результатом этого стиля бывает то, что в скором времени рабы начинают слабеть и терять свою производительность: их воля подорвана жестоким обращением; но бывает и иначе: их воля сосредоточивается на тайном заговоре, и если процесс заходит достаточно далеко, то однажды темной ночью предчувствие хозяина сбывается, рабы восстают и сжигают дом, нередко вместе с хозяином. Таково происхождение некоторых психозов и почти всех неврозов.

Разумное управление собственными чувствами, очевидно, лежит на сложной (а поэтому нелегкой) тропе, петляющей между двумя крайностями и требующей постоянного обдумывания, взвешивания и поправок. На этой тропе владелец относится к своим рабам (чувствам) с уважением, обеспечивая их хорошей пищей, кровом и медицинской помощью, слушая их и отвечая на их голоса, подбадривая их, расспрашивая о здоровье, но также организуя и ограничивая их, устанавливая четкие различия между ними, направляя и обучая их, но никогда не оставляя сомнений относительно того, кто здесь хозяин. Таков путь здоровой самодисциплины.

К чувствам, которые должны быть таким образом дисциплинированы, принадлежит и чувство любви. Как я уже подчеркивал, это не сама истинная любовь, а только чувство, связанное с катексисом. Его необходимо глубоко уважать и лелеять ради той творческой энергии, которую оно приносит, но если ему позволить взбеситься и понести, то результатом окажется не истинная любовь, а беспорядок и непроизводительность. Поскольку истинная любовь предполагает расширение нашего Я, то при этом требуется большое количество энергии, а запасы нашей энергии, нравится нам это или нет, столь же ограничены, как и количество часов в нашем дне. Мы просто не можем любить всех и каждого. Правда, у нас может быть чувство любви к человечеству, и это чувство тоже может быть полезным, принося нам достаточное количество энергии, чтобы проявить истинную любовь к немногим особым индивидам. Но истинная любовь к относительно небольшому числу людей — это, собственно, и все, чем мы располагаем. Попытка выйти за эти пределы нашей энергии означает предлагать больше, чем мы способны дать; существует крайняя точка, за которой попытка любить каждого встречного становится обманом и приносит лишь страдания тем, кому мы хотим помочь.

Следовательно, если мы находимся в таком положении, когда многие люди ищут нашего внимания, то наш долг — выбрать среди них тех, кого мы действительно полюбим. Это нелегкий выбор. Он может быть мучительно болезненным, каким чаще всего и бывает принятие на себя богоподобной власти. Но он должен быть сделан. При этом необходимо учесть много факторов, в первую очередь способность потенциального получателя нашей любви отвечать на нее духовным ростом. У различных людей эта способность различна (позже мы рассмотрим этот вопрос подробнее). Бесспорно, однако, что есть много людей, чей дух так заперт в непроницаемых стенах, что даже величайшие усилия, направленные на его развитие, обречены на неудачу. Пытаться любить того, кто не может воспользоваться вашей любовью и ответить духовным ростом, означает попусту терять энергию, бросать семя в бесплодную почву. Подлинная любовь драгоценна, и те, кто на нее способен, знают, что должны с помощью самодисциплины фокусировать ее на максимальную продуктивность.

Необходимо рассмотреть и обратную сторону любви к слишком многим людям. Некоторые люди способны одновременно любить больше чем одного человека, поддерживать несколько подлинно любовных отношений. Это само по себе является проблемой по нескольким причинам. Одной из них является американский, или западный миф о романтической любви, который предполагает, что определенные люди «созданы друг для друга»; а это значит, что они не созданы ни для кого другого. То есть миф предписывает эксклюзивность любовных отношений, в частности, сексуальную эксклюзивность. В целом этот миф, вероятно, полезен: он способствует стабильности и продуктивности человеческих отношений, поскольку огромное большинство человеческих существ достигают пределов своих возможностей, расширяя свое Я до подлинно любовных отношений с единственным супругом (супругой) и детьми. Поистине, если кто-то может сказать, что он построил подлинно любовные отношения с супругой и детьми, значит, ему уже удалось сделать больше, чем большинству людей в течение всей жизни.

Есть что-то жалкое в человеке, который, не сумев создать из своей семьи очаг любви, без устали ищет любовных отношений вне семьи. Первая обязанность подлинно любящего человека всегда будет ориентирована на его супружеские и родительские отношения.

И все же существуют такие люди, чья способность любить достаточно велика, чтобы создать надежные любовные отношения внутри своей семьи, а избыток энергии направить на дополнительные отношения. Для таких людей миф об эксклюзивности не только заведомо ложен, но и представляет ненужные ограничения их способности отдавать себя другим людям вне семьи. Эти ограничения преодолимы, но соответствующее расширение своего Я требует огромной дисциплины, иначе можно «распылить себя слишком тонко». По этому исключительно сложному вопросу (я здесь только касаюсь его) Джозеф Флетчер, теолог англиканской церкви, автор Новой морали, в беседе с одним из моих друзей высказался так: «Свободная любовь — это идеал. К сожалению, очень немногие из нас способны достичь этого идеала». То есть он имел в виду, что лишь очень немногие среди нас способны на такую самодисциплину, которая необходима для поддержания подлинно любовных отношений и в семье, и вне семьи. Свобода и дисциплина неразрывны: без дисциплины подлинной любви свобода неминуемо становится нелюбовной и разрушительной.

Некоторые читатели, вероятно, уже сыты разговорами о дисциплине и пришли к выводу, что я ратую за скучнейший кальвинистсткий образ жизни. Вечная самодисциплина! Вечное самокопание! Долг! Ответственность! Одним словом, неопуританство. Но как бы вы ни называли это, подлинная любовь и вся дисциплина, которой она требует, — вот единственный путь в этой жизни к настоящей радости. Если вы изберете другой путь, то, возможно, вас и ждут мгновения экстатической радости, но все более редкие и скоротечные. Когда я люблю по-настоящему, я расширяю свое Я, а расширяя его, я расту. Чем больше я люблю, чем дольше я люблю, тем больше я становлюсь. Подлинная любовь сама себя восполняет. Чем больше я питаю духовный рост других, тем больше питания получаю для собственного роста. Я — совершенно эгоистичное человеческое существо. Я никогда ничего не делаю для кого-то — только для себя. И по мере того как я расту через любовь, растет и моя радость, становясь все более реальной, все более устойчивой. Возможно, я неопуританин. Но я также весельчак.

Как поет Джон Денвер,

Любовь — повсюду, я вижу ее.

Ты есть все то, чем можешь быть, — так будь же этим.

Жизнь совершенна, я верю в это.

Приходи, мы сыграем эту игру вместе.[18]