Пассивная власть

Пассивная власть

В начале 1820 года в Испании разразилась революция, спустя несколько месяцев за ней последовала еще одна – в Неаполе, который в то время имел статус города – государства в составе Австрийской империи. Короли обеих стран были вынуждены смириться с принятием либеральных конституций, разработанных по образу и подобию Конституции революционной Франции. Они боялись, что их может ожидать та же участь, что и французского Людовика XVI, обезглавленного в 1793 году. Тем временем правители сильнейших европейских держав того времени – Англии, Австрии и Пруссии – содрогались при мысли, что мятежи могут докатиться до их границ. А ведь сравнительно недавно, после победы над Наполеоном, положение, казалось, стабилизировалось. Они хотели уберечься от опасности, приостановить продвижение революций.

Преданность солдат [Юлию Цезарю], подтвержденную многими свидетельствами, по – видимому, следует считать достоверной. Без нее он не сумел бы достичь того, чего достиг. Эпизод, о котором часто упоминают, когда ему удалось единственным словом подавить зарождающийся мятеж (в обращении к своим людям он назвал их не товарищами по оружию, как обычно, а гражданами), позволяет нам понять его намного лучше, чем любые рассуждения. Момент был напряженный донельзя. Цезарь находился в Риме, после того как нанес поражение Помпею, и намеревался отплыть в Африку, чтобы схватиться там с мощной армией сената. В городе его окружали лишь враги и недоброжелатели. Он мог полагаться исключительно на свою армию, и тут лучшие, самые преданные ему легионы взбунтовались. Чуть не убив командиров, они самовольно отправились в Рим, громогласно заявляя, что более не желают служить Цезарю. Он послал за ними, распорядившись, чтобы те явились вооруженными, – указание совершенно в его духе. Рассказы о Цезаре всегда свидетельствуют о его полном безразличии к опасности. Выйдя прямо к легионерам, он попросил объяснить, что у них случилось, и внимательно выслушал все жалобы: о том, каковы их заслуги, сколько тягот им пришлось перенести и каким скудным оказалось вознаграждение. В конце они заявили, что не хотят больше служить. Ответ Цезаря также был характерен для него – великодушная, очень краткая речь, которую мы приведем полностью: «Вы правы, граждане. Вы тяжко трудились – вы много страдали. Вы хотите отставки. Вы ее получите. Я отпускаю всех вас. Вы получите вознаграждение. Никто не сможет сказать обо мне, что я использовал вас, когда был в опасности, и оказался неблагодарным, когда опасность миновала». Вот и все – но этого было достаточно, чтобы легионеры, выслушав Цезаря, полностью подпали под его обаяние. Они кричали, что никогда его не оставят, просили простить, снова считать их своими солдатами. За словами стояла его личность, и, хотя воссоздать ее мы не можем, что – то удается уловить даже из этих коротких, простых фраз: сила и достоинство, хладнокровно принимающие весть о том, что его бросают в тяжелейшую минуту; гордость, не позволяющая проронить ни мольбы, ни упрека; спокойное терпение человека, который знает людей и ничего от них не ждет.

Эдит Гамильтон «Римский путь», 1932

В разгар всеобщей тревоги русский император Александр I (1777–1825) неожиданно выступил с предложением. Его план показался многим лекарством даже более опасным, чем сама болезнь. Русская армия была самой большой и сильной в Европе; Александр предлагал послать свои войска в Испанию и Неаполь для подавления обоих мятежей. В обмен на эту услугу было выставлено условие: оба короля должны провести либеральные реформы в своих странах, предоставляющие населению больше свобод, дабы довольные жизнью граждане более не помышляли о бунтах.

Император видел в своем плане нечто большее, нежели практическую программу по спасению европейских монархий, – он был частью великого крестового похода, шагом к осуществлению мечты, которую Александр лелеял с первых дней своего царствования. Глубоко верующий человек, он хотел добиться, чтобы европейские монархии сами реформировали себя и создали нечто вроде христианского братства мудрых, справедливых правителей во главе с ним, православным царем. Хотя власть предержащие и воспринимали Александра с его утопическими идеями как своего рода юродивого, однако многим либералам и даже революционерам в Европе он виделся другом и защитником – редкостный правитель, симпатизировавший их делу. Поговаривали о его контактах и даже общих делах с различными людьми либеральных взглядов.

Александр настойчиво продолжал развивать свою идею: теперь он предлагал ведущим европейским державам провести конгресс для обсуждения будущего Испании, Неаполя и самой Европы. Английский министр иностранных дел, лорд Каслри, направлял царю письмо за письмом, пытаясь отговорить его от этой затеи. Ни в коем случае не нужно вмешиваться, когда другие страны выясняют отношения между собой, увещевал он; не нужно препятствовать Англии помогать дружественной и союзной Испании пресечь мятеж. Австрия готова оказать такую же помощь Неаполю. Другие министры и монархи писали Александру о том же, приводя сходные доводы. Они единым фронтом выступили против плана русского царя. Только один человек – министр иностранных дел Австрии князь Клеменс фон Меттерних – ответил Александру в другом ключе, и это было по меньшей мере удивительно.

Меттерних, вне всякого сомнения, был самым влиятельным и могущественным из европейских министров. Реалист до мозга костей, он всегда медлил, прежде чем решиться на какой – то смелый шаг или – тем более – вовлечь Австрию в какое бы то ни было предприятие. Он был консерватором и свято верил в неоспоримое преимущество стабильности. Если перемены и должны происходить, пусть происходят медленно и постепенно. Но Меттерних к тому же был для многих загадкой – истинный царедворец, он мало говорил, не спорил и все же неизменно добивался своего. Сейчас он не только поддержал идею Александра о созыве конгресса, но и был, казалось, открыт для других идей русского царя. Может, за прошедшие годы с ним произошли душевные перемены и он с возрастом полевел, склоняясь к более радикальным взглядам? В любом случае, он лично занялся организацией конгресса, назначив его на октябрь того же года и определив место проведения – австрийский городок Троппау (в наши дни г. Опава в Чехии).

Александр I был в восторге: имея Меттерниха в качестве союзника, он мог рассчитывать на осуществление своих предложений и еще на многое помимо того. Между тем, когда он прибыл в Троппау, обнаружилось, что представители других стран – участниц конгресса (так называемого конгресса Союза пяти в Троппау и Лайбахе) настроены отнюдь не на дружеский лад, они держались настороженно, чтобы не сказать больше. Французы и пруссаки были холодны; Каслри вообще отказался приехать. Чувствуя отчуждение и изоляцию, Александр вновь воспрянул духом, когда Меттерних предложил участникам конгресса провести частные встречи для обсуждения предложений царя. В течение нескольких дней они часами сидели, запершись в зале заседаний. Говорил в основном Александр: Меттерних слушал по обыкновению внимательно и сосредоточенно, соглашаясь, кивая. Царь, мысли которого были подчас расплывчаты, старался как можно четче обрисовать, каким видится ему положение в Европе, объяснить, как важно участникам конференции сплотиться, продемонстрировать свое внутреннее единение. Он не мог скрип, огорчения из – за того, что не может изложить суть вопроса достаточно выразительно и точно, вдохновить слушателей своими идеями.

В конце концов Меттерних признался царю, что и он также видит духовную опасность, грозящую Европе. Ужасные безбожные революции были настоящим бедствием. Если они поддадутся духу радикализма, пойдут хотя бы на малые уступки, дав хотя бы намек на возможность компромисса, то рано или поздно все будет разрушено этими поистине сатанинскими силами.

Пока шла конференция в Троппау, в одном из полков русской армии вспыхнул и был подавлен мятеж. Меттерних предупредил Александра, что это – первый симптом революционной заразы, проникающей и в саму Россию. Слава богу, царь, столп и средоточие духовной мощи, все прекрасно понимает и стремится не допустить этого. Александр должен возглавить крестовый поход против революций. Именно поэтому Меттерних с таким воодушевлением воспринял мысли царя относительно Испании и Неаполя, и именно в таком ключе он их истолковал.

Энтузиазм Меттерниха окрылил русского императора: вместе они смогут выстоять против натиска вольнодумцев. Впрочем, как – то так получилось, что в итоге, завершая беседу, они не обсуждали план ввода русских войск в Испанию и Неаполь. Напротив, Александр пришел к заключению, что сейчас, пожалуй, не время тревожить правителей Испании и Австрии, давить на них с требованием изменять конституции и вводить реформы – это лишь ослабило бы их позиции. В данный момент им нужно собрать все силы, дабы противостоять развитию революций. Теперь Александр уже видел всю несвоевременность и незрелость некоторых своих либеральных идей и спешил поделиться с Меттернихом новыми соображениями. Конгресс закончился заявлением о великой общей цели держав – в основу его легли идеи русского императора – и соглашением, согласно которому австрийские, а не русские, войска помогут вернуть королю Неаполитанскому полноту власти, а затем покинут королевство, предоставив ему править самостоятельно.

После того как Александр вернулся в Россию, Меттерних писал к нему, выражая благодарность за мудрое решение. «Мы участвуем в битве против Сатаны, – с жаром отвечал ему царь. – В таком деле недостаточно быть дипломатами. Только те, кого Господь поставил править людьми, способны, если Он благословит, выиграть битву с дьявольской силой».

Действительно, царь был полон решимости продолжить дело; он вернулся к мысли направить свою армию в Испанию, чтобы покончить с революционной чумой. Меттерних отвечал, что пока в этом нет нужды – в настоящее время разрешением испанской проблемы уже занимается Англия, – но на конференции следующего года можно будет вернуться к обсуждению этого вопроса.

В начале 1821 года разразилась новая революция, на сей раз в Пьемонте, итальянском королевстве, входившем в состав Австрийской империи. Короля вынудили подписать отречение от престола. В этом случае Меттерних всей душой приветствовал ввод русских войск, и девяносто тысяч русских солдат присоединились в качестве резерва к австрийской армии, направлявшейся в Пьемонт. Русская армия в опасной близости от границ Пьемонта отрезвляюще подействовала не только на самих мятежников, но и на их сторонников по всей Италии – все эти смутьяны до сих пор тешили себя иллюзией, что русский царь сочувствует их идеям и поддерживает их. Больше они так не думали.

Временами приходится иметь дело со скрытыми недругами, неуловимыми, которые прячутся по темным углам и из этих укромных мест воздействуют на людей, подчиняя своему влиянию. В подобные моменты необходимо внимательно проследить за ними до самых их тайных убежищ, чтобы определить, с кем и чем предстоит иметь дело… Самая анонимность подобных козней подразумевает, что борьба с ними дастся нелегко и потребует энергичных и упорных усилий, но стоит постараться и не опускать рук. Ведь стоит вытащить их на свет и обличить, как они теряют власть над людьми.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Австрийская армия в считаные недели подавила революцию. В ответ на учтивую просьбу Меттерниха русские отвели войска. Царь был горд своим растущим влиянием в Европе. Он, однако, сам не заметил, как его первоначальные планы, планы крестового похода, были подменены на прямо противоположные: вместо того чтобы возглавить борьбу за прогресс и реформы, он стоял теперь на страже существующего порядка, показал себя не меньшим консерватором, чем сам Меттерних. Приближенные не могли понять, как это произошло.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.