Опал

Еще с детских лет во мне обнаружилось странное влечение к драгоценным камням. Нет, его не объяснить обычным любопытством ребенка к сверкающим игрушкам взрослых. При виде драгоценностей я погружался в какое-то особое состояние молчаливого восторга и не только не привыкал к ним, но скорее всего больше и больше упивался их красотой. Они словно гипнотизировали меня, и я не мог отвлекаться ни на что другое. Интересно, что я никогда не стремился завладеть ими или хотя бы взять в руки. Достаточно было их видеть. Поначалу эта страсть казалась объяснимой теми людьми, которые носили на себе драгоценности. Чаще это были женщины, причем молодые, и их художественная легкость, позволявшая парить над миром обыденности, вероятно, привлекала мое внимание, как и всякого другого. Камни же просто служили их отличительным знаком. Но потом я стал встречать людей, далеких от искусств и молодости, но также владевших заветными сокровищами. И в их присутствии волшебный мир ювелирных творений немедленно погружал меня в свою чарующую пучину. Я употребил слово «пучина» не случайно. Наряду со жгучим наслаждением, темный непонятный страх обволакивал меня, будто в этих сверкающих камешках таилась для меня

угроза, тайная опасность.

Наверное, тогда пришла в голову мысль о душе камней. Что, если только незнание мешает нам признать за царством минералов ту ведущую роль, которое оно играет в нашей жизни? Ведь не столь уж были невежественны древние алхимики, приписывающие определенные свойства камням. В самом деле, почему не предположить, что не только люди владеют камнями, но и, наоборот, камни людьми? Вплоть до того, что определяют их поведение, выбор, судьбу и наконец саму жизнь.

Каноны Авиценны, врачебные рукописи Индии, Китая, Египта, средневековая астрология и медицина рекомендуют при различных болезнях носить те или иные минералы. Да и в быту нашем символика камней отнюдь не изжила себя. Изумруд хранит чистоту и невинность, алмазы дают смелость, аметисты притягивают святость и являются любимым украшением кардиналов. А рубины, топазы, аквамарины – десятки и сотни других редких камней? Но моим воображением как-то раз и навсегда завладели чары огненного опала. Ускользающая красота этого камня, которому покровительствует луна, таит в своей туманной глубине все времена года. Вглядитесь, сквозь весеннюю голубизну морской зыби на его поверхности вдруг вспыхивают раскаленные искры знойного лета. Чуть поверните камень – и вот перед взором янтарный разлив осенних закатов, еще мгновение – и слепящая белизна северного сияния посылает вам свое ледяное пламя! Целая радуга переливающихся красок, вечный танец фантастических цветов, замкнутых в крошечном пространстве.

Каким же смыслом окружен торжественный путь опала среди других драгоценностей? Почему его считают несчастливым камнем, отчего его красота не венчает царских корон? Да, из многочисленных характеристик я встречал одну наиболее частую – это камень изменчивости. Если алмаз несет в себе определенность мужского начала и силы, так же как рубин, а изумруд и голубой сапфир заключают женскую ипостась, то опал – это камень без пола, камень-джокер, способный надеть любую маску. Но для меня в его многоликости видится сама жизнь. Жизнь в вечном парадоксе реальности и иллюзии. Мы живем в мире и не в силах отличить того, что есть, от того, что кажется. Трагичен поиск истины, которая манит, но которой не достичь. Но я должен вернуться к событиям, связавшим мою судьбу с опалом.

Я увидел его впервые в кольце своей тетушки. Это была необычная дама, умевшая разделить свою жизнь так, что одна видимая сторона ее казалась образцом добропорядочности и покоя, а другая, тайная, рождала целые легенды о ее обольстительности в молодые годы, невероятных приключениях, опасных связях и коварнейших проделках. Наверное, точнее всех слухов о ней ее могло характеризовать прозвище Амазонка, которое она, конечно, знала, но носила с хорошо скрытым тщеславием. Заметив мой интерес к кольцу, она обещала подарить его мне, если я сумею поладить с опалом.

– Дело в том, – поведала она, – что это не мой камень. Мы с ним обладаем одинаково твердым характером, и в последнее время приходится решать, кто кому должен подчиниться. Он не хочет служить мне по принуждению и, видимо, расценивает свое существование как плен. Думаю, если я не отпущу его, он может убить меня. – Насладясь моими круглыми от удивления глазами, тетушка продолжала: – Его тактика очень коварна. Он возбуждает во мне жажду постоянно его носить. Но когда я его надеваю, то чувствую, что не он украшает меня, а я словно становлюсь его частичкой. И тогда меня безумно тянет ко сну, но стоит мне отдаться ему, я не получаю отдыха. Яркие сновидения вовлекают меня в неведомую жизнь. Однако она так обессиливает меня, что я встаю, чувствуя, как тело каменеет, а душа в нем скована, как в могиле.

Долго я ждал, когда кольцо придет ко мне. Но, верно, тетушке пришлось перенести нелегкую борьбу с собой, прежде чем она решилась расстаться с опалом.

Полный тревожного нетерпения, я повесил кольцо себе на шею, и через каждые пять минут с упоением вглядывался в свое сокровище. Камень же будто впитывал мой восторг и сам открывал мне все новые стороны своих чар. Перламутровые лучи его с тихой лаской прикасались ко мне, и я был счастлив, как если бы открыл целый мир, где маленькое божество готово было вести меня по тайным тропам в самое сердце красоты и света, хранящиеся в его глубинах.

Когда, наконец, я несколько пришел в себя, то обнаружил странное явление. Днем, несмотря на присутствие солнца, я мог видеть луну. Более того, ее лучи не сливались с солнечными, а падали самостоятельно. Самые жаркие часы летнего зноя теперь потеряли надо мной свою власть. Достаточно было взглянуть на лунный серп, и холодные лучи его, превратившись в ветер, освежали мою разгоряченную голову. Окружающий мир также изменился, и я мог замечать у предметов не одну, а две тени, я улавливал рядом со своими чувствами чувства опала, который дарил мне свое видение. И самое невероятное, что я словно получил способность останавливать время. Внимание и память обострились настолько, что я мог вызвать перед глазами любое событие прошлого, и реальность его, буквальная осязаемость, могли ввести в заблуждение, споря с миром настоящего, который окружал меня. Кому не доводилось сожалеть, что он не успевает проследить полет летучей мыши, узоры на крыльях редкой бабочки, сверкающие танцы стрекоз над гладью тихого пруда? Так вот, я получил эту возможность, как и тысячи других. Я вновь слушал колыбельные песни матери, я вновь встречал тех славных людей, которые некогда прикоснулись к моему детству и ушли за порог смерти. Я вновь с затаенным дыханием оценивал те богатства Земли, что встретились на моем пути, но тогда я бежал мимо них, лишь скользнув по ним взглядом, теперь же они принадлежали мне, и ни они, ни я никуда не спешили. Да поймет меня тот, кто также пролетал по своей жизни, устремленный в будущее, пока не догадался, что истина живет всегда в настоящем. Так вот, мой опал создал мне величайшую иллюзию – превращать прошлое в настоящее. Сколько весен вернулось ко мне вместе с благоуханием тысяч роз, сколько осеней одарило меня пестрым листопадом и сочностью своих плодов так, что наполненность моей души грозила мне реальным голодом, ибо в изобилии фантазий я забывал о насущном хлебе. Однако даже в стране, куда я попал, во мне срабатывал неизживаемый инстинкт будущего. Я хотел найти душу моего Божества, которое вело себя так прихотливо. Мой опал мог грустить, и тогда тщетно было заглядывать в его туманные глубины, в иные минуты он смеялся, сердился, капризничал, как ребенок и, конечно, был абсолютно не похож на тех послушных джиннов, которые служили волшебным перстням в сказках Шехерезады. Но, так же как в «Тысяча и одной ночи», я пожелал узнать историю моего опала.

Не стану затягивать повествование о том, как решил искать дорогу через страну Морфея, как однажды мне подсказали древний рецепт алхимиков, и я, перейдя предел сна, очутился в лунном море. Воглеа – повелительница призраков и лунного царства, разгневанная моим вторжением, явилась предо мной. Из ее слов я понял, что Луна хранит прошлое Земли, и все формы, достигшие совершенства, рано или поздно попадают в эту полуночную обитель. Но именно здесь я жаждал найти объяснение моему опалу, и, видно, в сердце древней богини возникло сочувствие. Впрочем, может, скорее это следовало бы назвать коварством. Подобно Янусу, ей была присуща двуликость. Одна ее ипостась являла суровый мужской принцип, другая воплощала мягкость женской стихии. Пустив перед облачной лодкой моей быстрокрылую ласточку, она повелела мне плыть за ней.

– Ты пройдешь через время и пристанешь к острову, где хранится прошлое нашей дочери, душа которой заключена в твоем опале.

Сердце мое, предчувствовавшее разгадку, чуть не разорвалось, когда я ступил на призрачный берег, и мой камень, обретя человеческую плоть, превратился в прелестную хрупкую деву с опаловыми глазами. Странную историю, более похожую на вымысел, поведала мне она.

– В давние времена при дворе могущественного короля жила красавица фрейлина. Множество знатных и богатых поклонников искало ее руки, но, чтобы добиться ее благосклонности, нужно было подарить ей самые драгоценные камни на свете. Каприз ее вначале вызвал удивление, но затем подзадорил соперников. Поднялись паруса на мачтах кораблей, тронулись в путь кавалькады вооруженных всадников, чтобы в странах Востока найти редчайшие камни и привести их на суд красавицы. И когда исполнился срок, у ног фрейлины были сложены самые дивные драгоценности, которые когда-либо создавались на земле. Тщетно пыталась она выбрать лучшее, но внезапно явился еще один претендент. Это был загорелый моряк, убеленный сединами. Он пришел последним, но, не приветствуя никого, приблизился к хозяйке и преклонил колени. Тихо вскрикнула фрейлина и побледнела, когда он вынул свои глаза и протянул их на ладони. В его орбитах были два опала, которые он обменял на свое зрение у лунных колдунов. «Не жалейте меня, – молвил моряк, – я все равно вас вижу, а для моей любви большего не нужно». Никто из женихов не посмел оспаривать красоту его дара, и была отпразднована пышная свадьба. Прошел год, и король страны, прослышавший о чудесных опалах, решил устроить во дворце бал драгоценностей. Конечно, фрейлину пригласили в первую очередь. Тщеславие или иное чувство руководило юной красавицей, но она отправилась на праздник одна, и в ушах ее, оправленные в серебро, светились чудесные опалы. Король был восхищен и просил продать их или обменять на что угодно. Фрейлина ответила вежливым отказом. Ее сопротивление подхлестнуло необузданного владыку. Год назад он потерял супругу. «В таком случае я имею честь просить вас стать королевой. Вы будете принадлежать мне, как и все ваше достояние. Одним шагом я приобрету утешение и для казны и для моего сердца!»

«А как же мой муж?» – спросила, сдаваясь, фрейлина. «Он всего только муж, а я еще и король. Не волнуйтесь, я позабочусь о нем. Ему сообщат о несчастном случае с вами, а мои слуги сумеют создать ему уютное гнездо в замке, из которого он и не захочет никуда выходить. Его слепота спасет его от удара». Но король ошибся. Узнав от гонца, что его возлюбленная погибла, моряк поднялся на башню и заперся в ней. Семь дней он не выходил, и когда на восьмой слуги взломали двери, то нашли его мертвым.

Исполненная раскаяния, фрейлина похоронила его и, покинув замок, вернулась к королю. Пышная свадьба с королем оказалась не очень веселой. Прошло еще немного времени, и у нее родилась дочь. Увы, память о моряке не удалось стереть так легко. Принцесса родилась слепой. Никто не знал, как это случилось, но вскоре опаловые глаза оказались в ее орбитах. Угрызения совести или странные толки о принцессе заставили короля удалить ее от двора. На берегу моря для нее выстроили небольшой замок и поселили там вместе с немногочисленной челядью. Однако против желания королевской четы принцесса стала занимать умы всего государства. Вначале обнаружилось, что у нее чудесный голос, и, когда она пела в замковой капелле, сам король приезжал тайно послушать ее. Сопровождавшие его придворные нередко видели, как он ронял слезы. Потом поползли слухи, что в лунные ночи принцесса обретает зрение. В самом деле, к ней собирались друзья, она звала музыкантов, и, не зажигая свечей, они танцевали до рассвета, причем слепая ни разу не споткнулась и никого не задевала. И, наконец, по просьбе принцессы, ей подарили небольшую парусную лодку. Не внимая уговорам слуг, она уплывала в море одна и могла возвратиться лишь через несколько дней, когда луна бывала на ущербе. Приближалось совершеннолетие юной наследницы престола, и никто не сомневался, что способности принцессы затмят ее главный недостаток. Король и королева приглядывались к женихам, но в день своего рождения принцесса исчезла. В канун праздника, по словам испуганной прислуги, какое-то странное облачное судно бросило якорь против замка. Старый моряк сошел на берег и, взяв принцессу за руку, перевез на свой призрачный корабль. Подул ветер, туман рассеялся и лишь лунная дорожка осталась на том месте, где недавно виднелись очертания судна. Никто при дворе не сомневался в том, что похитил принцессу тот, кто некогда достал опалы.

Вот так я узнал историю моего опала, и хотя осталось неведомым, как человеческая душа могла воплотиться в камень, страстное желание оставить в человеческой плоти сказочную принцессу обуяло меня. Не помню, сколько слов я потратил, пытаясь убедить ее. Как я клялся отдать за нее свою душу, чтобы вырвать ее из-под власти Лунной богини! Как молил вернуться на землю с ее страданиями и нищетой, но зато с живой жизнью, которой правит горячая кровь! Она молчала в ответ. Затем внезапно улыбнулась. Странную реч?? услышал я от нее:

– Послушай, я сама выбрала свою судьбу, и разве не помогло мне это сохранить в другой материи красоту и совершенство? Разве не они пленили тебя, когда я была заключена в камне? Но многое еще недоступно твоему пониманию, и память твоего прошлого существования скрыта в тумане лунного моря. Хорошо, я принимаю твою любовь и клятвы. Мы вернемся с тобой на Землю и разделим твою жизнь на двоих. Но и ты должен по истечении срока дней твоих вернуться со мной на лунную дорогу. Твоя душа войдет в камень и будет принадлежать вечно прекрасному прошлому. Мы соединимся воедино в капле опала, и ты будешь всегда мною, как я тобою.

Разве мог я в ту минуту понять ее? Для меня значило только то, что она отвечает на мою любовь. С пылом я протянул к ней руки. Она же вдруг растаяла в воздухе, как сновидение. В ладони моей осталась опять серебряная змейка кольца, сжимающая загадочный камень. Долго все случившееся казалось немыслимой фантазией. Я заперся в доме и, никуда не выходя, мучительно перебирал до деталей своей странствие. Образ Воглеа сливался с образом принцессы. История фрейлины представала предо мной так ярко, будто я сам пережил ее и принимал в ней участие. В какие-то мгновения я видел себя тем несчастным моряком, и на меня ложилась вина, что я первый открыл двери иного мира и вызвал к жизни силы Луны. Не они ли затем определили судьбу принцессы да и мою собственную? То мнилось, что я – самовластный король в темном углу замковой капеллы, и пение слепой дочери разрывает мое сердце. Эти возвращающиеся переживания доводили меня до полного изнеможения, и, когда наступал вечер, я засыпал так, словно проваливался в могилу. Но вот силы постепенно стали возвращаться, и вместе с тем какое-то воспоминание или навязчивое впечатление стало стучаться в сознание. И однажды среди ночи прозрение явилось ко мне. Я проснулся с чувством, совершенно незнакомым прежде. Дом, постель, окружающая обстановка, все оставалось знакомым и принадлежало мне, но тело, тело было чужим! Я стал ощупывать себя, протирать глаза, пытаясь избавиться от остатков сна, но ощущение не только не проходило, но усиливалось. Я прилагал неимоверные усилия, чтобы сохранить, хоть частичку своего «я», которая будто выдавливалась из меня новым сознанием. Как эквилибрист на канате, балансируя между центрами, раздвоившими мою личность, я подошел к зеркалу и с ужасом вгляделся в него. Из сумеречного сияния стекла проступило нежное лицо принцессы, и опаловые глаза ее струили тихий лунный свет. Чудо преображения смяло последнее сопротивление моего прежнего сознания. «Ты будешь мною, как я тобой», – вспомнил я. Да, это не греза. Я поднимаю руку и отражение в зеркале делает то же. Я кружусь, и волна разлетающихся волос обвивает мое лицо и стан. До самого рассвета я буду владеть этим легким телом, буду танцевать и петь лунные песни. Но с первыми лучами солнца мой возлюбленный сменит меня. Снова и снова будет он искать следы мои, снова и снова пытать свой драгоценный опал о том давнем королевстве на берегу моря.