Стыд

Стыд

Клаудиа, дочь Мэри, и Брайан, ее внук, играют в прятки. Внезапно Брайан больно бьет Клаудию. Клаудиа инстинктивно вскрикивает и толкает его. Он падает на пол, закрывает руками глаза и начинает плакать так горько и безнадежно, как никогда раньше. Одиннадцатимесячный Брайан ощущает стыд. Клаудия хватает его на руки, целует, обнимает, говоря: «Господи, это меня надо побить, а тебя надо утешить». Вскоре он опять счастлив, и они продолжают игру.

Не все сцены «стыда» кончаются так благополучно. Клиенты помнят, что происходило, когда они мочились в штанишки, когда их заставали за сексуальными играми, когда они забывали слова песенки, когда их публично высмеивали или наказывали. Эти мелкие инциденты в детстве имели колоссальное значение и приводили к формированию уверенности, что «если б они меня действительно знали, они бы поняли, какой я плохой». Память о прошлом стыде и страх будущего стыда становятся смирительной рубашкой спонтанности и веры в себя.

Ара, очень компетентный психиатр, сдерживает свои эмоции, как только ей кажется, что люди ее оценивают. Мы ищем раннюю сцену:

Ара: Я помню… Мне три года. Братишка совсем маленький. Я намочила трусики. Даже сейчас мне стыдно это произносить. Я не хочу говорить об этом.

Мэри: Вы очень грустны и вам стыдно.

Ара: Я совершенно размазана. (Некоторое время всхлипывает). Такое унижение. Они заворачивают меня в посудное полотенце. Говорят, что так и буду ходить… пока не исправлюсь. Пока не перестану мочить трусы. Они оба смеются… смеются надо мной. Я… размазана.

Боб: Размазана. Может быть, покричите на них вместо этого?

Ара: Бесполезно. Так безнадежно… я даже не могу объяснить.

Боб: Кричите на них.

Ара: Вы, пошли от меня подальше. (Несколько раз вздыхает, вытирает глаза.) Я не чувствую в себе сил кричать.

Боб: У вас есть силы.

Мэри: Может, скажете им, что для трехлетнего малыша естественно намочить штаны?

Ара: Да, естественно. Трехлетние могут мочить штаны. Я могу мочить штаны. Меня не надо высмеивать или унижать.

Мэри: Чувствуете это?

Ара: Нет. Мне так больно.

Мэри: Посмотрите на родителей. Попробуйте их унизить. В конце концов, в этот день они выполнили свой родительский долг на два с минусом.

Ара: Я скажу им, что они были не правы. Вы — барахляные родители, понятно? Думаете, вы такие большие, думаете, вы всегда правы… хм-м…

Боб: Что значит это «хм-м»?

Ара: Хм-м — это значит, что в той ситуации я могла только стоять и выслушивать все.

Боб: А сейчас?

Ара: Сейчас именно это я и делаю: стою и выслушиваю. Выслушиваю от разных людей. В некоторых ситуациях, не во всех.

Боб: Так сделайте что-нибудь другое.

Ара: Ладно. Я усмехаюсь и ухожу. Да! (Смеется). Слушайте, да это же они, не я. Я-то, трехлетняя, себя нормально веду. Это не я, это вы. Вы сходите с ума от мокрых трусиков. Да я и не вслушиваюсь в ваши тирады, ваше безумие. (Пауза). Я только что кое о чем подумала. Когда мне было три, им было 20 и 21… они были просто невежественными детьми, воспитывающими двух детей. Господи, я сейчас старше их в два раза! Я получила образование. Они нет. Я не позволю, чтобы моя значимость зависела от двух невежественных сосунков. Вообще-то, вы неплохо справлялись, учитывая, что вы ничего не знали о детях. Я закончила. Чувствую себя свободной, по-настоящему свободной… первый раз в жизни.

Наша техника разрешения раннего стыда состоит в том, чтобы вытащить клиента из роли жертвы, тем самым заставив его сопротивляться преследователям, что и сделала Ара, сказав родителям, что они не правы. Обычно клиент сопротивляется, охваченный гневом, но иногда сопротивление происходит в комических формах. Так, одна женщина, которую в третьем классе ставили в угол за то, что она была «слишком умной», представила, как сама поставит свою учительницу в угол, напишет ей на лбу красным фломастером «дура» и заставит признаваться во всех глупостях, которые та вытворяла с учениками.

Когда клиент считает, что терапия — это болезненный процесс, он может остерегаться рассказывать о своем прошлом поведении или фантазиях. Марв, очень милый человек, живущий в моногамном браке 25 лет, с огромным стыдом признался, что периодически имеет гомосексуальные фантазии.

Боб: Примите поздравления.

Марв: Что?

Боб: Поздравления.

Марв: Не понимаю.

Боб: Поздравляю вас с тем, что вы достаточно свободны, чтобы иметь полные, богатые сексуальные фантазии. Молодец!

Марв: (Долгая пауза). Так. Так. Так. Я не думаю, что мои коллеги согласятся со мной.

Боб: Ну и хорошо. Тогда не рассказывайте им. (Вся группа смеется).

Одно из преимуществ групповой терапии состоит в том, что все члены группы получают выгоду от индивидуальной работы каждого. В этот раз пример Марва подтолкнул нескольких человек поделиться сексуальными фантазиями, которые они считали постыдными. И не только поделиться, но и принять их как нормальные.

Бен воспользовался групповым занятием, чтобы разрешить себе танцевать. Он танцевал в старших классах, над ним смеялись, после этого он вообще перестал танцевать.

Бен: Я хотел бы танцевать. Я люблю, но мне стыдно.

Мэри: Что худшее вы ждете от вашего танца?

Бен: Люди будут смеяться. (Он рассказывает о своем школьном опыте.)

Мэри: Когда в старших классах над тобой смеются — это ужасно. Ну а прямо сейчас?

Бен: Я не знаю.

Мэри: У меня есть идея… Мне ее подсказали Ирма Шеферд и Джоен Фейган3, гештальт-терапевты. Идея вот такая… давайте прямо сейчас станцуем какой-нибудь нелепый танец. Пусть все танцуют как можно нелепей. Играете с нами?

Бен согласился, мы включили радио, и вся группа начала абсолютно немыслимый танец. Бен присоединился к нам. Конечно, он не первоклассный танцор, но танцевать ему понравилось.