Преобразование или изменение смысла

Преобразование или изменение смысла

Стратегия по преобразованию смысла предполагает проработку сознательных и бессознательных парадигм и установок клиентской пары, которые выявляются в процессе терапии. Это помогает каждому из супругов изменить его ожидания, предположения, проекции и фантазии в отношении партнера, чтобы супруги могли общаться более эффективно, чем «обычные люди». Говоря на языке юнгианской психологии, мы помогаем им различить архетипическую и личностную реальность, а затем помогаем им заявить свои права на последнюю. В идеале каждый из партнеров получает возможность распознать внутреннюю диалектику этих реальностей для осознания смысла, чтобы для него и для нее был открыт прямой доступ как к личностным реакциям, так и к архетипическим представлениям.

Если базовое доверие между супругами нарушено, они обычно проецируют друг на друга содержание архетипических комплексов, ограничивая при этом проявление личностных реакций в межличностных отношениях. Не имея возможности видеть и ощущать в другом человеке личность с ее индивидуальной идентичностью и персональной ответственностью за жизнь, партнеры воспринимают друг друга как «бога» и «богиню». Нести на себе проекцию героя или ведьмы для человека крайне обременительно, ибо такая проекция истощает личностную идентичность. Впоследствии, когда проекция интериоризируется, она становится частью идентичности и препятствует процессу индивидуации.

Различая архетипическую и личностную реальность и устанавливая внутреннюю диалектическую связь между ними, каждый человек обретает способность продолжать свое развитие. В частности, это означает, что каждый человек принимает на себя большую ответственность (сначала воспринимаемую как «бремя») за свое собственное развитие. В отношении супружеской пары эта диалектика означает, что каждый из партнеров может побудить или поощрить развитие другого, теперь уже точно зная, что у того есть выбор следовать или не следовать этому побуждению.

Например, если женщина привычно проецирует свой анимус на мужа, то маловероятно, что у нее возрастет ощущение своей собственной значимости и она будет поддерживать мужа в его индивидуальном развитии. Обычно мы видим, что анимус женщины, проецируемый на партнера, включает элементы отцовского комплекса и материнского анимуса. Эти бессознательные элементы зачастую не соответствуют реальным способностям и мотивациям мужа или, по крайней мере, его индивидуальному стилю жизни. Естественно, что существуют некие «крючки», за которые в начальной стадии «цепляются» эти проекции, но обычно такой «крючок» является частью поведенческого репертуара мужа.

Приведем характерный пример. Одна из моих клиенток предполагала, что ее муж, имеющий блестящее образование, должен получать много денег, и в первые годы брака бессознательно ожидала, что ее супружеская жизнь будет хорошо обеспечена: женщина привыкла к достатку в родительской семье, где отец хорошо зарабатывал. После свадьбы молодожены вели «жизнь хиппи», и у женщины никак не проявлялось неосознанное влечение к богатству. Но спустя несколько лет, в течение которых муж занимался интересной, но низкооплачиваемой работой, его жена стала заставлять его зарабатывать больше. Хотя мужчине также хотелось зарабатывать больше, его желание не шло ни в какое сравнение с аппетитами супруги. Научившись отделять свой отцовский комплекс от личности мужа, женщина смогла решить, хочется ли ей самой зарабатывать дополнительные деньги, чтобы вести столь привлекательный для нее образ жизни.

Отделение и последующая интеграция комплексов анимы и анимуса дает каждому из партнеров больше индивидуальной свободы. Анализируя свое поведение, они должны убедиться в существовании личностных изменений, которые указывают на интеграцию этих комплексов. Как правило, мужчина проецирует комплекс анимы на жену, бессознательно ожидая, что супруга будет соответствовать его фантазиям об «абсолютно доступной» женщине. Он либо считает, что жена может отвечать его буйным эмоциональным фантазиям, и тогда приходит в ярость оттого, что она «держится от него на расстоянии», либо решает, что она просто «не может быть доступной», и выбирает для своих проекций другую женщину. Кроме того, зачастую он убежден в том, что эмоции его жены «слишком бурные и невыносимые». Она «слишком эмоциональна»: слишком депрессивна, слишком раздражительна или слишком обидчива и поэтому не способна принять его поддержку и его сочувствие. На самом деле мужчина не считает нужным проявлять участие к жене, полагая, что она сама должна позаботиться и о себе, и об окружающих. Интегрировав свою аниму, мужчина будет вовлечен в эмоциональную атмосферу своей семьи и постепенно станет понимать, что имеют в виду окружающие, когда хотят от него проявления эмоциональной близости. Интеграция анимы отражается в поведении мужчины: он проявляет эмоциональную отзывчивость на терапевтических сессиях (отличается от перегруженности «настроениями анимы») и берет на себя ответственность за воспитание детей.

Одна из наиболее полезных техник для стимуляции разделения и последующей интеграции комплексов анимуса и анимы – метод психодраматической интервенции, который называется дублированием.

Дублирование

Терапевты действуют в качестве альтер-эго каждого из партнеров клиентской пары. Взаимное расположение участников может быть произвольным, но обычно дублирующий терапевт бывает одного пола с дублируемым клиентом.

Стулья расставляют таким образом, чтобы терапевты, выступающие в роли альтер-эго, находились вне поля зрения клиента. Самой эффективной считается позиция, когда дублер находится за левым плечом дублируемого клиента. Клиенты обращены лицом друг к другу.

Один из котерапевтов дает следующие инструкции: «Мы хотим помочь вам и сделать все возможное, чтобы ваше общение стало более открытым и доверительным. Каждый из нас, терапевтов, будет высказывать вслух те переживания, которые вы скрываете и не можете выразить. Мы будем говорить от вашего имени. Выступая от твоего имени, Ларри, я буду говорить то, что, как я считаю, ты чувствуешь или думаешь, но не можешь или не хочешь сказать. Слушай, что я говорю, и, если я буду в чем-то не прав, исправь сказанное мною сам или просто скажи об этом. Если я буду точен, тогда дай возможность Луизе ответить, словно это было сказано не мной, а тобой. Так же будем поступать и дальше. Я бы хотел, чтобы ты своими словами продолжил недосказанное мною, если чувствуешь, что я говорю правильно. Если же у нас возникнет какая-то проблема, ты можешь посоветоваться со мной. В данном случае моя роль в чем-то похожа на альтер-эго, или внутренний голос, но вместе с тем я твой партнер и мы можем советоваться, если это будет необходимо. Моя коллега будет играть такую же роль для Луизы. Все ли вам понятно?»

Дайте возможность клиентской паре вступить в диалог. При первом заметном проявлении комплекса терапевты поясняют вслух его скрытый психологический смысл. Пояснение терапевта должно быть изложено понятными для клиента словами и, как правило, относиться к чувствам. Например, один из клиентов говорит: «Может быть, проведем выходные вместе? Уедем куда-нибудь вдвоем – и снова будет, как прежде?» Терапевт говорит: «Мне хочется быть с рядом с тобой и ощущать твою любовь». Терапевт прямо выражает вслух скрытые эмоции клиентов. В зависимости от стадии терапевтического процесса терапевт может выразить и более глубокие чувства: боль, гнев, депрессивную подавленность, отчаяние или радость, любовь, удовлетворение и удовольствие.

Так как терапевты больше, чем клиентская пара, осведомлены о том, какое значение имеют роли быка, ведьмы и героя при проявлении негативного материнского комплекса, они должны заглядывать «далеко вперед» клиентской пары в понимании происходящего.

По окончании такого дублирования, которое обычно продолжается 15–20 минут, терапевты вместе с клиентской парой усаживаются в круг и обсуждают то, что происходило при их непосредственном участии.

Дублирование требует обязательного применения техники интерпретаций. Мы обнаружили, что нередуктивная интерпретация (архетипические смыслы) обычно приносит больше пользы, чем редуктивная интерпретация (отношения в родительской семье).

Нередуктивные интерпретации, в которых используются сюжеты и символические образы из мифов, сказок и легенд, позволяют нам увидеть смысл происходящего, не обвиняя никого из партнеров. Говоря о смысле роли ведьмы или героя, мы говорим скорее о типичных близких связях взрослых людей, а не о специфическом воздействии родительского воспитания в раннем детстве. Так как супруги часто вступают в конфликты из-за влияния родительских семей, мы можем назвать эти конфликты типичными или просто ожидаемыми явлениями в жизни любого человека. Мы должны видеть различие между эмоциональной реальностью чувств, порожденных внутренним состоянием и рациональной реальностью, ответственной за совершение выбора и логическое мышление. Отмечая важность умения слышать и понимать эмоциональную и рациональную составляющую общения, мы обсуждаем личную ответственность каждого из партнеров за его отыгрывание эмоциональной составляющей отношений. Предъявляя к окружающим невыполнимые требования, основанные на наших фантазиях и идеалах, мы не сможем создать с ними удовлетворительные отношения. Наши идеалы и фантазии станут более осознанными и понятными для нас, если мы сами возьмемся претворять их в жизнь.

Применяя такие нередуктивные интерпретации, мы фокусируемся на актуальных сознательных установках и выбираем иллюстрации из того, что происходит в терапевтическом кабинете. Например, один из наших клиентов испытал приступ гнева, когда я дублировала его жену. Он раздраженно заявил, что «я растревожила его и разбередила его чувства», потому что его жена никогда не говорила с ним таким образом. Я ответила, что его гнев напрасен, потому что, как вижу, он боится взять на себя ответственность за боль своей жены. Я также сказала о том, что, отыгрывая роль быка, он будет пугать других людей и отталкивать их от себя. Я предположила также, что после таких взрывов гнева, который произошел сейчас, наверно он испытывает чувства страха и одиночества и видит, что все окружающие от него отвернулись. Вспышка гнева, произошедшая на сеансе терапии, не была очень сильной, но я восприняла эту вспышку как потенциальную внутреннюю энергию, которую мужчина может использовать для достижения привлекательных, но пока не достигнутых им целей. Я сказала, что мой клиент, безусловно, является сильной личностью и способен доминировать; он мог бы использовать эту силу в других ситуациях, но должен осознать ее и необходимость ее применения.

Редуктивная интерпретация, объясняющая поведение человека влиянием его семьи или социального окружения, несомненно, полезна, когда под воздействием каких-то поступков или настроения возникает страх повторения прошлого. И часто вместо использования такой интерпретации мы просто пытаемся получить от клиентов информацию о том, что происходит между ними. Например, один из супругов может заявить другому: «То же самое происходит в семье твоих родителей» или безнадежно отмечает, что между его родителями всегда случаются точно такие же ссоры. Мы исследуем эту область отношений в родительской семье, объясняя жесты или символическое значение момента. Например, если один из партнеров говорит, что его мать всегда заболевала и ложилась в постель, когда дети сводили ее с ума, мы можем сказать: «Вот мы пригласили мать в комнату. Что вы хотите ей сказать?» Как правило, мы пытаемся освободить клиентов от влияния их прошлого двумя способами. Во-первых, мы объясняем, что их родители – люди другого поколения, не такие сознательные и такие свободные личности, как они. (Независимо от того, насколько это утверждение соответствует действительности, оно производит впечатление. Часто я цитирую известное высказывание Джорджа Сантьяны: «Тот, кто не читает историю, вынужден ее повторять», – и говорю своим клиентам, что мы учимся «читать историю», чтобы больше не делать ошибок.) Во-вторых, мы объясняем разницу между буквальным пониманием ситуации, произошедшей в раннем детстве, и ее простым отыгрыванием. Мы поощряем проявление чувства юмора и воображения наших клиентов при обсуждении отношений в их родительских семьях.

В большинстве случаев мы проводим различие между ощущаемой реальностью архетипических комплексов и личностной реальностью того, что «действительно произошло». Интериоризированные отцовский и материнский комплексы, несмотря на их возможное сходство и даже совпадение с отдельными индивидуальными родительскими чертами, ни в коем случае нельзя отождествлять с образами конкретных людей. Повседневные тревоги и проблемы, связанные с проявлением родительских комплексов, следует отделять от поведения реальных родителей. Одним клиентам полезно обратиться с вопросами к своим родителям и получить от них всю необходимую информацию, чтобы отделить комплексы от образов конкретных людей. Для других клиентов такое обращение либо невозможно, либо порождает еще большую путаницу. Нам как юнгианским терапевтам важно помочь людям разграничивать эти две реальности, а не затушевывать сходство и различие между комплексами и людьми. Представители многих подходов к семейной терапии поощряют исследование схем отношений в расширенных семьях, существующих на данный момент, не проводя необходимого различия между родительскими комплексами и конкретными людьми, которые исполняют родительские роли.

Комплексы – это совокупность образов, чувств, эмоциональных переживаний и привычных действий, кристаллизующихся вокруг архетипических образов. Комплекс формируется на основе отношений не с одним-двумя, а со многими людьми. Хотя на женщину действительно может серьезно повлиять депрессия родной матери и потеря собственной мотивации, она будет находить то же самое и у многих других женщин, и у себя самой, если в среднем возрасте она обременена комплексом слабой и депрессивной матери. Разговор с родной матерью не устранит проекцию на мать этого комплекса. Выявление комплекса посредством индивидуальной терапии и исследования отношений женщины с окружающими людьми поможет ей понять его значение и избавиться от проекций на значимых для нее людей. Применяя редуктивные интерпретации, мы должны проявлять бдительность и, говоря о родителях «внутри нас», не связывать их с реальными родителями – например «с отцом, который живет в северной части Нью-Йорка». Прояснив это различие между родительскими комплексами и реальными родителями, мы сможем лучше понимать наблюдаемые нами различия – между реальными женщиной или мужчиной и образами ведьмы или героя.

Преобразование или изменение смысла в терапии семейных пар, таким образом, связано прежде всего с отделением архетипических комплексов матери, отца, анимуса и анимы от реальной личности. Проведение различий между эмоциональными состояниями или бессознательными мотивациями, требующими и побуждающими, и реальной личностью, целеустремленной и ответственной, должно позволить партнерам свободно использовать и то, и другое. Признание значимости обоих этих реальностей подрывает героическую установку, ориентированную на рациональный способ решения проблем и максимальный контроль за своими эмоциями, но подрывает и уверенность ведьмы в том, что человеком всегда управляют подавляющие его и не подконтрольные ему эмоции и с ними ничего нельзя поделать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.