Одно ее слово — и его сердце обливается кровью

Одно ее слово — и его сердце обливается кровью

Сьюзан уже второй раз вступала в борьбу с раком. Ей казалось, что теперь, когда прошло пять лет, она сможет вздохнуть спокойно. В конце концов, разве в журналах не пишут, что если ремиссия продолжается пять лет и более, то вероятность рецидива уменьшается? Однако, к сожалению, у нее снова диагностировали рак груди. Вот только на этот раз он поразил ее с удвоенной силой: он находился в IV стадии (когда его обнаружили впервые, врач констатировал лишь II стадию). Напуганный муж Сьюзан, Джеймс, сразу же позвонил нам. В наш кабинет он принес с собой все свои страхи последних пяти лет.

Джеймсу и Сьюзан было по пятьдесят два года. Они полюбили друг друга еще в школе, и на момент обращения к нам были женаты уже более двадцати пяти лет. В течение последних двадцати лет они время от времени посещали нас то по одиночке, то вдвоем, то вместе с детьми. Как любила говорить Сьюзан: «Нам нравится приходить к вам „почиститься“». С такими людьми приятно работать: умные, с прекрасным чувством юмора они всегда сочувственно и с добротой относились друг к другу и к детям. За эти годы, в критические моменты и периоды душевных страданий, они сумели воспользоваться нашей поддержкой, проявляя уважение и интерес к нашим советам и наполняя их еще более глубоким смыслом.

В течение этого времени кое-что прояснилось (и они часто, смеясь, упоминали об этом) — в трудные времена они вели себя в совершенно разной, но совместимой с принципами партнера манере. Теперь Джеймс понимал, что в такой ситуации их различия могут отдалить их друг от друга и привести к изоляции и одиночеству. Сьюзан уже проводила больше времени за компьютером, чем с Джеймсом и детьми.

Нежная и добросердечная Сьюзан всегда находила утешение в письме. В детстве она была единственным ребенком в семье, обладала пытливым умом, а ее отношения с отцом-вдовцом основывались на дискуссиях и интеллектуальном юморе. Мать Сьюзан умерла от рака груди в возрасте сорока восьми лет. Этим заболеванием она страдала три года. Сьюзан пошла по стопам отца и стала научным сотрудником. Когда она доверяла ему свои страхи, он часто отдалялся от нее, но, склонившись над грудой медицинских журналов и библиотечных книг, они снова становились самыми родными и близкими людьми.

Когда Сьюзан было пятнадцать, в ее жизни появились Джеймс и его семья. Его сестры и брат сразу же нашли с ней общий язык, и Сьюзан показалось, будто она обрела новый дом. В семье Джеймса было шумно, в ней часто любили поспорить, и упрекнуть их в сдержанности и замкнутости было никак нельзя. Сьюзан была на седьмом небе от счастья. Но как часто случается с влюбленными, пытающимися построить новую жизнь, та самая вещь, которая так нравилась Сьюзан в Джеймсе и том, как его воспитали — его желание выплескивать эмоции наружу, его способность оставаться беззащитным — часто становилась источником неприятностей.

Спустя годы, когда у Сьюзан вновь диагностировали рак, Джеймс испугался. Ему нужно было разобраться в том, что он сам боялся потерять, и одновременно понять, чем можно помочь ей. Ее тело, ее болезнь, ее жизнь — здесь Джеймс чувствовал себя лишним. Каждый раз, когда он обращался к жене, чтобы поговорить и поделиться с ней своими эмоциями, страхами и опасениями, она обращалась к фактам, цифрам, статистике и новым способам лечения. Она даже начала размышлять, не поехать ли в Мексику попробовать альтернативную терапию.

Прошлое подсказало Джеймсу, что таким способом Сьюзан пыталась совладать с ситуацией. С детства, когда ее переполняли эмоции, и она не могла справиться с ними, наладить связь с отцом ей помогала интеллектуализация. Сьюзан полностью изолировалась от поддержки, которую могли бы дать ей супруг и дети. Джеймс переживал тяжелые времена. И хоть он помнил, что именно так она вела себя всегда, испытывая мучительную боль, он все равно сердился на нее. Потрясенный тем, что испытывает к жене такие чувства, он обратился к нам, чтобы обрести сочувствие и к ней, и к себе.

Рак оказался важнее всего остального. Сьюзан даже не могла найти времени, чтобы зайти к нам. По крайней мере, мы могли поддержать Джеймса и выслушать все его мысли о будущем семьи. Прекрасно зная Сьюзан, мы уверили его, что если ему удастся помочь ей ослабить хватку интеллектуализации, то и ему и детям станет легче. Важно было, чтобы Джеймс перестал отчаиваться и чувствовать себя беспомощным.

Мы предложили ему как можно чаще пользоваться электронной почтой для общения со Сьюзан. Он мог бы самостоятельно найти какие-то статьи и обдумать все «за» и «против» относительно перехода на альтернативное лечение. Каждый член семьи подключился бы к процессу, стараясь просмотреть множество источников в поисках этой информации.

Прежде всего, нужно было, чтобы Джеймс сделал первый шаг. Ему обязательно надо было наладить с женой контакт посредством единственно доступного на тот момент способа — с помощью слов, но не чувств. Если бы с нее незамедлительно сорвали эту защиту, то рана бы не зажила.

В то же самое время, чтобы подчеркнуть, насколько ему важно обратиться к Сьюзан с искренностью и участием, Джеймсу следовало писать ей любовные письма и отправлять цветы и полные нежности сообщения каждый раз, как ему того хотелось. При этом он не должен был ожидать, что получит то же самое в ответ. Благодаря тому, что ее потребности будут удовлетворены, она перестанет сдерживать свои чувства с такой силой, обретет способность посмотреть страхам в лицо, и, в итоге, они оба смогут помочь друг другу.

В течение этих лет у Сьюзан была прекрасная возможность время от времени приходить в надежное убежище: обращаться к нам за терапевтической помощью. Мы обеспечили ей возможность осознать причины собственной интеллектуализации, корнями уходящие в отношения с семьей. Поняв, как она поспособствовала развитию собственного «защитника», она смогла обрести над ним что-то, вроде контроля. Ей удалось распознать его, принять и несколько раз даже переспорить. Несмотря на это, в период сильной тревоги она все равно прибегала к своему любимому «защитнику».

Хотя последующие полгода были полны страхов и страданий, Джеймсу удалось помочь Сьюзан ощутить его поддержку, понимание и заботу. Постепенно она стала обращаться к мужу не только с тем, что касалось непосредственно медицины, но и с потребностью поделиться страхом смерти и нежеланием покидать близких. Так они с Джеймсом снова стали сплоченной командой. Они стали вместе смеяться и плакать над прошлым и над надеждами на будущее. Сьюзан даже вернулась к нам, и мы все наплакались от души.

* * *

Иногда интеллектуализация настолько сильно вплетается во все сферы нашей жизни, что становится частью нас, нами, влияя на то, как мы позиционируем себя на нашу индивидуальность и манеру поведения. Вы наверняка знакомы с такими людьми, при общении с которыми создается впечатление, будто перед вами не человек, а груда серого вещества. Они очень умны, однако, когда речь заходит о делах сердечных, становятся тупыми, как пробка. Таких обычно называют «оторванными от реальной жизни»: они не способны или не желают радоваться, печалиться или испытывать чувство потери.

К сожалению, существует даже определенное физическое состояние, в котором человек невосприимчив к чувствам. Этому заболеванию — вегетативной дисфункции — подвержены в основном евреи-ашкеназы (евреи, предки которых жили в Восточной Европе). Вегетативная дисфункция, передающаяся по наследству, приводит к нарушению работы вегетативной и сенсорной нервной системы, а также влияет на способность ощущать боль. Когда страдающие этим заболеванием люди получают телесное повреждение, то почти или вообще никогда не испытывают никаких физических ощущений. Они не могут заплакать и остаются к боли безразличными.

Думаете, здорово не испытывать боли? Безусловно, в ощущении дискомфорта нет ничего радостного, но и в физическом, и в психологическом плане он посылает нам сигналы, призывающие обратить на что-то внимание. Представьте, что положили ладонь на горячую плиту, а о том, что вы в беде, узнали только по запаху горящей плоти! Интеллектуализация — это разновидность эмоциональной дисфункции. Вообразите, что потеряли собаку, которая прожила с вами шестнадцать лет, и при этом ничего не почувствовали. Не значит ли это, что годы, проведенные вместе, не оказали на вас ни малейшего влияния?

Лишь познав печаль, можно познать счастье. Боль и страдания говорят о том, что вы живы. Они уберегают вас от опасности и помогают по достоинству оценить те драгоценные мгновения, которые выпадают на вашу долю.

Возможно, вы не обладаете таким преимуществом, как Сьюзан, и рядом с вами нет никого, кто добрался бы до сути вашей интеллектуализации. Конечно, как и в случае с остальными «защитниками сердца», сложно честно взглянуть вглубь себя и распознать собственные механизмы ухода от действительности, если не с кем поделиться соображениями на этот счет. В такие минуты наша книга станет для вас этим собеседником и поможет все тщательно обдумать. Вам придется нелегко, ведь нужно будет признаться себе в использовании высокопарных слов и фраз, направленных на то, чтобы оградить себя от душевного ущерба. Потребуется готовность разобраться с тем, насколько далеко вы отдалились от самого себя, и стать восприимчивым.

С чего бы вам вообще ставить себя в такое положение, если все равно придется заниматься изучением своего «защитника сердца»? В большинстве случаев причиной тому становится некое событие, потрясающее вас до глубины души. Что-то случается с вами или с кем-то из ваших близких, и вы уже не можете реагировать на ситуацию привычным способом. Если именно вы прибегаете к интеллектуалиазции, вполне вероятно, что окружающие уже сыты по горло вашей привычкой проявлять равнодушие; а вы, в свою очередь, удивляетесь, почему чувствуете себя таким одиноким.

Следующее упражнение поможет вам определить, является ли интеллектуализация вашим излюбленным «защитником сердца».

Выявление интеллектуализации

Достаньте ваш блокнот и — вперед, на «мозговой» штурм!

Максимум откровенности

Вспомните, по крайней мере, три, произошедших с вами за последний год из ряда вон выходящих события. К примеру, это может быть чья-то смерть, разрыв отношений, новая работа, угроза здоровью, финансовые трудности, ссора с близким другом, переезд или какая-то неловкая ситуация. Ничего не замалчивайте, сколь бы незначительным вам ни казалось произошедшее. Причем события необязательно должны нести негативную окраску. Сюда могут относиться случаи, обычно сопровождающиеся радостью и волнением, которых вы, однако, не почувствовали. Допустим, о вас хорошо отозвались на работе, но вместо того, чтобы обрадоваться и ощутить гордость, вы оправдали это какими-то фактами и цифрами.

Обзор реакций

Проведите обзор своих реакций на эти события. Не оказалось ли так, что вместо того, чтобы позволить себе ощутить огорчение, злость, обиду, напряжение или восторг — как того, видимо, требовали обстоятельства — вы словно «оцепенели» и бросились в Интернет за поиском ответов на свои вопросы? Или приобщились к просмотру CNN, походам в библиотеку, чтению газет и журналов? Может, вместо того чтобы, например, поплакать на плече у друга или рассказать о своих страхах тому, кому вы небезразличны и кто посочувствовал бы вам, вы отправились на поиски информации, которая помогла бы вам разобраться в необычайности случившегося? Не бросались ли вы в неловком разговоре наедине с этим другом, коллегой или любимым человеком фактами и терминами, чтобы укрепить свою позицию, вместо того, чтобы выплеснуть наружу чувство разочарования или досады? И вместо того чтобы закатить вечеринку, дабы отметить потрясающие новости, не переходили ли вы на новую работу тихо и мирно?

«Замер» эмоций

Дайте оценку оказанному эмоциональному влиянию. Скорее всего, ваш разум работает сверхурочно. Попросить человека, использующего интеллектуализацию, оценить свои эмоции, равносильно тому, чтобы попросить его прочесать пустыню в поисках воды. И все же постарайтесь наладить связь со своим телом. Может, вы припомните какие-нибудь физические ощущения, которые испытывали в тот период. Не учащалось ли у вас сердцебиение? Не болела ли голова? Не приливала ли кровь к щекам? Не кружилась ли голова? Может, болела спина? Или вас тошнило? А может, был запор или понос? Хоть что-нибудь вы ощущали? Если нет, то вас с этим «защитником» связывают прочные узы!

А теперь подумайте, как еще вы могли отреагировать на ситуацию. Огорчиться и расплакаться? Обидеться и рассердиться? Испугаться и расстроиться? Возликовать и обрадоваться?

Глубже в чужую голову

Разрушьте паттерн своего поведения, проникнув в чью-нибудь другую голову! Кто восхищает вас тем, что в тяжелые времена ведет себя совсем иначе, нежели вы? Кто изумляет вас своей способностью быть восприимчивым к собственным эмоциям? Может, это какая-то родственница, которая, расстраиваясь, звонит каждому члену семьи? Или коллега, который приглашает весь отдел на праздничный обед, чтобы отметить заключение крупной сделки? А может, это ваш друг, рыдающий над новостями о том, как ураган или торнадо снесли с лица Земли целый город? Или знакомый, который прославился тем, что неловкую оплошность превратил в забавную историю? Как бы они эмоционально отреагировали, если бы попали в одну из ваших из ряда вон выходящих ситуаций? Скорее всего, совсем не так, как вы. Они выражают свои чувства, не пользуясь сложными терминами и не относясь к окружающим со снисхождением. И, наверное, вы очень высокого мнения о таком поведении и даже завидуете им. Они готовы к тому, чтобы жизнь оказала на них свое влияние… и вы тоже можете оказаться в их рядах.

Использование новых паттернов поведения

Вам нужно действовать так, как будто это уже случилось. В душе притворяйтесь, что отреагировали бы на какую-то ситуацию иначе. Вы так долго многого себя лишали, что теперь, должно быть, тяжело даже подумать о том, что можно проявить эмоцию.

Можете попробовать взять в прокат грустные фильмы или документальные передачи, посвященные чему-то, что приводит вас в бешенство (например, расизму или холокосту). Смотрите их в одиночку. Позвольте чувствам выплеснуться наружу.

Вызовите эмоции к жизни, занявшись каким-нибудь безопасным, но затруднительным делом, порождающим чувство страха — к примеру, скалолазанием либо дельтапланеризмом. Или чем-нибудь бодрящим, вроде бега, езды на велосипеде или танцев.

Есть и другой прекрасный способ взболтать содержимое вашего сосуда, скудного на эмоции. Слушатели, дозванивавшиеся на радиопередачи, в которых мы участвовали, посредством своих интеллектуализаций часто погружали себя и всех остальных в глубокий сон! Чтобы встряхнуть их от скрытой внутри депрессии, возникшей вследствие того, что они отдалились от окружающих, мы обычно просили их переступить через себя и помочь кому-нибудь или поспособствовать чему-нибудь.

Если вы ходите в приют для бездомных, чтобы накормить голодных, выгуливаете собаку, хозяин которой не имеет возможности выйти из дому, каждый год в течение нескольких недель распеваете на Рождество колядки у палат страдающих болезнью Альцгеймера или приносите игрушки детям в онкологическое отделение клиники, то какая-то ваша частичка просто обязана бодрствовать. Интеллектуализация совершенно ничего не значит для больных слабоумием, животных, детей… Так что вам не удастся легко отделаться! Лишь отыщите такое место, в котором вам будет более или менее приятно находиться, и приступайте.

Биение сердца

Маленькие дети эмоционально реагируют на жестокие события, а вот подростки судят о них, скорее, с позиций разума. Эти данные были получены исследователями из государственного университета Огайо. В 1999 году они провели опрос среди учащихся пятых, седьмых, девятых и двенадцатых классов, спустя три недели после стрельбы в школе «Колумбина», как раз в разгар военных действий НАТО в Сербии. Казалось, что детей помладше происходящее задевает лично; они склонны «очеловечивать» ситуацию и пользоваться такими словами, как «ненависть», «злость» и «страх». Кроме того, создавалось впечатление, что их волнуют и эмоции виновников, и эмоции жертв.

Дети постарше демонстрировали более аналитические суждения. Они разграничивали мотивы, скрытые за бомбежкой, инициированной НАТО, и причины, стоящие за стрельбой в школе. Казалось, что они относятся к происходящему довольно безразлично.

Исследователи пришли к выводу, что дети старшего возраста — и, соответственно, взрослые — могут проявлять эмоции относительно происходящей в мире жестокости реже, чем дети младшего возраста. Они также заключили, что, интеллектуализируя эту жестокость, мы не всегда обращаем внимание на те последствия, которая она может оказать на личность.

Теперь вам ясно, что этого «защитника сердца» не так просто проконтролировать. Если вы, в основном, апеллируете к интеллекту, то наверняка высоко цените его, и потому ваши чувства почти никогда не выходят наружу. Наш пациент Маркус преуспел в том, что перекрыл себе доступ к собственному миру эмоций.