Сказка о сфинксе и близнецах
Сказка о сфинксе и близнецах
В давние времена было принято близнецов одевать одинаково и воспитывать одинаково, чтобы получились они одинаково хорошими. Но, видимо, какое-то вредное божество непременно давало чего-то одному близнецу больше, а другому – меньше. Одному давало больше доброты, другому меньше ума. Одного одаривало большей чувствительностью, другому доставалось меньше любви в сердце. И вырастали близнецы, несмотря на одинаковую одежку и воспитание, абсолютно разными.
Так вышло и в древнем почтенном семействе кентавров. Казалось, что близнецы – и не близнецы вовсе, а совсем чужие друг другу существа. Один был тихим, умным и любим всеми. А второй… Его, конечно же, тоже любили, но он был хулиганист, зол и завистлив.
Родители только вздыхали, придерживая агрессивного малыша за хвост.
И чем дальше, тем хуже.
В роду кентавров хранились тайны магии, человеческой и нечеловеческой. И передавались эти тайны от отца к сыну. Когда близнецы подросли, их отец, по обычаю, рассказал им все, что знал сам. Мирный близнец выращивал необыкновенной красоты цветы и принялся за лечение животных, а вот другой близнец первым делом поджег село, где его когда-то, еще в детстве, обидели.
Однажды злобный близнец узнал, что отец хранит у себя магическую книгу, которой уже несколько тысяч лет, и таятся в ней сведенья обо всех волшебных существах и всех чудесах, когда-либо творившихся на свете. Разозлился молодой кентавр, что от него скрыли эту книгу, и выкрал ее!
В книге кентавр прочитал о волшебной сфинксе с волшебными крыльями. Если пером из ее крыла написать предсказание или желание, то оно обязательно сбудется. А писать нужно специальными чернилами, которые есть только у сфинксы.
– Как это? Ей – такая сила, такая власть?! А мне – всего лишь какие-то древние знания?! – воскликнул кентавр Злющий. Злющим его прозвали после пожара в деревне. – Немедленно отправляюсь туда и отниму у нее крылья!
Кентавр застал сфинксу в пещере в небольшом оазисе посреди пустыни, где она переписывала судьбу одной небольшой деревушки.
Злобный близнец потребовал, чтобы полуженщина-полулев отдала ему крылья. Но дело в том, что крылья можно было забрать, только если сама сфинкса захочет их отдать. Она же лишь рассмеялась в лицо Злющему. Рассвирепевший кентавр воскликнул: «Так не достаньтесь же никому!» – и заколдовал сфинксу.
Ее крылья сами оторвались от нее и вспорхнули в воздух, а сфинкса потеряла сознание и память. Кентавр Злющий бросился ловить крылья, но те спрятались от него в другой ближайшей пещере. Да и чернильница с волшебными чернилами тоже куда-то укатилась.
Раздосадованный Злющий проклял реку, что текла через оазис, и там вскоре поселилось чудовище. Задрав хвост, злой маг ускакал домой.
Когда сфинкса пришла в себя, она ничего не помнила. Лишь смутно догадывалась, что надо защитить пещеру от вторжения чужака. До сих пор путешествовавшая по миру, теперь она поселилась в оазисе.
Жители деревеньки обрадовались, что сфинкса осталась с ними: они-то рассчитывали, что теперь их жизнь будет не хуже, чем у местечковых богов, обитающих на верхушках пальм, так близко к солнцу.
Утром удивленная сфинкса обнаружила у входа в пещеру фрукты и мясо, а рядом – человечков, с мольбой протягивающих к ней руки. Невдомек им было, что могущество мифического существа заключалось в крыльях, которые исчезли.
Сфинкса завела беседу с самым старым жителем деревеньки. Потеряв память, она лишь укрепилась в мудрости и хитрости, вот и посоветовала старейшине, как правильно высаживать кактусы, чтобы те были сочнее; подсказала, как уберечься от кочевников, то и дело набегавших на оазис; намекнула, что много чего можно устроить и без магии. Старейший намек понял и повелел, чтобы сфинксе каждый день приносили фрукты и мясо.
Жизнь в оазисе текла своим чередом. Сфинкса была сыта, ее не мучила жажда. Да и общения хватало – жители деревни слыли мастаками затейливых бесед.
Разве что сны странные снились сфинксе: вроде как теряет она нечто невероятно важное… Просыпалась полуженщина от собственного крика и долго ворочалась. Казалось ей, что было у нее когда-то нечто, что помогало ей жить. А воспоминания прятались, как шаловливые нимфы от дерзких фавнов.
Тем временем кентавр Злющий все взрослел и все больше горя и невзгод приносил окружающим.
– Эх, жаль, что его уже за хвост не ухватишь да хворостиной не отстегаешь! – восклицал отец-кентавр, когда до него доходили новости о бесчинствах сына.
А кентавр Добрейший, как прозвали второго близнеца, только вздыхал, устраивая очередное немыслимое волшебство в своем садике. Ну что он мог сделать против брата? Уж очень тот зол и силен – вмиг разнесет на кусочки и не вспомнит о родстве.
Как-то в сад к Добрейшему забрел покалеченный мальчик с подбитым попугаем.
Кентавр выходил и мальчика, и попугая с оторванным хвостом. Вылечил пришельцев волшебными травами, что росли в его саду. Мальчик же оказался жертвой его брата Злющего! Тот как-то мимоходом разворотил караван, с которым путешествовал мальчик.
В благодарность за лечение мальчик открыл кентавру свою тайну: он умеет чувствовать правду.
Злющий носился по земле и разрушал все, что попадалось ему под руку. Он все еще гневался на упорхнувшие от него волшебные крылья и перебирал способы мести коварной сфинксе. Но ни один из них не годился: волшебство крыльев действует только тогда, когда их отдают добровольно.
В печальных раздумьях забрел кентавр в сад своего брата. Добрейший выскочил и тепло обнял близнеца. А тот только фыркнул.
– Братец, – улыбнулся добряк, – давненько тебя не видел. А я вот тут новый сорт винограда вывел. Такое вино дает – не поверишь! Отведаешь – спасибо скажешь.
– Это ты спасибо скажи, что я твою песочницу не развалил, – проворчал злюка, но пошел за братом. Может, его близнец и нюня, но в растениях и животных толк знает!
Засиделись братья: вино и впрямь вкусным оказалось, да еще и само с лозы капало. Вот диво-то.
И опьянел злющий кентавр! Подобрел и завел речь о деяниях, которые он совершил по миру. Мальчик, что сидел рядом с Добрейшим, тихонечко шептал «правда», когда злодей был честен и «неправда», когда тот мог прихвастнуть.
Рассказал Злющий и о крыльях сфинксы. Мальчик подтвердил его слова.
Добрейший пригорюнился: брат его замахнулся на мифическое существо.
– Мы, конечно, тоже порождения мифа, но не в наших руках определять судьбу мира, – рассуждал добряк. – Нужно, чтобы кто-то рассказал несчастной женщине, чего она лишилась! Иначе она так и проживет, не ведая своей судьбы! – патетически воскликнул кентавр и опасливо взглянул на похрапывающего брата. Тот лишь копытом дернул во сне, и добряк, успокоившись, продолжил:
– Но кто же это сделает? Ведь я не могу бросить мой сад и моих питомцев. Хотя кого я обманываю… Просто боюсь ввязаться в бой с братом!
– А я не боюсь! – воскликнул мальчик. – Быть может, если к сфинксе вернутся ее крылья, она оживит наш уничтоженный караван?
– Но ты мал, – вздохнул кентавр, – а пустыня велика и зла, не хуже моего братца…
– Ничего, – человечек гордо вздернул голову, – я готов сразиться и с пустыней, и с твоим братом.
Мальчик посадил попугая на плечо и отправился в путешествие.
Где-то посередине пути мальчик услышал за собой топот копыт – его догонял кентавр.
– Привет! – сказал Добрейший. – Я тоже хочу разобраться в этой истории.
Так они долго шли по пустыне. Мальчик и попугай молчали, а кентавр пел. Да как – будто душой ноты выводил.
Заслушался мальчик кентавра. Так заслушался, что себя потерял.
Проснулся он на краю оазиса, рядом мирно посапывал утомленный кентавр. «Надо же, добряк заснул, а там люди страдают!» – эта мысль билась в голове мальчика с того момента, как он глянул на сомлевшего от жары кентавра. Нет, он не станет терять время, а то опоздает.
Мальчик огляделся в поисках попугая и отправился в дальнейший путь. Стрелой пролетел он громадное расстояние и наконец выбежал к пещере – сфинкса должна быть там. Где же еще? Вот, сидит и в ус не дует, а за рекой люди страдают. Мальчик даже немного разозлился на полуженщину. Ну да что с нее взять, мифические существа ведь немного простоваты. Придет время, и они канут в прошлое, а Землей будут править люди!
Мальчик притормозил, удивленный своими мыслями, но тут же припустил вверх по тропинке, ведущей к пещере. Люди-то страдают, их нужно спасти.
– Кто ты? – встретила его вопросом сфинкса. – Ты явно не из этих мест.
– Да, я не местный, – дерзко ответил мальчик, – но я знаю о страданиях здешних людей гораздо больше, чем ты, столетиями сидящая у порога.
– И правда, прихожий, – нахмурилась полуженщина, – жители оазиса меня уважают.
– Они тебя уважают, а ты не хочешь им помочь! – заорал маленький путник.
– Да в чем дело? И что с ними случилось? Ведь я только и делаю, что решаю их проблемы! Они живут, как у бога за пазухой.
– Их пожирает чудовище из реки!
– Какое еще чудовище? В реке водится безобидный змеекот, он только мух обижает!
– А вот сейчас он требует либо сказок, либо человеческих жертв! И сказки у людей на исходе!
– Что за бред? – сфинкса покачала головой. – Монстр, требующий сказок?
Мальчик и сам понимал, что это звучит не очень… но слова так и выскакивали из него, словно горох из проткнутого мешка.
– Поспешим! – он потянул сфинксу за руку.
Мальчик буквально тащил за собой переполненную сомнениями и подозрениями сфинксу. Оазис разросся пышными деревьями и углубился прозрачными озерами далеко в пески: жители деревни с пользой применяли советы премудрой полуженщины. Вокруг пели птицы и стрекотали неизвестные насекомые. Мальчик очень спешил: у него было такое ощущение, что кто-то подгоняет его, что они опаздывают.
Неожиданно из стройного хора птичьих голосов выделился один – хриплый и каркающий.
– Кхазяи-и-и-ин! – это был попугай, которого потерял мальчик. Он выглядел потрепанным и ободранным. Вместо хвоста, который восстановил ему Добрейший, торчало куцее перо.
– Нашелся! – мальчик погладил птицу, присевшую ему на плечо, по хохолку. – Но нам сейчас некогда разговаривать! Нужно спешить!
– Стой! – закричал попугай. А поскольку хозяин не обратил на него внимания, попугай прицелился и аккуратно тюкнул его клювом по макушке.
Мальчик осел в высокую сочную траву. Его решимость бежать во имя спасения людей слабела с каждым вздохом. Какое чудовище? Сфинкса права: в реке живет безобидный змеекот. Он способен разве что улов стащить.
Мальчика заполнило ощущение неправды. Сколько же вранья он наворотил!
Сбивчиво, едва сдерживая слезы обиды на себя, мальчик рассказал сфинксе и о книге, и о кентавре, и о крыльях, спрятанных в пещере.
Поначалу полуженщина не могла сообразить, о чем толкует мальчик. То кого-то спасать, то самой спасаться, но постепенно память возвращалась к сфинксе.
– Вспомнила! – воскликнула она и обняла мальчика человеческими руками. – Теперь-то я понимаю, почему неотлучно прозябала в этом скучном оазисе! Кроме крыльев должна быть еще чернильница с волшебными чернилами! Скорее назад!
У пещеры зализывал царапины кентавр.
– Злющий! – каркнул попугай.
– Я уже понял, – пригорюнился мальчик. И как он попутал братьев? Злющий, когда проклинал реку, был уже ослаблен борьбой со сфинксой и ее крыльями, вот и не хватило его на что-то более серьезное, а мальчика он одурманил сладкоголосым пением, когда превратился в Добрейшего и догнал его в песках.
– Ну, раз уж вы явились… – нехорошо усмехнулся кентавр Злющий. – Мальчишка, лезь-ка в пещеру! И пошустрее! Не то сверну шею твоему попугаю!
– Это мы еще посмотрим, кто кому чего свернет! – сфинкса оскалилась, как настоящая львица.
– Ты без своих крыльев – ничто! – ухмыльнулся кентавр. – Ошибка природы, кошка.
– Вот сейчас и подержу тебя своим когтем! – сфинкса замахнулась мощной лапой.
– Не надо! – крикнул мальчик. – Я полезу!
В пещере было тепло и сухо: сфинкса обжила ее и благоустроила. Но из туннелей, уходящих вглубь, веяло холодом и сыростью. И в одном из них спрятались крылья.
Но как догадаться, в каком? Лазы узкие: неудивительно, что Злющий весь ободран и исцарапан.
У входа в пещеру глухо рычали друг на друга кентавр и сфинкса.
И мальчик в нерешительности застыл перед одним из проходов. Вдруг в соседнем туннеле загорелось несколько ярких точек. «Светлячки, – подумал мальчик и улыбнулся. – Наверное, они светят сфинксе по вечерам».
А светлячки тем временем пришли в движение и забегали по стене, образовывая причудливые фигуры. Потом замерли, и мальчик увидел, что светящиеся жучки выстроились в стрелку, которая указывала на один из туннелей.
– Почему бы и нет? – вслух подумал мальчик. – С какого-то из них нужно начинать.
Он встал на четвереньки и вполз в узкий лаз. Светлячки, окружив его золотистым облаком, помогали ориентироваться в темноте. На развилке умные насекомые снова выстроились в стрелку, указывая на поворот направо.
Мальчик полз довольно долго. Когда он уже отчаялся и стал подозревать светлячков, что те заманили его в ловушку, лаз вывел его в небольшую пещерку.
В слабом освещении жучков он едва различил очертания крыльев, приваленных куском горной породы. Некогда белоснежные с золотистым отливом, крылья за время пребывания в пещере отяжелели от сырости и испачкались в пыли. Они слегка подрагивали. Мальчик с облегчением вздохнул, подполз ближе и попытался столкнуть камень с крыльев. Это оказалось сложнее, чем он думал, тогда он поднатужился и приподнял валун.
– Летите! – шепнул он крылышкам. Те чуть зависли в воздухе, а затем взвились вверх и ударились о потолок, но тут же выровнялись и полетели туда, откуда приполз мальчик, будто и не было непроглядной темноты.
– Ну, все, ты вывел меня из себя! – возмутилась сфинкса и кинулась на кентавра.
Ухмыльнувшись, тот приготовился к схватке, но сфинкса так и не допрыгнула до него – повисла в воздухе. За ее спиной едва слышно хлопали крылья.
Злющий воспользовался замешательством зависшей над землей сфинксы: подпрыгнув, он пытался схватить ее за крылья. Но полуженщина уже сориентировалась и взмыла вверх. Откуда-то из облаков послышался ее заливистый смех.
Кентавр стоял в напряженной позе и щурился, вглядываясь в небо. Тень сфинксы прыгала и скакала по земле.
– Эта тварь сошла с ума от радости! – процедил сквозь зубы кентавр.
И тут сфинкса спикировала на своего врага. Кентавр отскочил и накинулся на полульвицу, прижав ее сверху к земле. Сфинкса вывернулась из-под лап Злющего, и два мифических существа покатились по земле, рыча и царапаясь.
Такую сцену и застал мальчик, вылезая из пещеры вместе со стаей светлячков. Во время борьбы из крыльев сфинксы выпало перышко и мальчик подобрал его. Оглянувшись, он заметил своего верного попугая: тот сидел на ветке низенького узловатого дерева и едва удерживал чернильницу. Казалось, еще минута и чернильница выскользнет из судорожно сжатой лапы. Мальчик ринулся к попугаю, аккуратно взял в ладошку хрупкую вещицу и заглянул внутрь: темно-синюю поверхность высохших чернил покрывала сеть трещинок.
Мальчик взглянул на сражающихся сфинксу и Злющего, на попугая, ободранного кентавром, на оазис, обитатели которого и не подозревали, какая трагедия разыгралась в самом его сердце… Осмотрел себя – грязного, покрытого с ног до головы паутиной, и… заплакал.
Он считал себя взрослым, смелым и самостоятельным, а сейчас рыдал так, словно у него разрывалось сердце.
«Кап-кап-кап» – застучали соленые капли по стенкам чернильницы, которую он все еще держал в руках.
Чернильница наполнилась слезами, перышко само собой скользнуло в нее и окрасилось густыми темно-синими разводами.
Мальчик тут же перестал плакать и выхватил перышко.
Оглянулся в поисках пригодного листика, на котором можно написать пророчество. Его окружала лишь высокая узкая трава, да низенькое, корявое деревце. К деревьям с большими мясистыми листьями, на которых хоть поэму пиши, его не пускали спины дерущихся. Мальчик попытался нацарапать пару слов на стене пещеры, но чернила на ней не держались.
В отчаянии он сел на землю. Его плечи сотряс приступ плача. Чернильница наклонилась и из нее на ногу мальчика стекла синяя клякса.
– На себе напишу! – обрадовался мальчик. Но что написать? Какое слово перечеркнет беды и предотвратит несчастья?
– Е… – донеслось из кучи малы с торчащими в разные стороны, не разберешь чьими, лапами, мордами, хвостами – то ли сфинксы, то ли кентавра.
– Что? – переспросил мальчик.
– Тьфу! – сказала сфинкса, выплевывая прядь волос кентавра. – Любовь в сердце!
– Понял! – подхватил мальчик и принялся выводить на собственной руке нужные слова.
Вот он еще сидит на земле и дописывает последние буквы. Перед ним столкнулись в схватке два мифических существа – а вот уже весь мир кружится перед глазами и расплывается, разбрасывая вокруг цветные искорки. В какой-то момент из бешеной круговерти вынырнул обиженный человечек с крыльями и буркнул: «Да забирайте вы свою любовь. Уж и похулиганить нельзя». А вот уже мальчик стоит посреди пустыни и машет вслед каравану. Тому самому, что уничтожил когда-то Злющий.
На его плечо опускается теплая мягкая рука, а ухо щекочет крыло с бело-золотистыми перьями.
– Злющего больше нет, – ласково молвит сфинкса.
– Он умер? – пугается мальчик.
– Злющий превратился в Умнейшего. Если мы когда-нибудь встретимся с ним, он поразит тебя своими мудрыми рассуждениями и расчетливыми комбинациями в шахматах. Он не помнит, что случилось: теперь он умеет любить и видеть любовь. – Сфинкса развела крылья. – Нам пора. Этому каравану мы уже не нужны, а вот другому, который заблудился – очень даже пригодимся: у них кончается вода.
– А как мы найдем воду? – поинтересовался мальчик. – Рогатиной?
– Сердцем, – засмеялась сфинкса, – благодаря твоим чистым слезам в моей чернильнице я чувствую воду, спрятавшуюся в песках.
– А как же без тебя справятся жители оазиса?
– Они уже узнали от меня все, что могли. Теперь сами будут выращивать свой оазис и творить свое будущее, – сфинкса присела на песок. – Залезай.
– Почему мы с тобой все помним? – взбираясь на львиную спину и устраиваясь между крыльев, спросил мальчик.
– Знаешь такую пословицу «Любопытному мальчишке сфинкса нос откусила»? – фыркнула полуженщина. – …Потому что ты писал моим пером. Теперь мы можем лететь?
– Можем, – улыбнулся мальчик. – Алиса! – позвал он, и сфинкса обернулась. Мальчик подмигнул ей и помахал рукой, на которой синими буквами было написано: «Любовь в сердце!».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.