III ЗВЕЗДЫ

III

ЗВЕЗДЫ

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

Значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет плевочки жемчужиной?»

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ

Эти женщины тоже стоят на вершине, но несколько иного свойства — на вершине массового признания и поклонения.

Знаменитые актрисы, певицы, которых издавна принято было осыпать цветами и дорогими подарками, выносить на руках из театральных подъездов, выпрягать лошадей и волочь в качестве тягловой силы их кареты по улицам взбудораженных городов…

В век кино и телевидения популярность «звезд» стала поистине всемирной, и миллионы теперь жаждут обладать ими, а миллионы женщин слепо копируют их туалеты, прически, походку и улыбку.

Появлению такой звезды всегда предшествует либо случайное стечение обстоятельств, либо целенаправленная и щедро субсидируемая кампания по ее так называемой «раскрутке».

Сотни и тысячи талантливых актрис, певиц или манекенщиц, своими данными нередко превосходящие признанных «звезд», обречены на безвестность, если их не отметит Его Величество Случай.

И жалкая уличная певичка, как Золушка в принцессу, превращается в Эдит Пиаф, а солистка провинциального ВИА — в Аллу Пугачеву. Не враз, не в одно прекрасное утро и по мановению волшебной палочки, но все-таки случайно, иначе петь бы и дальше им там, где они начали.

Но это женщины, безусловно, отмеченные Божьей печатью незаурядного таланта, а ведь сколько «звезд» могут погаснуть в тот самый момент, когда иссякнет или переключится на другой объект их искусственная подпитка!

Ведь большинство из них, возвышающихся над миллионами, практически никакими своими данными не отличаются от этих самых миллионов.

Популярность того или иного раздражителя находится в прямой зависимости от частоты его демонстрации, не более того. Как заметил в одной из своих передач известный телеведущий Владимир Познер, если на экране часто показывать лошадиную задницу, она тоже станет популярной.

Но люди, и в особенности женщины, склонны к самообольщению.

Будучи всего лишь «лошадиными задницами», они начинают всерьез проникаться идеей своей исключительности, которая, милостиво кивая, говорит им: «Можно», а когда женщина слышит это слово, у нее, как говорится, «едет крыша», и тогда она считает, что ей можно все.

Медные трубы славы являются тяжким испытанием для любого человека, а тем более с неразвитой (или односторонне развитой) духовной организацией. А если к этому добавить постоянную тревожность, вызванную вполне естественным опасением потерять свое непрочное место на вершине, так как в глубине души редко кто из них не отдает себе отчет в том, что занимает, скорее всего, чужое место…

Поэтому характерные черты «звезд» едва ли привнесли в наш портрет Женщины сияние безмятежного счастья.

Но каковы же их характерные черты?

…Норма Джин Бейкер, она же легендарная Мэрилин Монро. Знаменитая киноактриса. Суперзвезда всех экранов мира. Сексуальный символ Америки. Воплощение женственности.

В фильмах ее буквально осыпали драгоценностями, но в реальной жизни она предпочитала носить бижутерию, большую по размерам и вызывающе сверкающую, как любила она вызывающе облегающие ее роскошную фигуру платья.

Завистницы называли ее «кафешантанной певичкой». Она действительно была такой — и по вкусам, и по манерам, и по довольно посредственному голосу.

АРГУМЕНТЫ:

«Ее голос — смесь детского лепета и кошачьего мяуканья. Никому не приходило в голову называть ее певицей — она была «певичкой», иногда «безголосой певичкой». Но и это не имело никакого значения. Во- первых, в каждой песенке звучали обертоны, предполагающие в певичке кошечку, зрелую женщину и маленькую девочку одновременно. Во-вторых, Монро выручал присущий ей дар самопародии. А в-третьих, само пение, пускай даже безголосое, уже было чрезвычайной роскошью для такой женщины, как Мэрилин. В свои песенки она вносила элемент вызова, как будто говорила: «А я еще и пою!»

«Самым великим вокальным номером М.М. считается поздравление президенту Кеннеди, пропетое изнемогающим шепотом перед тысячной толпой и всей Америкой, прилипшей к телевизорам. Традиционное «Happy birthday to you», связанное с семейными тортами, утыканными свечками, Мэрилин остроумно превратила в призыв мартовской кошки, окрасив его издевкой над своим имиджем, над президентом и над пуританской моралью».

(Из газет)

Она была объективным воплощением понятия «роскошная женщина», благосклонностью которой могут пользоваться только очень высоко вознесшиеся люди, почти полубоги, такие как знаменитый бейсболист Джо Ди Маджо, не менее знаменитый драматург Артур Миллер, киноактер и певец Ив Монтан, президент Соединенных Штатов Джон Кеннеди.

Она была одновременно и недоступной простым смертным мечтой, и вполне реальным обещанием каждому мужчине, который будет достаточно смел, чтобы прикоснуться к ее руке и прошептать на ухо нежные слова любви.

Ее окружала аура сексуального экстаза, который она без тени снисходительности богини, а даже с какой-то бабьей готовностью и покорностью дарила мужчинам и с экрана, и в роскошных виллах, и в номерах самых захудалых гостиниц…

Естественно, Мэрилин осаждали толпы журналистов, пытающихся проникнуть и в тайны ее интимной жизни, и в тайны ее души, но если первое им с большим или меньшим успехом удавалось, то второе всегда было спрятано под имиджем глуповатой кошечки, либо под имиджем всемирно признанного сексуального идеала, что в любом случае не располагает ни к философствованию, ни к излишней откровенности.

Звезда более позднего поколения — голландская актриса Сильвия Кристель, исполнившая главную роль в знаменитой киносерии по произведению Э.Арсан «Эммануэль», сочла возможным приоткрыть завесу, скрывающую психологию звезды, отвечая на вопросы охотников за сенсациями.

ИНТЕРВЬЮ СО ЗВЕЗДОЙ:

Корр: Перед тем как сняться в роли Эммануэль, вы имели опыт эротических съемок?

Сильвия: Я снималась для французского журнала «Ом». Там работали мастера фотографии, с которыми я чувствовала себя раскрепощенно и легко находила общий язык. Я была молода, у меня было красивое тело, и мне нужно было лишь преодолеть барьер стыдливости. Тогда было очень мало женщин, которые согласны были сниматься обнаженными, но я на это пошла, хотя платили мне немного; я не считалась дорогой фотомоделью. Мне хотелось вырваться из круга привычной и скучной жизни. Хотелось чего-то нового. Я мечтала о кино, но чтобы туда попасть, нужны были навыки поведения перед камерой, перед публикой. Фотосъемки помогли мне избавиться от стыда перед наготой, от застенчивости…

Корр.: Как родные восприняли ваше решение сниматься в эротическом кино?

Сильвия: Мой муж сам подал мне идею сняться в «Эммануэли». И лучше, чем кто бы то ни было другой, понимал, что это всего лишь игра. Он все время присутствовал на съемках, и можно сказать, что они шли под его жестким контролем. Моя мама была против того, чтобы я снималась. Когда фильм вышел, она отказалась его смотреть. Но потом увидела по ТВ и сказала: «Ничего особенного». Она меня поняла. А сына одно время стали дразнить тем, что я снималась обнаженной. Но он к тому времени прошел уроки каратэ и вступил в драку за честь своей матери. Домой пришел с фингалом и гордо сказал: «Не волнуйся, мама, у тебя есть защитник…»

Корр.: Обогатилась ли ваша чувственность во время съемок? Стали ли иными ваши отношения с мужем?

Сильвия: Если бы я играла роль мужеубийцы, разве я стала бы пытаться убить своего собственного мужа?

Корр.: Съемки вас возбуждали?

Сильвия: Случалось. Но большинство моих партнеров не стремились этим воспользоваться. А тех, которые разгорались, я умела погасить.

Корр.: После этой роли у вас не было чувства, что мужчины влюбляются не в Сильвию, а в Эммануэль?

Сильвия: Был случай с одним очаровательным и галантным итальянцем. У нас возник роман, но через два дня он понял, что я не Эммануэль, а Сильвия, и был совершенно разочарован.

Корр.: Неужели вы не ощутили повышенного внимания мужчин после выхода фильма? Казалось, что в кустах возле вашего дома должны караулить поклонники с легкими сексуальными отклонениями…

Сильвия: Никаких сексуальных атак не было. Я чувствовала и чувствую себя совершенно спокойно. На улице ко мне не пристают, и в засаде возле дома никто не поджидает…

Корр.: Фильм сильно изменил вашу жизнь?

Сильвия: Он полностью перевернул ее. Вечером я была скромной и незаметной голландской девочкой, а наутро проснулась европейской знаменитостью. Началась жизнь звезды. У меня появились лимузин, шофер, новые знакомства… Это было очень романтично.

Корр.: Ваши браки не были удачными?

Сильвия: Я была не очень счастлива в личной жизни. Мне не везло. Один мой брак длился пять месяцев, другой — пять лет, причем первый развод произошел по вине мужа, второй — по моей вине. Как правило, мужчины приходили и уходили, а я оставалась одна. Но сейчас у меня есть друг, который помогает мне в трудные минуты. Он не знаменитость, он рядовой человек, но он мне нужен. Мы с ним счастливы уже пять лет…

Корр.: У вас есть любимый любовный роман?

Сильвия: Я часто перечитываю «Первую любовь» Тургенева.

Корр.: Кто ваш любимый поэт?

Сильвия: Отец моего сына. Я считаю, что лучше его стихов нет. И не только я. Он лауреат Нобелевской премии в области поэзии.

Корр.: Вы сказали, что во время съемок испытывали настоящее желание, но не давали ему хода. Известны ли вам случаи, когда популярные актеры не изображали сексуальною сцену, а действительно занимались любовью перед объективом?

Сильвия: Я видела Джессику Ланж на съемках в моменты настоящего оргазма, ноя не думаю, что такое случается часто. Какой степенью сексуальности надо обладать, чтобы перед шестнадцатью камерами и сотней глаз испытывать настоящее желание?! Любовные сцены обычно монтируются. Снимаются в течение дня, а потом склеиваются в одну короткую сцену.

Корр.: Джина Лоллобриджида в интервью нашей газете сказала, что с большим уважением относится к тем актрисам, которые занимаются сексом перед камерой, нежели к тем, кто только имитирует секс, например, к Чиччолине.

Сильвия: Я не задумывалась над этим. Что касается Чиччолины, то она в своем роде уникальна. Она твердо знает, чего хочет, она совершенно раскрепощена, обладает чувством юмора и вообще очень творческая личность. То, что она делает, — своего рода искусство. Женщин, снимающихся в порнофильмах, много, но Чиччолина среди них одна…

Корр.: А вы могли бы сняться в порнофильме?

Сильвия: Нет, для меня это исключено.

Корр.: Таким образом, пропагандируя с экрана полную сексуальную свободу, вы сами этой пропаганде не поддались?

Сильвия: Я воплощала эту свободу для того, чтобы ею могли воспользоваться другие, а не для того, чтобы пользоваться самой…

Есть, однако, «звезды», которые не смущаются присутствием на площадке многочисленной съемочной группы и предаются в свете «юпитеров» самой натуральной любви во всех ее разнообразных видах и формах.

Одной из таких «звезд», причем самых популярных в мире, является Сара Янг, супруга короля порнобизнеса Ганса Мозера.

Ей 25 лет, она — мультимиллионерша, в Германии и во всей Европе ее секс-фильмы стали бестселлерами, как и плакаты с изображениями огромного бюста «некоронованной королевы секса».

В Швеции организован клуб ее поклонников, насчитывающий свыше трех тысяч членов.

Сара охотно дает интервью, в которых делится своими взглядами на порнобизнес и на карьеру порнозвезды:

«Я сама принимаю решения о том с кем буду играть в фильме, это должно быть всем понятно, потому что мне совершенно не хочется трахаться с кем попало, тем более со случайными мужчинами. Если я чувствую, что партнер мне не подходит, то сразу же понимаю, что не сыграю эту роль как требуется, что может нанести непоправимый ущерб качеству самого фильма, и самое важное, самое сокровенное передать не в полной мере. Люди, регулярно смотрящие секс-фильмы, хотят видеть разницу между страстью разыгрываемой и подлинной».

Один из последних и самых популярных фильмов Сары Янг — «Личные дела-8» стал не только бестселлером, но и вызвал скандал в королевской семье Великобритании. Он снимался в замке, принадлежащем мачехе леди Дианы и ее новому мужу Жану-Франсуа де Шамбру, которые сдали родовое гнездо в аренду за 60 тысяч долларов.

«Это невозможно описать словами, — сказала порнозвезда в одном из своих интервью. — Интерьеры были превосходными, хотя портреты королевы Виктории временами действовали на нервы. Эти портреты находятся буквально в каждой комнате замка. Королева жила здесь еще в молодости, и наверняка перевернулась бы в гробу, узнав, чем мы занимались в ее замке и на ее кроватях!»

Разразившийся скандал в королевском семействе был едва ли не более громким, чем тот, что предшествовал разводу принцессы Дианы с наследником престола.

На вопрос журналистов о том, не испытывает ли она угрызений совести по поводу подобного кощунства, Сара Янг невозмутимо ответила, что угрызения совести должна была бы испытывать семья владельцев замка, отлично знавшая, для каких целей его арендуют и — мало того, — несколько раз присутствовавшая на съемках бестселлера.

По поводу сути и характера своей деятельности Сара Янг также никаких угрызений совести не испытывает.

Пожалуй, этих угрызений не испытывает ни одна из порнозвезд, да и не только порно…

Порнозвезды, однако, более чистосердечны, более правдивы и не выдают себя за гениев искусства, как это любят делать их товарки по славе, снимающиеся в обычном кино или поющие на эстраде, хотя суть и у тех, и у других — одна…

Сильвия Бурдон, бакалавр, переводчица с четырех языков, порнозвезда.

Она написала автобиографическую повесть «Любовь — это праздник» (или «Порнозвезда»), где достаточно выразительно и без прикрас раскрывает психологические и моральные особенности натуры типичной представительницы этого ремесла, занимающего промежуточное место между искусством и проституцией.

--------------------------------------------

ИЛЛЮСТРАЦИИ:

«Я знаю, что многие имеют определенное, не очень лестное мнение обо мне. Но у меня много настоящих друзей, мнением которых я и дорожу. Что касается тех, которые говорят, что у меня нет чувства собственного достоинства, я отвечаю им: если достоинство заключается в том, чтобы вести серую скучную жизнь, — то я плюю на такое достоинство…

…У меня гораздо больше друзей, чем подруг. Я встречала немного женщин, которых я могла бы назвать действительно превосходными, большинство же из них еще носят отпечаток тысячелетней рабской зависимости, и это только потому, что час освобождения еще не пробил в их разуме. Наиболее распространенными свойствами женщин я считаю набожность и недружелюбность. У меня есть приятельницы, последовательницы, коллеги по нашему общему делу, равные мне, царящие на всех наших вечерах, окруженные мужчинами, которым они приносят свой дар, называемый воплощенным воображением. Другие же. не сумевшие жить такой же жизнью, как мы, считают меня просто нимфоманкой, мазохисткой, которая игнорирует свою болезнь и не. понимает этого зла в себе. Я не спешу с самооправдыванием: каждый живет так, как он хочет, и сообразно своему восприятию…

…Я, как Сара Бернар, — публика моя страсть, Я действую всегда увереннее, эротичнее, когда я па людях. Мое воображение работает с удесятеренной силой, и вкус обостряется. Если бы этот вид спорта был включен в Олимпийские игры, я бы получила золотую медаль. Моя Эврика обретается не в ванной, а па диванах в ресторане, на креслах в кино, на сиденьях автомобилей, в туалетах бистро и на свежей траве газонов

…Как-то раз вшестером мы сидели в ресторане на Монмартре. Один из наших представил мне некоего Гастона, который сидел за соседним столиком. Тот ухмыльнулся: «А, это вы, Сильвия, порносуперстар, как интересно!» — «Это смешно?» — Нет, но все знают, что порно — это липа, вранье».

Тогда я, глядя ему прямо в глаза, расстегнула молнию на его ширинке, взяла его член и начала его теребить: «А это — тоже липа?» Гастон, багровый от стыда, не зная, куда деваться, забормотал: «О, я хотел сказать… остановитесь, пожалуйста, я прошу вас… нет, продолжайте, только не здесь…»

Все обедающие в ресторане превратились в соляные столбы. Официанты застыли с подносами, а метрдотель за стойкой выпучил глаза и открыл рот, как будто только что три марсианина заказали белый мартини.

Внезапно я заметила в глубине зала пару пожилых людей в возрасте примерно шестидесяти лет. Он в темном костюме, с орденом Почетного легиона, она — в белом, в шляпке с вуалеткой. Оба привстали, с изумлением наблюдая за нами, и убедились, что происходит что-то, чего не было в меню. Мсье повернулся к мадам и отчеканил: «Пусть принесут счет, мы уходим. Недопустимо, чтобы подобные люди оставались на свободе».

Я оставляю Гастона, направляюсь к ним, наклоняюсь ближе и шепчу: «Останьтесь, вечер только начинается». Одну руку я засунула ей за корсет, а другой похлопала легионера по ляжке. Его чуть было не хватил апоплексический удар. Мадам начала вопить от негодования. Тогда я повалила ее на стол, задрала ей юбку и обнажила ее прелести, которые были таковыми две мировые войны назад. Все сидящие покатывались от хохота, а двое ханжей сочли за лучшее побыстрей спастись бегством…

…А еще я люблю скорый поезд мимолетного соития. Бывает, что заметив кого-нибудь стоящего внимания в кафе или ресторане, я начинаю смотреть на него, не отрываясь, и когда контакт установлен, направляюсь в туалет. Если только он не полный идиот, он тотчас же идет за мной, не может не идти, и мы там получаем взаимное удовольствие. Я люблю славную атмосферу общественных уборных, запах, надписи на стенах и в конце нежное журчание спускаемой воды. Я люблю эти быстрые встречи. Надо понимать толк в этом, чтобы даже отсутствие комфорта доставляло удовольствие.

Я поведу вас, если вы хотите, а если не хотите, тем хуже для вас, в кинотеатр в восьмом округе Парижа. Там, в этом храме вестернов, часто крутят ретроспективные фильмы с Раулем Уолшем или Сэмом Пэкинпа. Мои воспоминания связаны с этим кинотеатром по другому поводу…

Вы входите, садитесь подальше — и начинается большое свидание с поклонниками другой музы седьмого искусства. Вечером мы с Филиппом усаживаемся на последнем ряду, впереди меня устраивается огромный мужчина, похожий на водителя грузовика. Он чудовищно огромен. Эта чудовищность вызывает во мне возбуждение. Я наклоняюсь к нему, жадно целую его и начинаю нашептывать всякое такое. Он оказался очень догадливым — и началось. Он дышал, как олень, и играл, как кит. Все это происходило под недовольным взглядом Филиппа, который не мог понять меня и сказал мне потом: «Какая грязь!» Я объяснила моему другу, что грязелечение иногда бывает полезно для здоровья. Моей мечтой остается встреча с человеком-тростью, с которым мы могли бы изобразить часы, — он был бы маятником.

…Я вспоминаю дождливую и теплую ночь на Елисейских полях. Мы ходили в кино, потом в ресторан, потом был мотоцикл Эрика. Поддавшись внезапному вдохновению, я села впереди Эрика с поднятой юбкой, лицом к нему. Я никогда не ношу трусиков. Это противно моим принципам. Мы поехали к площади Звезды. Дождь в глаза, ночь, мои губы на шее Эрика. Мы хохочем, мы счастливы, звезды над нами тоже смеются. Триумфальная арка качается из стороны в сторону — она тоже пьяна. В этот вечер мужчины и женщины по-новому узнают друг друга, маленьким детям снятся парусники, а рыбки в саду Тюильри меланхолично мечтают об арктических китах. В этот волшебный вечер нежность волнами разливается на террасы кафе, и все может сбыться сегодня, а не завтра.

Я расстегиваю ширинку Эрика, мне нравится то, что он шепчет мне, мне нравится его мощный член, мы едем пить в Совиньон; я приподнимаюсь, насаживаюсь на него, как на вертел, и начинаю галопировать, а Эрик гонит свой мотоцикл. Из распахнутых окон несется песня Ги Люкса, редкие прохожие напоминают, что проносится мимо них со скоростью восемьдесят километров в час, возмущенные таксисты целомудренно гудят. Мы проскакиваем мост Нейи, дождь не прекращается. Быстрей, еще быстрей — уже около ста километров! Нарастает могучий прилив, я уже глотаю ветер с кожаной курткой Эрика. Наконец мы одновременно кончаем.

А вы никогда не занимались любовью на мотоцикле и вы не знаете одновременного наслаждения скоростью и друг другом…

…У девушек, которые приходят сниматься в порнокино, — мировоззрение подмастерьев. У них нет никакой индивидуальности, никакой инициативы, они только и ждут, чтобы режиссер сказал им: «Поверни голову так, раздвинь ноги так» и т. д. Некоторые отказываются идти до конца во имя своей дальнейшей карьеры. Эти особы с ампутированной корой головного мозга взяли за идеал Элизабет Тейлор, и вот результат: с постепенным воцарением на экране настоящей порнографии они становятся не нужны. И сегодня железный закон кино под грифом «X» гласит: или ты развратна по-настоящему, или ты без работы.

Теперь я много снимаюсь: «Секс, который говорит», «Сахарная проститутка» и другие, снятые по достаточно инфантильным сценариям, но уже имеющие, особый отпечаток изысканности. Продюсеры и постановщики меня знают: некоторые считают меня сексуальной хищницей, фанатичным монстром, и меня боятся.

Каждый раз, когда я предаюсь разврату перед камерой, они стыдливо опускают глаза. Я думаю, что когда-нибудь заставлю этих деликатных режиссеров по-другому смотреть на жизнь. Работая под светом юпитеров, я иногда бросаю на них влекущие взгляды, но не знаю, смогут ли они оценить их. Каждый раз, когда режиссер звонит мне, приглашая сниматься в новом фильме, я всегда спрашиваю его, есть ли у него актер, с которым мне было бы интересно заниматься любовью. Подобные вопросы задаю только я одна, ведь только я одна из всех актрис порнокино утверждаю, что люблю жуировать перед камерой. Техническая группа это знает, за это они меня уважают, и у нас превосходные отношения. У меня всегда спокойная совесть. Для оператора основной задачей является хорошо разместить объект в кадре — будь то половые органы, бедра, грудь, — ему все равно. Я люблю профессионализм и недолюбливаю комплексующих молодых постановщиков, под псевдонимом снимающих картины, которые принесут им много денег. И что уж такого стыдного, наконец, в порнокино — ведь это только отражение реальной жизни…

Я знаю некоторых актрис, пардон, комедианток, которые требуют, чтобы все покинули площадку, когда снимается сцена соития с их участием. Также грустно констатировать, что многие режиссеры вдут на обман в этих сценах, который становится прибежищем для проходимцев в киноискусстве и отнюдь не свидетельствует об их мастерстве постановщиков.

Лично я не могу сказать, что мне когда-либо вставляли палки в колеса. Мне предоставляли почти полную инициативу: режиссеры знают, что я могу делать все, и мне не надо имитировать наслаждение, потому что я действительно испытываю его. Операторы хорошо чувствуют, что я бываю на седьмом небе и перед камерой, и перед юпитерами, и перед ассистентами, и под микроскопом. Я никогда не была в роли статиста: каждый раз я воплощаю то, что чувствую и представляю сама собой. Это очень облегчает работу.

Сцена, представление — это действительно мое дело. Даже в театре я была в авангарде: почти четыре года я играла роль субретки в Театре Любви на улице Лафонтена в пьесе «Замок разврата». Я не могу утверждать, что диалоги в этой пьесе были на уровне пьес Ануя, а костюмы как у Леоноры Фини, но все равно это была забавная постановка. В то время в театре еще не занимались любовью на голых досках, и режиссер ужасно боялся, что я чересчур раздвину ноги, представляя таким образом мою Антигону, распростертую перед Креоном. Я видела, что каждый раз, когда я начинала импровизировать, директор театра хватался за голову. И так как я не хотела быть виновницей его инфаркта, то с грустью подавляла свои способности.

Потом я совсем порвала с театром: ведь имитация чувств па подмостках сцены не может сравниться с буйством фантазии на сцене реальной жизни».

СИЛЬВИЯ БУРДОН. Любовь — это праздник

--------------------------------------------------

КСТАТИ:

«Привлекательность познания была бы ничтожна, если бы не приходилось по пути к нему преодолевать столько стыда».

ФРИДРИХ НИЦШЕ

И наконец, суперзвезда мирового масштаба Клаудиа Шиффер.

Она — признанный идеал европейской женской красоты.

Королева топ-моделей.

Об этой женщине ходит по свету бессчетное количество самых фантастических слухов, сплетен и легенд.

В каждом ее поступке ищется скрытый смысл, каждое из ее публичных заявлений получает множество трактовок, подчас прямо противоположных друг другу.

Например, в начале 1997 года предметом живейшего обсуждения стало автобиографическое эссе суперзвезды, в котором множество страниц посвящено описанию процедуры ухода за волосами, но ни одной — ее официальному жениху, знаменитому иллюзионисту Дэвиду Копперфилду, что дало повод для возникновения новой волны слухов и, конечно же, их журналистских расследований.

ИНТЕРВЬЮ:

Корр.: Скажите, в веренице бесконечных сплетен о несравненной Клаудии Шиффер встречается и правда?

Клаудиа: Правдой оказываются ничем не примечательные подробности — разрыв контракта с продюсером, продажа дома, покупка новой виллы. Все это никакого отношения к сложной и противоречивой жизни примадонны не имеет. И мир начинает додумывать — дом продан потому, что великолепная Шиффер стала жертвой одного из самых опасных маньяков Европы — мол, он вечерами проникал в ее дом и насиловал ее. В результате звезда вынуждена была съехать из собственного дома. И знаете, почему я сделала это так скоропалительно?

Корр.: Вероятно, насильник был уж чересчур активен.

Клаудиа: Именно чересчур. И я, которой это уже начинало нравиться, сбежала, чтобы не попасть к нему в вечное рабство.

Корр.: Восхитительная чушь… Кстати, почему вы все-таки так поспешно продали дом?

Клаудиа: Могу я со своим неимоверным доходом — я ведь первая супероплачиваемая супермодель мира — позволить себе раз в шесть лет маленький каприз — смену дома?

Корр.: Думаю, можете.

Клаудиа: Ну вот и все. И никаких маньяков.

Корр.: Тем не менее жизнь супермодели вашего уровня не так уж сера.

Клаудиа: Жизнь модели любого уровня тяжела. Я имею право бросить туфлей в зеркало, а любую другую за это уволили бы. Зато мне нужно ложиться в постель только с именитыми или по крайней мере с суперстрастными партнерами. Иначе мне как- то неприлично.

Корр.: И вы ложитесь?

Клаудиа: Больше всего на свете я люблю спать одна. И если бы у меня была возможность следовать этому принципу на протяжении всей жизни, я бы так и поступала. Я не люблю мужчин.

Корр.: Вы хотите сказать, что с гораздо большей симпатией относитесь к женщинам?

Клаудиа: Женщин я не люблю еще больше, чем мужчин.

Корр.: Тем не менее мужчин в вашей жизни хватает…

Клаудиа: Когда женщина их не любит, ей приходится менять партнеров достаточно часто, чтобы они не встали ей поперек горла. Да, у меня много мужчин.

Корр.: А как же ваш роман с Дэвидом Копперфилдом?

Клаудиа: У нас долгие и сложные отношения, когда — любовные, когда — безупречно нежные и абсолютно платонические. Дэвид для меня — не воплощение супермена, слава Богу. Он друг в самом сокровенном смысле. Он примчится из-за города, чтобы починить мою машину, хоть в полночь. Где, скажите, можно найти такого друга? И если мне повезло в жизни в чем-то, так в том, что Дэвид — мой.

Корр.: Вы ему изменяете?

Клаудиа: Хотите спросить, ложусь ли я в постель с другими мужчинами? Ложусь. И он об этом знает.

Корр.: А он позволяет себе подобное с другими женщинами?

Клаудиа: Я как-то об этом даже и не думала. Ревность — удел женщин, которым больше нечем заняться. У меня на нее нет времени. А потом я не всегда могу ответить на желание Дэвида. Наверняка он проводит ночи с другими женщинами.

Корр.: А почему вы не всегда отвечаете на его желание?

Клаудиа: Потому что на следующее утро мне нужно вставать в шесть, потому что накануне я легла в четыре утра, по тому что у меня дурное настроение или я хочу есть.

Корр.: За столько лет увлечения профессией вы не привыкли к диете…

Клаудиа: В детстве я не любила есть. Но как только я поняла, что главная заповедь манекенщицы — диета, мой аппетит встрепенулся. С тех пор я все время голодна.

Корр.: А что еще из воспоминаний детства у вас сохранилось?

Клаудиа: Я была чертовски беззастенчива. Не в смысле порока — я сохранила девственность до двадцати двух лет. Я не понимала, почему девочка лет двенадцати на теннисном корте не может снять майку и выставить напоказ то, что со временем обретет контуры красивых форм. Я снимала майку от жары, а если потела, то и трусы в придачу. Потом одна из мамаш моего одноклассника застукала меня за таким переодеванием и устроила скандал. Она кричала, что я шлюха, что меня надо изолировать. Меня вызвали к директору…

Корр.: И что вы сделали?

Клаудиа: Взяла со стола директора чернильницу и запустила в эту мамашу. Чернила залили ей лицо, блузку.

Корр.: Вас отчислили?

Клаудиа: Незамедлительно. И даже отличные оценки меня не спасли. У нас был самый показательный колледж в стране. Я его запятнала. Мне даже пришлось уехать. Сначала из города, потом из страны. А потом в Америке меня пригласили сделать фотопробы для «Плейбоя», и я оказалась вполне достойной претенденткой на девушку августа. Тут, впрочем, меня вновь выручило мое хваленое бесстыдство.

Корр.: Каким образом?

Клаудиа: Вместе со мной на девушку августа претендовала еще одна прелестная нимфетка. Тот август проходил в «Плейбое» под знаком женственности и оленьей грации. Я им отлично подходила по худобе, а конкурентка моя пленяла восхитительными изгибами линий. Лань, да и только. Я была абсолютно уверена, что не пройду. И туг вдруг девушка отказалась при всех раздеться, застеснялась, а когда включили юпитеры, запаниковала, задеревенела и заплакала. Ее упрашивали на коленях одновременно три фотографа. Она — ни в какую. А я постаралась принять позу поживописнее, тряхнула волосами и сняла через голову платьице. Под которым ничего не было. Они так и ахнули. И с тех пор я была единственная модель, которая может раздеться где угодно, перед кем угодно и в какую угодно погоду.

Корр.: Летом вы чуть не лишились жизни. Ваш спортивный самолет рухнул на землю.

Клаудиа: Это правда.

Корр.: Что вы почувствовали в тот момент, который мог бы стать для вас последним?

Клаудиа: Что мне никогда так и не удастся выспаться.

С суперзвездой беседовал Анри Кадо.

КСТАТИ:

«Слабостью и предметом тщеславия у женщин чаще всего является их красота. Как только разговор заходит о ней, никакая лесть им не кажется грубой. Природа, должно быть, не создавала еще женщины, настолько уродливой, чтобы она могла остаться совершенно равнодушной к похвале, воздаваемой ее наружности.

Если лицо ее настолько безобразно, что она не может не знать об этом, ей кажется, что фигура ее и весь ее облик с лихвой восполняют этот недостаток. Окажись у нее некрасивая фигура, она думает, что все уравновешивается красотою лица. Если же безобразны и лицо, и фигура, то она успокаивает себя тем, что ей присуще некоторое очарование, умение как-то особенно себя держать, некое «не знаю что», еще более располагающее к себе, чем сама красота.

Мысль эту можно доказать тем, что самая некрасивая женщина на свете тщательно обдумывает, как ей получше одеться. Настоящая бесспорная красавица, сознающая, что она хороша собой, изо всех женщин менее всего поддается такого рода лести: она знает, что этим ей только воздается должное, и не чувствует себя никому за нее обязанной. Надо похвалить ее ум — хоть она сама, может быть, не сомневается в нем, но может думать, что мужчины придерживаются на этот счет иного мнения…»

ФИЛИПП ЧЕСТЕРФИЛД

Звезды — те же женщины, а если нам что-то кажется в них ненормально выпяченным, так это потому, что мы привыкли рассматривать их сквозь увеличительные стекла, надеясь уловить пикантные нюансы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.