Первоисточники по истории гештальт — психологии: из книги Вольфганга Келера «Интеллект человекообразных обезьян»

Первоисточники по истории гештальт — психологии: из книги Вольфганга Келера «Интеллект человекообразных обезьян»

В этом отрывке из ставшей классической книги «Интеллект человекообразных обезьян»[103] автор рассматривает, как наблюдаемые им шимпанзе учатся применять различные предметы для того, чтобы дотянуться до лакомства, которое без этих приспособлений было бы для них недоступно. Эти эксперименты показывают, как обезьяны приобретают навыки использования ящиков для достижения цели (сложный стимул), которая обычно представляла собой банан, подвешенный к потолку клетки.

Обратите внимание на понятный даже неспециалистам язык, которым Келер описывает свои опыты. Он направлял все свое внимание на индивидуальные качества наблюдаемых шимпанзе и па характерные различия между ними. Он не устанавливал никакого формального плана своих исследований, не выполнял никаких измерений ни до, ни после опытов, не проводил статистическую обработку полученных результатов и не делал сравнений с контрольными группами. Келер просто описывал свои наблюдения поведения обезьян в тех ситуациях, которые он сам для них создавал.

Когда шимпанзе не может достать подвешенный банан с помощью одного ящика, существует вероятность того, что он поставит один на один два или несколько ящиков и таким образом достигнет желаемого результата. На первый взгляд кажется, что эта задача будет простой и легко решаемой. Но при проведении эксперимента довольно быстро выясняется, что для шимпанзе проблема распадается на две существенно отличные друг от друга задачи. При этом одна из них решается довольно просто, в то время как другая вызывает значительные трудности. Мы думали, что первая задача и заключает в себе всю проблему целиком, а там, где у обезьян на самом деле начинались трудности, сначала мы вообще не видели никаких проблем. Если в описании этого любопытного факта сделать особый акцент на том, какое впечатление он произвел на наблюдателя, то отчет об эксперименте должен был быть разделен на две части в соответствии с этим обстоятельством. Я начну с ответа на вопрос, который посвящен первой части задачи.

В одном из описанных ранее экспериментов Султан (самый умный шимпанзе из имевшихся у Келера), обнаружив, что одного ящика недостаточно, подошел почти вплотную к решению поставить на него второй, который он уже поднял с пола. Но вдруг вместо этого он просто обошел с этим ящиком вокруг первого, а затем стал искать другие способы решения задачи.

Опыт был повторен. На этот раз банан был подвешен очень высоко, а два ящика лежали один возле другого в четырех метрах от заветной цели. При этом все остальные предметы были удалены из клетки. Султан потащил больший из ящиков, поставил его под бананом, взобрался на него и, взглянув наверх, собрался сделать прыжок, но внезапно передумал, спустился на пол, схватил второй ящик и, волоча его за собой, принялся носиться по клетке, производя обычный в таких случаях шум, стуча по стенкам и выказывая свое беспокойство всевозможными способами.

Разумеется, он потащил второй ящик не для того, чтобы поставить его на первый. Этот предмет просто служил объектом, который помог дать выход его раздражительности. Но внезапно его поведение резко изменилось: он перестал шуметь, подтащил меньший ящик к большему, а затем установил их один на другой. Султан построил эту шаткую конструкцию, с которой несколько раз пытался сделать прыжок, но так на него и не решился, так как банан висел слишком высоко для такого плохого прыгуна. Тем не менее, он сумел решить самую главную часть своей задачи.

Несколькими днями ранее шимпанзе Чика и Гранд научились от меня и от Султана, как можно использовать один ящик, но они еще не знали, что можно сделать с двумя. Для них была создана ситуация, как ii в эксперименте с Султаном. Каждая обезьяна сразу же схватила ящик. Сначала Чика, а потом Гранд установили их под бананами, но не наблюдалось даже и намека на то, что они собираются поставить ящики один на другой.

С другой стороны, обезьяны вряд ли залезли бы на свои ящики. Хотя они делали такие попытки, но одного взгляда наверх было достаточно, чтобы у них пропадало подобное желание. Однако, после этих взглядов на подвешенный банан и Чика. и Гранд поставили свои ящики на торец.

Именно визуальная оценка расстояния привела к изменениям плана действий, внезапной попытке соответствовать требованиям ситуации. В конце концов Гранд схватила свой ящик и стала в ярости носиться с ним по клетке, как это делал ранее Султан. Затем так же внезапно, как и он, она успокоилась, подтащила меньший ящик к большему и после взгляда на банан с усилием подняла и неуклюже поставила их один на другой, а затем и попыталась залезть на них. Однако, когда во время этой операции верхний ящик стал соскальзывать с нижнего, она не сделала никаких движений, чтобы удержать его, и позволила ему упасть, хотя и выглядела при этом обескураженной.

В принципе, Гранд тоже справилась с задачей, когда с помощью наблюдателя меньший ящик был поднят и устойчиво установлен на большем. Она залезла наверх и достала свой банан — однако, проделывала она все эти операции с большим недоверием.

В следующем опыте участвуют Гранд, Чика и Рана. Гранд несет сначала один. а затем и другие ящики и ставит их под подвешенным бананом, но делает это таким образом, что создается впечатление его полной растерянности — он не ставит ящики один на другой. Это очень похоже на поведение при <отсутствии руководства>, которое иногда находит на Султана и Чику, когда они имеют дело с двумя бамбуковыми палками.

Внезапно Чика прыгает к Гранд, ставит один ящик на другой и залезает наверх. Трудно сказать, стало ли это результатом предыдущих попыток Гранд и воздействием ее примера, или же оказалось собственным независимым решением Чики.

К потолку подвешивается новый банан. Рана ставит плашмя первый ящик, а на него второй (также плашмя). Но такое расположение оказывается недостаточно высоким, и обезьяны мешают друг другу улучшить конструкцию, так как каждая хочет построить ее самостоятельно. Зная Рану, я склонен был думать, что она пыталась имитировать то, что недавно видела, — или, по крайней мере, все виденное ею прежде существенно помогало в ее работе; впрочем, теперь этот вопрос не имеет значения.

После того, как шимпанзе научились ставить один ящик на другой, как этого требовала ситуация, возник вопрос, будут ли они делать дальнейшие успехи в этом направлении.

Новые опыты (банан, подвешенный еще выше, и три ящика в клетке) привели к тому, что сначала Султан выстроил более сложную конструкцию. Он установил на положенный плашмя первый ящик второй, поставив его вертикально. Сооружение напоминало колонну и, конечно, позволяло Султану достичь цели. Он, кстати, подтащил и третий ящик, но оставил его без дела, так как мог теперь достать банан и без его помощи.

Затем банан был подвешен еще выше. Султан все утро оставался без еды и поэтому принялся за работу с чрезвычайным рвением. Он поставил тяжелый ящик плашмя под бананом, взгромоздил на него второй и, взобравшись наверх, пытался дотянуться до цели. Так как это ему не удалось, он стал оглядываться вокруг и, наконец, увидел третий ящик, который прежде казался ему бесполезным из — за своих малых размеров. Султан осторожно спустился вниз, подтащил ящик и увенчал им свою конструкцию.

Гранд тем временем добилась заметных успехов. Из всей группы некрупных шимпанзе она была самой сильной и самой терпеливой. Никакие неудачи, связанные с падениями созданных ею конструкций, никакие трудности, в которых она нередко была виновата сама, не могли заставить ее отказаться от цели. Скоро Гранд, подобно Султану, научилась ставить один на другой три ящика. Однажды, оказавшись в клетке больших размеров с ровным полом, она смогла создать замечательную конструкцию из четырех ящиков…

Чика также довольно быстро научилась строить сооружения из трех ящиков, но она не была таким умелым строителем, как Гранд, из — за своей нетерпеливой и непоседливой натуры. Нередко она предпочитала совершать рискованные прыжки (с палкой или без нее) прямо с пола или с невысокой конструкции. При этом ей часто удавалось с легкостью достать банан, в то время как Гранд достигала цели упорным трудом.

Рана с трудом научилась справляться с двумя ящиками. Всякий раз, когда ей надо было усложнить конструкцию, она либо продолжала свои прыжки с палкой, либо (что случалось чаще) ставила верхний ящик открытой стороной кверху, а затем обязательно садилась рядом с ним. Посидев таким образом какое — то время, она вновь принималась за работу. Что касается других обезьян, то Консул гак и не смог построить ничего, Терсера и Тшего не подвинулись дальше робких попыток перемещения ящиков по клетке, а Нуэва и Коко погибли, прежде чем стали пригодны для участия в экспериментах.

Без сомнения, создание таких сооружений, которые научилась возводить Гранд, можно считать проявлением немалой сообразительности — особенно, если мы рассмотрим их в сравнении с конструкциями, создаваемыми насекомыми (муравьями, пчелами, пауками) или представителями позвоночных (птицами и бобрами), которые, хотя и выглядят внешне более законченными и совершенными, но строятся на основе более примитивных, с точки зрения эволюции, процессов.

Последующие отчеты об экспериментах покажут, что разница между пусть и неуклюжими, но построенными сознательно конструкциями умных шимпанзе и относительно прочной и даже изящной паутиной, сотканной пауком, является одним из примеров того, о чем мы только что говорили. К сожалению, меня часто спрашивают совсем даже неглупые очевидцы опытов с обезьянами, не являются ли построенные конструкции проявлением инстинкта животных. Поэтому я считаю себя обязанным подчеркнуть следующее: пауки и подобные им строители действительно достигают удивительных результатов, но главные предпосылки их исключительной деятельности заложены в них самих задолго до появления стимулов для их использования.

Шимпанзе не получают при рождении особых навыков, помогающих им доставать подвешенные предметы с помощью создания конструкций из нескольких приспособлений. Однако они могут научиться решать эту задачу за счет своих собственных усилий, когда этого требуют обстоятельства и когда имеется необходимый материал.

Взрослые люди склонны упускать из виду реальные трудности, с которыми сталкиваются шимпанзе при создании таких конструкций, так как они полагают, что укладка второго ящика на первый является простым повторением установки на пол первого ящика под подвешенным бананом. Им кажется, что поверхность первого ящика это то же самое, что и поверхность пола, а значит, в процессе строительства единственным новым фактором является необходимость подъема еще одного предмета. При этом они думают, что единственный вопрос состоит в том, произведет ли обезьяна установку ящика аккуратно или небрежно…

Однако, то, что существует другая специфическая трудность, становится ясно из следующего детального рассмотрения первой попытки Султана. Когда он впервые принес второй ящик, то поднял его и, подержав с загадочным видом на весу, не стал ставить на первый. Во второй раз он поставил его на нижний ящик безо всяких колебаний, но конструкция оказалась все еще слишком низкой, так как банан был подвешен довольно высоко.

Эксперимент продолжался: банан был перевешен в новое место в двух метрах от прежнего в самой нижней точке потолка клетки, а конструкция Султана осталась там же, где и была раньше. Последствия его неудачи, похоже, сказались позднее: в течение долгого времени Султан не обращал на ящики вообще никакого внимания, а ведь раньше он с готовность снова и снова повторял вновь найденное решение. Вполне вероятно, что для шимпанзе (как и для людей) практический успех метода оказывается более важным, если он приносит ощутимую пользу, чем если просто доказывает справедливость того или иного вывода.

Во время одного из следующих опытов произошел любопытный случай: Султан вернулся к прежнему методу. Он привел смотрителя к месту расположения банана и хотел забраться на него, но смотритель сбросил его вниз. Затем Султан попытался сделать то же самое со мной, но вновь безуспешно. Потом служителю было сказано, что если обезьяна захочет привести его к банану еще раз, чтобы он уступил ей, но пока Султан будет пытаться забраться ему на плечи, ему следовало потихоньку встать на колени.

Вскоре такая ситуация действительно возникла: шимпанзе привел смотрителя к банану и стал карабкаться ему на плечи, но тот внезапно сел на пол. Султан, издавая жалобные звуки, спустился вниз, затем схватил смотрителя за одежду и стал пытаться его поднять. Это был пример удивительной попытки исправить поведение человека!

Когда Султан — после того, как он с помощью ящиков нашел решение своей проблемы, перестал обращать на них внимание — мне показалось оправданным вновь вернуть ящики в клетку. Я поставил их друг на друга, как это делал прежде сам Султан, и позволил ему достать с их помощью банан.

Что касается его попыток заставить служителя выпрямиться, я хотел бы с самого начала отразить упреки в неправильной интерпретации поведения животного: я просто описал то, что видел, и тут не может быть никаких причин для недоразумений. Но чтобы при этом не возникали подозрения, что этот пример был единичным (такие подозрения совершенно неоправданны, поскольку Султан пытался использовать и служителя, и меня в качестве своего рода лестницы отнюдь не по одному разу), я вкратце добавлю описание еще нескольких подобных случаев.

Султан не мог достать банан, который лежал за пределами клетки. Я в это время обычно находился рядом с ним. После нескольких безуспешных попыток он подходил ко мне, брал за руку, вел к краю клетки, а затем пытался просунуть мою руку между прутьев решетки по направлению к банану. Если я не мог его достать, то Султан повторял то же самое со служителем.

Позднее он повторял эти действия с той лишь разницей, что сначала должен был обратить на себя мое внимание с помощью жалобных звуков, так как в это время я находился вне клетки. В этом случае, так же как и в предыдущем, я проявлял столько упорства, что шимпанзе едва мог преодолеть мое сопротивление, однако не отпускал меня до тех пор, пока моя рука не оказывалась на банане. Однако, в интересах эксперимента, я не передавал его в клетку Султану.

Я должен рассказать еще о том, как в один жаркий день животные должны были ждать воды дольше обычного. Наконец, они просто схватили смотрителя за руку и за ногу и стали тянуть его к выходу из клетки, за которым обычно находился кувшин с водой. Через какое — то время такие действия вошли у них в привычку, так что, когда смотритель продолжал кормить обезьян бананами, Чика спокойно выхватывала их у него из рук и выбрасывала наружу, а сама тащила его к двери (Чика всегда испытывала жажду).

Было бы ошибочным в этих ситуациях считать поведение шимпанзе глупым и бестолковым. Я должен добавить, что обезьяны воспринимают человеческое тело более привычным, когда оно облачено только в рубашку и брюки, а не в пальто. Если их что — то озадачивает, они при возможности начинают изучать этот предмет. Если же происходит существенное изменение в одежде или во внешности (например, появляется борода), оно вынуждает Чику и Гранд предпринять немедленные и крайне забавные исследования.

После того, как ящики помогли Султану добиться желанной цели, они снова убираются в сторону. Под крышей, на прежнем месте, подвешивается новый банан. Султан немедленно принимается ставить один ящик на другой, но делает это в том месте, где мы начинали эксперимент и где он сам впервые соорудил свою конструкцию. Из приблизительно ста случаев использования ящиков для подобных строительных целей, это был единственный, в котором была допущена подобная глупость. Султан выглядит сбитым с толку и измученным, так как эксперимент длился около часа[104]. После того, как в течение некоторого времени Султан почти что бесцельно продолжал двигать ящики взад и вперед по клетке, их поставили один на другой прямо под бананом. Он тут же забрался наверх и схватил лакомство. Только один — единственный раз я видел его таким смущенным и растерянным.

На следующий день стало ясно, в чем же заключается главная трудность. Султан приносил один ящик и ставил его в нужное место, но не догадывался принести второй. Наконец, специально для него их ставили один на другой, и он мог достичь заветной цели. Но и после этого банан, подвешенный к потолку (при этом старая конструкция разбиралась), не побуждал его к созидательным действиям: он по — прежнему пытался достать лакомство, забравшись на плечи служителя. Поэтому нам пришлось снова поставить для него ящики в нужном месте. Когда был подвешен третий банан, Султан поставил под него один ящик, подтащил к нему другой и поставил его рядом с ним, но в самый важный момент внезапно остановился: его поведение выдавало полную растерянность. Держась за второй ящик, он поглядывал вверх. Затем он внезапно схватил ящик и решительным движением установил на первый. Его предыдущее длительное состояние неуверенности резко контрастировало с этим неожиданным решением.

Через два дня банан подвешивался в новой точке потолка, и эксперимент повторялся. Султан ставил ящик чуть в стороне от правильного места, приносил второй ящик, начинал поднимать его, но, взглянув вверх, бросал на пол. После нескольких неудачных попыток забраться на спину смотрителя и достать таким образом банан, он вновь принимался за строительство. Он тщательно установил первый ящик, а на него второй, но при этом открытая часть второго ящика нависала над углом первого. Поэтому, когда Султан полез наверх, его сооружение рухнуло, а он сам свалился на пол.

Порядком обессиленный, он лег в углу клетки, поглядывая то на ящики, то на банан. Прошло довольно много времени, прежде чем Султан возобновил работу. Он поставил один ящик и попытался прямо с него дотянуться до банана, но затем спрыгнул вниз, принес второй ящик и установил его на первый. Однако, верхний ящик находился на самом краю нижнего, так что при попытке залезть на него он начинал падать. Только после длительной установки верхнего ящика, во время которой действия Султана носили, по — видимому, неосмысленный характер, ему удалось придать конструкции устойчивое положение и достать банан.

Но после успешной попытки Султан всегда устанавливал сразу оба ящика и никогда не испытывал неуверенности по поводу выбора правильного места.

Комментарии

Келер трактовал результаты этого и подобных опытов как доказательство существования инсайта[105] — то есть внезапного постижения или понимания неизвестных ранее взаимосвязей. У Султана, в конце концов, после многочисленных попыток возникала догадка относительно понимания связи между ящиками и подвешенным бананом. Для описания этого явления Келер использовал немецкое слово «Einsicht», что соответствовало английскому «insight», которое можно приблизительно перевести как понимание, постижение, проникновение в суть задачи. В других экспериментах, посвященных вопросам самостоятельного, спонтанного понимания проблемы, американский исследователь психологии животных Роберт Иеркс также обнаружил в поведении орангутангов доказательства в пользу существования инсайта, который он называл смысловым научением.

Во время интервью, данного в 1974 году, восьмидесятисемилетний Мануэль Гонзалес — и–Гарсия, работавший в свое время смотрителем в обезьяннике Келера, рассказал немало историй о шимпанзе, особенно о Султане, который нередко помогал ему кормить других животных. Гон — залес обычно давал Султану связку бананов и приказывал: «По две штуки каждому!», после чего тот обходил все клетки и раздавал каждой обезьяне по два банана (Ley. 1990. P. 12–13).

Однажды Султан наблюдал, как смотритель красил дверь. Когда тот ушел, шимпанзе схватил кисточку и стал имитировать движения человека. В другом случае младший сын Келера Клаус безуспешно пытался достать из клетки банан, который по своей длине не проходил между прутьями решетки. Тогда Султан, который в этот момент не был голоден, развернул банан на 90 градусов, так что Клаус смог спокойно вытащить его наружу. Наблюдавший эту сцену отец с усмешкой заметил, что обезьяна оказалась сообразительнее его сына.

Как видно из опытов Келера с шимпанзе, его подход к проблеме инсайта и способам решения задач оказался отличным от описанного Торндайком метода научения посредством проб и ошибок. Келер активно критиковал работы Торндайка, утверждая, что создаваемые им условия эксперимента носили искусственный характер и позволяли выявлять только случайное поведение. Он настаивал на том, что кошки из опыта Торндайка с <проблемным ящиком> не давали возможности проведения глубокого исследования, так как могли действовать только на основе метода проб и ошибок.

Подобным образом животные, находящиеся в лабиринте, не могли представить себе общего плана поиска, так как не видели перед собой ничего, кроме узкого прохода между стенками. Поэтому их действия следует рассматривать только как попытки искать путь вслепую. С точки зрения гештальт — психологии, животное или человек должен увидеть взаимосвязи между различными частями проблемы, прежде чем сможет произойти инсайт.

Изучение инсайта оказало поддержку гештальтистской молярной или глобальной концепции поведения в ее борьбе с молекулярными или атомистическими взглядами бихевиористов. Эти исследования также укрепили позицию идеи, выдвинутой гештальт — психологами, согласно которой научение включает в себя реорганизацию или реструктуризацию психологической среды.