5.3. Взгляд лингвиста: детская речь как речь разговорная

5.3. Взгляд лингвиста: детская речь как речь разговорная

Как было сказано выше, англоязычные специалисты по ДР практически все без исключения психологи. Анализируя ДР, они опирались на авторитет англоязычных же лингвистов. Последние, будучи последователями Хомского, вообще не ориентировались на изучение реальных процессов овладения речью.

Отечественные специалисты по развитию ДР в норме, будучи лингвистами, ориентировались на Выготского, который все–таки был прежде всего психологом, к тому же ушедшим из жизни в начале 1930–х годов. Это первый парадокс, касающийся изучения ДР.

Второй парадокс состоит в следующем. ДР, как правило, изучали безотносительно к способу ее бытования. Фоном, на котором анализировалось функционирование ДР, служила речь взрослых. При этом по умолчанию как точка отсчета рассматривалась речь взрослых "вообще", в целом. Соответствует ли такой подход реальности? Да, но не всей речевой реальности, а лишь некоторой ее части.

ДР — это, очевидным образом, всегда речь разговорная, спонтанная и непринужденная. Речь взрослых, осуществляемая в аналогичных условиях, — это тоже речь разговорная. Изучению разговорной речи как важнейшей для психолингвистики программы посвящена отдельная глава данной книги. Здесь мы ограничимся некоторыми общими соображениями, чтобы показать, чем похожа детская речь на речь разговорную. Это даст вам возможность читать данный раздел дальше.

Выдающийся современный русский лингвист М. В. Панов еще в 1960–е годы обратил внимание ученых на важное обстоятельство. Специфика разговорной речи (далее сокращенно — РР) значительно глубже, чем можно было бы умозаключить, если рассматривать ее только в противопоставлении речь устная — речь письменная. Особенности РР не в том, что ее можно слышать, а речь письменную — читать.

Помните фразу из "Горе от ума" — "и говорит, как пишет"? Ведь обычно — в разговоре на улице, на работе, в беседе с друзьями или дома — мы говорим именно иначе, чем пишем. Но и в официальной ситуации — в публичной речи, в официальной обстановке — мы тоже говорим не так, как пишем, хотя вместе с тем совсем не так, как говорим дома или в автобусе. М. В. Панов и Е. А. Земская впервые сформулировали взгляд на непринужденную, неофициальную разговорную речь как на особую систему, существующую параллельно с системой кодифицированного литературного языка.

Таким образом, мы не просто говорим иначе, чем пишем. РР имеет свои закономерности, свои понятия о правильном и неправильном, свои нормы и только ей свойственные системы противопоставлений. Это особая система, на каждом уровне которой, будь то фонетика, морфология или синтаксис, действуют характерные именно для РР закономерности. Особенности РР связаны прежде всего с тем, что значительная часть информации содержится не в тексте самого высказывания, а в ситуации общения, взятой в целом (так называемая конситуативность РР).

Говорящий всегда неосознанно ориентируется на то, что слушающий без труда сумеет извлечь нужную ему информацию из ситуации общения, поскольку контекст ему обычно доступен в той же мере, что и говорящему. Это время и место действия, речевой этикет, принятый в данной среде, мимика и жесты участников коммуникации и т. д.

Попробуем сопоставить две реплики — одну, взятую из записей ДР, и другую, взятую из записей РР. Вы увидите, что нельзя сказать, какая из них принадлежит ребенку, а какая — взрослому, находящемуся в ситуации непринужденного высказывания. (Напомним, что знак / обозначает незаконченность интонации, знак // - законченность.)

Итак: (1) — Она дылдее нас с тобой //.

(2) — Моя мышь мышастее// .

Фраза (1) взята из записей РР взрослых в ситуации, когда одна высокая женщина говорит другой о третьей (пример заимствован мною у Е. В. Красильниковой). Фраза (2) принадлежит ребенку, нарисовавшему мышку не так, как в книжке. Мы намеренно использовали пример из сферы так называемого "детского словообразования", поскольку это традиционная область интересов специалистов по ДР.

• Еще один пример (из записей О. А. Лаптевой):

• (3) Ну когда корзинкой ловили / когда как //. — Вот смотри // и рыбка значит там была //.

• Вполне можно себе представить, что фразы (3) взяты из рассказа ребенка лет пяти–шести. На самом же деле это рассказ взрослого о рыбалке.

• В РР есть много моделей, характерных именно для нее как системы, и притом общих для РР и ДР. Например, и взрослый, и ребенок в непринужденной обстановке могут сказать:

• (4) Вон /"скорые помощи" стоят //; У нас там всякие "Новые миры" сложены //;

• (5) бабушка велела // всякие кофты там / шарфы / платки //.

• (5) — это высказывание ребенка по поводу того, что на даче может быть холодно, поэтому бабушка велела брать с собой теплые вещи. Фразы (4) принадлежат взрослым и заимствованы нами у Е. В. Красильниковой как примеры характерного для РР использования форм множественного числа.

Таким образом, многие "неправильности", "нерегулярности" в речи ребенка должны быть проанализированы с точки зрения того, за счет чего ребенок говорит именно так, а не иначе: за счет недостаточного владения речью или за счет того, что его речь строится по правилам РР, которая является отдельной системой.

С другой стороны, наличие в речи маленького ребенка "взрослых" оборотов — структур с причастиями, сложноподчиненных предложений с который — еще не свидетельствует о том, что ребенок может активно и свободно пользоваться этими конструкциями. До известного возраста это всего лишь штампы, неосознанные подражания речи взрослых. Это, в общем, факт известный. А вот то, что структуры, аграмматичные с точки зрения кодифицированного литературного языка, присутствуют в ДР в силу ее разговорности, а значит — входят в ее норму, почему–то специально не отмечалось.

Впрочем, здесь я погрешила против правды: отдельные факты отмечались, хоть и вскользь, специалистами по русской РР, но только в связи с обсуждением "взрослой" РР как отдельной системы.

Зато не вскользь, а достаточно развернуто на эту тему высказывался замечательный советский психолог С. Л. Рубинштейн (1889–1960). Можно думать, что его глубокие соображения не были должным образом поняты и востребованы из–за того, что проблема РР как самостоятельной системы была сформулирована на несколько десятилетий позже.

Я перескажу точку зрения Рубинштейна, как она изложена в его учебнике "Основы общей психологии" (1946). Первое издание этой книги вышло в 1940 г., и, по словам автора, во второе издание он почти не вносил изменений. Тем больше удивляет глубина проникновения автора в суть дела. (Фрагменты глав книги С. Л. Рубинштейна приведены в разделе "Приложение 1. Тексты".)

Обсуждая развитие речи ребенка, Рубинштейн вводит два понятия: понятие "ситуативной речи" и понятие "контекстной речи". В терминологии автора "ситуативная речь" ребенка — это то же самое, что термин конситуативная речь в современных концепциях РР. Это речь, понятная другому благодаря той наглядной и конкретной ситуации, в которой осуществляется акт высказывания.

"Контекстная речь" — это связная речь, которая сама себе контекст; она должна быть понятна вне зависимости от той ситуации, когда имеет место данный речевой акт. "Контекстная речь" появляется у ребенка в ситуации, когда он должен построить связный рассказ о каком–либо событии, которое происходит не на глазах у слушающего, — будь то пересказ прочитанной сказки или случая, который произошел с ребенком накануне.

С. Л. Рубинштейн вполне отдавал себе отчет в том, что ситуативность речи ребенка не есть достояние исключительно ДР. Он прямо говорит о том, что в соответствующих обстоятельствах и взрослый опирается на ситуацию, т. е. опускает все, что "вычислимо". Более того, автор подчеркивает, что, если в обстоятельствах когда уместна "ситуативная речь", взрослый будет пользоваться "контекстной речью" ("говорит, как пишет"), это будет выглядеть неестественно и напыщенно.

Рубинштейн далее отмечает, что ситуативность ДР проявляется в особой частоте употребления местоимений третьего лица и выражений типа там, тогда, такой.

Речь маленького ребенка характерна тем, что в ней преобладает экспрессия — жесты, мимика, которые существенным образом дополняют сказанное словами. Если не видеть ребенка в этот момент или не знать в точности, какова ситуация в целом, можно просто не понять, что он имеет в виду.

Контекстом речи маленького ребенка служит ситуация, которая либо наличествует в момент речи, либо известна взрослому.

Следующие примеры иллюстрируют мысль Рубинштейна:

Рассказ девочки Гали, 3,4 года (Рубинштейн, 1946).

"Там было на улице далеко флаг. Там была вода. Там мокро. Мы шли там с мамой. Они хотели домой идти, а дождик капает. Потому что он хочет кушать, гости".

Расшифровка ситуации: девочка Галя с мамой и ее маленьким братишкой (он на руках у мамы) ходили смотреть на демонстрацию. Пошел дождь, было сыро, мама уговорила Галю вернуться, потому что дома их ждали гости, а маленький ребенок хотел кушать.

Рассказ девочки Нюши, 4,3 года (Речь русского ребенка, 1994). "Там были… только… умершие матросы, потому что… Там была девочка, на корабле, два года… Алена, она умерла".

Расшифровка ситуации: Нюша рассказывает о том, как летом она была в Анапе, и там они с бабушкой ходили на кладбище, где хоронят моряков.

В качестве конструкции, типичной для "ситуативной" речи ребенка, Рубинштейн отмечает конструкцию вида местоимение + расшифровывающее его существительное + глагол (играющий роль сказуемого): она / девочка / пошла //; она / корова / забодала //; он / шар / покатился.

Аналогичные конструкции с разного вида уточнениями мы можем найти в РР взрослых, ср.: сюда / на стол давай //; там это / хлеб этот / он / батон черствый уже //.

В сущности, обычной разговорной речи здорового ребенка учить не надо: если с ребенком адекватно и много общаться, он будет нормально говорить. Что касается речи связной, речи–рассказа (в терминологии Рубинштейна — контекстной), то ей, безусловно, ребенка надо учить.

Если ребенку много читать и ненавязчиво просить его пересказывать то, что он видел или слышал, то основы связной речи у здорового ребенка сформируются без особых затруднений. Замечу в этой связи, что хорошая и притом непринужденная связная речь, без "эканья" и вставок "слов–паразитов" наподобие типа, как бы, в общем, ну это, как его, и у взрослых образованных людей встречается не так часто, как хотелось бы.