Четыре недели

Четыре недели

На девять часов следующего дня было назначено совещание. Я не чувствовал особого желания туда идти, потому что заранее знал, что меня ждет. Вместо того чтобы искать новые подходы к расследованию дела, будут искать виновного. Кто должен нести ответственность за этот конфуз? Почему результат был таким, а не другим? Кто неверно оценил ситуацию? Я и Сабина окажемся тут крайними, даже если НО попробует взять нас под защиту. Он и сам принадлежал к числу виноватых, дав нам добро на проведение операции. В глазах НУ это выглядело недопустимым для профессионала просчетом. А может быть, даже безответственностью?

В данном случае я бы легко смирился со статусом козла отпущения. Меня волновало другое. Как и раньше, я был убежден: «Тарелочка» – дело чрезвычайной важности. На обсуждении я намеревался всеми силами противодействовать тому, чтобы его сдали в архив ввиду неподтвердившихся подозрений. Я готовился к совещанию по-своему. По существу тут почти нечего было добавить. Мы с Сабиной постарались и задокументировали все безупречно. Сейчас меня больше интересовали движущие мотивы участников совещания. Почему мы ощущали такое сильное противодействие? Ведь обычно все шло нормально. Кто-то хотел избавиться от «Тарелочки»? Для кого это дело было как бельмо на глазу?

Конечно, для НУ, нашего начальника управления! Он уже раскачивался на подкидной доске, чтобы совершить прыжок в министерство, на место категории В3[5] с соответствующим окладом. Встречный ветер дул оттуда? Красный ковер вместо подводных камней? Выше, быстрее, лучше, дальше… Под этими знаменами он когда-то отвоевал себе нынешнюю должность. «No risk no fun»[6]– девиз, который он никогда бы не произнес вслух, но который не раз демонстрировал нам на деле в первые годы своего пребывания на посту. То, что в секретной службе не приносит особого вреда, если человек хорошо знает свою работу, вряд ли впишется в деловой стиль министерства.

Какое-то чувство говорило мне, что его назойливые заклинания о достижении стопроцентного раскрытия расследуемых преступлений в последние месяцы объяснялись именно этими соображениями. Иначе он и раньше выдвигал бы повышение доли успешных расследований в качестве первоочередной задачи. Две безрезультатные полицейские проверки были для него равносильны поражению. Я был убежден, что НУ применит стратегию уклонения. От дел, которые ничего не приносят, лучше держаться подальше. Лучше, если какое-то время в министерство будут стекаться донесения исключительно позитивного характера. Рисковать не стоит, особенно когда в перспективе отчетливо вырисовывается В3. Вероятно, поэтому в своем критическом разборе он будет упорно настаивать на объективной нецелесообразности дальнейшего расследования, подчеркивать, что радеет только о деле. Тем самым он будет успокаивать себя и одновременно стараться отвлечь нас от нежелательных мыслей.

Но возникает вопрос: какое дело витает при этом перед его мысленным взором? «Тарелочка» или В3? От первого необходимо избавиться, прежде чем на белоснежной статистике появятся черные пятна. В данном случае время играло против нас. Если бы возможность получить категорию В3 возникла не сейчас, а, скажем, через год, он, наверное, проявил бы больше выдержки. А теперь он потребует полностью сконцентрироваться на завершении работы по «Маренде» и «Мерву». Ясно, что здесь мы соберем обильный урожай, и не только НУ сможет записать это в свой актив. ВП и П наверняка тоже заранее предвкушают торжественный прием в министерстве: «Вы замечательно поработали, господа».

– Хорошей работой это не назовешь, – такими словами открыл совещание НУ.

И Сабина, и я знали, что последует дальше, но все же слушали очень внимательно. Отключаться во время обсуждений – большая ошибка. Если слушать сосредоточенно, то очень часто удается понять мотивы выступающих. Я не нахожу ничего предосудительного в том, что люди хотят достичь своих целей. В конце концов, этого хочет каждый! Предосудительно, когда агенты не стремятся разгадать их уловки, при том что обычно участники обсуждения сами максимально облегчают нам эту задачу, а некоторые секреты просто преподносят на блюдечке. Отношения с другими людьми тоже нередко являются замаскированными уловками.

Мы не поддерживаем отношения, если они не приносят нам никакой пользы. При этом польза необязательно должна быть материальной, она может иметь и эмоциональную природу. Например, некоторые связи кажутся нам обременительными, мы постоянно жалуемся: вечно я должен для него что-то делать, то одно, то другое. Почему мы продолжаем общаться с этим человеком? Не потому ли, что находимся в зависимости от него? Хотя польза таких отношений может заключаться и в другом – например, в том, что мы чувствуем себя кому-то нужными. Раз осознав это, мы избавимся от причины своего недовольства.

При условии, что не принадлежим к числу тех, кто любит поплакаться. Такое тоже бывает. Только никому ничего не дает. Но горе, если вы начнете перебивать человека, изливающего вам свою душу, и не дадите ему выплакаться всласть! Агенты знают: жаловаться на то, чего не можешь изменить, бесполезно. Они в состоянии правильно оценить реальное положение вещей и действующие взаимосвязи и выработать к ним ясное, спокойное отношение. Лучше поберечь энергию на тот случай, когда перемены действительно будут возможны, когда активное вмешательство принесет свои плоды.

Само собой разумеется, не следует ставить планку слишком низко. Но и слишком высоко тоже не стоит. Успешные агенты далеки как от переоценки, так и от недооценки своих сил. Однако требования, предъявляемые ими к себе, всегда максимальны. Поэтому барьеры, которые они преодолевают, автоматически становятся все выше и выше.

Как правило, поначалу всегда находится достаточно причин для того, чтобы завязать отношения с конкретным человеком, будь это всего лишь соображения вроде: я в городе недавно, и мне нужно завести знакомства. Когда вы или ваша фирма создаете вокруг себя некую сеть отношений или стараетесь поддерживать самые широкие связи в личной или деловой сфере, это имеет ту же причину – необходимость вложиться с опережением, чтобы в случае, когда понадобятся связи, они уже существовали и могли бы быть использованы.

Пользой можно считать и удовлетворенное стремление к комфортному общению. При этом доброе взаимное расположение, не зависящее от каких бы то ни было условий или ограничений, представляет собой самую высокую и прекрасную ступень человеческих отношений, можно сказать, их самое чистое воплощение. С реальной жизнью, однако, такие представления имеют мало общего. Еще меньше с жизнью деловой. Насколько искренними были отношения, часто выясняется с большим опозданием, а именно, когда отпадает причина для их поддержания. Если отношения продолжаются и после этого, значит, вы все сделали правильно.

На совещании, начавшемся ровно в девять часов, НО попросил меня обрисовать ситуацию. Перед входом в звукоизолированную комнату, где проводились обсуждения, он еще раз напутствовал меня и Сабину своим любимым афоризмом: «Помните, что у начальника все пальцы на руках указательные».

Я взял слово:

– На данный момент мы не можем объяснить, почему контрольные проверки не принесли результата. Мы имеем хороший доступ к информации – на уровне выше среднего. Из разных источников к нам поступали сообщения одинакового содержания. Видимо, позиции противника оказались прочнее, чем мы думали. Но так это оставлять нельзя. Мы должны продолжить расследование и вести его более интенсивно. Все, что нам нужно, – это еще немного времени.

НУ покачал головой.

– Сабина? – спросил НО.

– Я полностью разделяю мнение Лео.

НУ закатил глаза к потолку:

– Мы сидим с пустыми руками, и это после двух полицейских проверок, а вы говорите так, как будто мы вот-вот совершим прорыв!

– Дайте нам восемь недель, и мы сумеем доказать, что не ошибаемся.

НУ запыхтел от возмущения.

– Вы только представьте, какой грандиозный будет успех. – Я решил увлечь его заманчивой перспективой. – Если нам удастся вывести этих ребят на чистую воду, при том что полиция дважды промахнулась. – Я сделал паузу, чтобы сказанное подействовало сильнее: – Если мы не добьемся этого за восемь недель, то всё, ставим на деле крест без всяких обсуждений.

– Пока что я решаю, когда следует закрыть дело!

– Коллеги провели большую работу, – поддержал нас НО.

– Нужно еще учесть, – подключилась Сабина, – что у полиции мы теперь на плохом счету. И если не исправим положение, то придется еще долго выслушивать нелестные мнения о себе и без конца оправдываться.

– Хм, – задумчиво произнес НУ.

– Хм, – одобрительно кивнул НО.

– Ну хорошо, – голос НУ звучал резко. – Но чтобы никакой самодеятельности. Все связи с внешними организациями только через меня. Даю вам четыре недели.

Мы с Сабиной переглянулись. «Тогда уж лучше сразу все бросить», – прочитал я на ее разочарованном лице. Никто, кроме нас, даже не представлял, сколько времени нам необходимо на самом деле. Закрытые расследования нельзя вести топорно, напролом, здесь нужны более искусные, тонкие методы. И время! Время, чтобы их действенность успела проявиться во всей полноте.

– Шесть, – сказал я.

– Вон, – закончил совещание НУ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.