6. Психоделическое состояние, гипнотический транс и творческий акт

6. Психоделическое состояние, гипнотический транс и творческий акт

Стенли Криппнер

Сергей Рахманинов, талантливый русский дирижер, пианист и композитор, в возрасте 21 года погрузился в болезненную депрессию, после того как публика плохо приняла его первый фортепианный концерт. И никакой последующий успех в качестве дирижера или пианиста не мог восстановить бодрости его духа. Проявление крайних эмоций было очень характерно для русских композиторов, а депрессия в ту пору была даже модной, но страдания Рахманинова оказались так велики, что друзья сильно обеспокоились и настояли на его посещении доктора Николая Даля, специалиста в области гипнотического лечения.

На первом сеансе напряженный и мрачный Рахманинов не испытывал ничего, кроме отвращения, тогда как доктор оставался совершенно невозмутимым и расслабленным. После нескольких предварительных инструкций Даль стал повторять — и делал это снова и снова: «Ты начнешь писать новый концерт, и тебе будет работаться чрезвычайно легко». Рахманинов продолжал лечение в течение трех месяцев, ежедневно посещая получасовые сеансы доктора Даля.

В этом случае использование гипноза дало значительный эффект. Подавленность Рахманинова постепенно прошла, и он снова стал писать, работая быстро и с вдохновением. Музыкальные идеи, слетавшие с его пера, расцветали и превращались в незабываемые мелодии. Заключительная работа — Концерт № 2 си минор для фортепиано с оркестром — была впервые представлена в 1901 году в Московской филармонии. Рахманинов публично поблагодарил доктора Даля и посвятил этот концерт ему. Сочинение получило похвалу критики, а у исполнителей и поныне является одним из самых любимых (Foley, 1963).

Психоделические («прочищающие разум») наркотики всегда использовались с креативными целями. В 1966 году капитан флота Джон Басби поведал об использовании ЛСД для разрешения неуловимой проблемы, связанной с паттерном понимания, при разработке оборудования для морского исследовательского проекта. «При использовании ЛСД ограниченные в норме механизмы мозга освобождаются, и возникают совершенно новые паттерны восприятия», — сказал он (Rosenfeld, 1966).

В 1965 году психиатр Хэмфри Осмонд и архитектор Кио Изуми признались, что при проектировании госпиталя для душевнобольных использовали психоделические наркотики. Изуми принимал ЛСД во время посещений больниц с традиционной архитектурой, чтобы в измененном состоянии сознания понять ее воздействие на людей. Длинные коридоры и блеклые краски показались ему пугающими и неестественными. Результатом сотрудничества Осмонда и Изуми стал децентрализованный комплекс отнюдь не монументальных зданий приятных оттенков и без коридоров — Изуми вспоминал, что под воздействием ЛСД коридор «казался бесконечным, и было ощущение, что он бесконечен» (Trent, 1966).

Измененные состояния сознания, например вызванные гипнозом и психоделическими веществами, могут стимулировать творческий акт, поскольку творчество по сути и по происхождению превербально и бессознательно. Торранс (Torrance, 1962) подтверждает превербальное происхождение творчества, определив его как процесс считывания пробелов или пропущенных элементов, формирования идей или гипотез о них, проверку гипотез и сообщение результатов. Фрейд (Freud, 1938) связывал любознательность с бессознательными драйвами, отмечая, что «в случае творческого мышления… интеллект отказывается от своих цензоров и освобождает поток беспорядочных идей…» Винак (Vinacke, 1952) подчеркивал необходимость интеллектуальной свободы, чтобы запустить творческий процесс; для него «нужна… способность реорганизовать опыт и относительная независимость от внешних ограничений».

По-видимому, гипноз так сильно фокусирует сознание, что подпороговые стимулы поддаются восприятию; гипноз часто определяется с точки зрения повышенной реактивности на внушение. Психоделические наркотики (ЛСД, псилоцибин, мескалин, марихуана, пейот), вероятно, воздействуют на сознание таким образом, что нервная система затопляется внешними и внутренними стимулами.

Должно быть, и гипноз, и психоделики содействуют прорыву в превербальную область, где берет свое начало творческое вдохновение. Многие артисты и ученые утверждают, что их усилия в создании чего-то нового — суть настроение или чувство, возникающие прежде того, как они выражаются через слово или другие символы. Для Роберта Фроста поэзия начинается с «кома в горле, увечья, тоски по дому, по любви», и это «вовсе не мысль, дающая начало». Ричард Вагнер говорил, что музыка сама звучит в его ушах; Иоганнес Брамс однажды понял, что слышит фрагменты своих тем, как «внутреннюю гармонию». Аарон Копеленд утверждал, что музыкальные темы приходят к нему почти как автоматическое письмо. Немецкий химик Огюст Кикюль пришел к концептуализации бензолового кольца, вдохновившись сновидческим образом змеи, кусающей себя за хвост.

Некоторые люди, особенно религиозные мистики, стремятся воспитывать этот тип феномена. Бен-Ави (Ben-Avi, 1969), рассуждая о дзен-буддизме, утверждал, что «изменение, озарение или рост должны корениться в происходящем здесь и сейчас, в конкретном опыте индивида», а не в сознательных абстракциях и интеллектуальных формулировках. К дзен-буддизму из-за его акцента на концентрации часто относятся как к разновидности автогипноза. В автогипнозе, как и в дзен, медитация приводит к усилению концентрации, фокусировке внимания и повышению восприимчивости к творческим идеям.

Когда индивид максимально расслаблен, его обусловленная реакция на стимул, как правило, «не настороже», и возможны всплески креативного озарения. Это происходит так, будто одна за другой отпираются двери темного коридора, соединяющего вестибюль глубокого бессознательного с несколькими предсознательными комнатами, выводя к свету осознанного понимания. Мы забываем свои неразрешенные проблемы, закрываем на них глаза, отпускаем себя и расслабляемся. А. Е. Хаусман обнаружил, что стихотворные строчки сами всплывают у него голове, когда он прогуливается на свежем воздухе. Моцарт утверждал, что ему сочиняется легче во время пеших или конных прогулок. Чарльз Дарвин много лет напряженно собирал богатейший биологический материал, а теория эволюции пришла к нему во время прогулки в экипаже.

Генри Пуанкаре, французский математик, провел многие месяцы за рабочим столом, но никуда не продвинулся в своих попытках исследовать фуксовые функции (тип дифференциального уравнения). Инсайт пришел к нему позже, во время последующего отдыха, когда Пуанкаре на несколько недель отправился на море и бродил по пляжу (Poincare, 1955).