Имя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Имя

Удивителен мир, созданный Аллахом, ибо каждой твари он предстает подобным ей самой. И каждому дано его место, и оно есть единственно возможное. И если б воля Единого, предначертанная всему живому, свершалась, то власть времени прекратилась бы и вечное блаженство воцарилось на земле…

Но слушайте, что произошло с одним человеком по имени Селим, и пусть история его послужит вам опорой, как усталому путнику весть о близком оазисе.

Однажды по пустыне из Дамаска шел караван. Среди невольников, закованных в цепи, шел и этот человек. Вся жизнь его была полна неудач. Был дом, и была семья, но болезнь унесла его близких, война разрушила его дом, и сад его умер.

Бедняга нанялся конюхом к купцу в Дамаске, но случился пожар, и конюшни сгорели, и злые люди обвинили его в поджоге. Селима приговорили к казни, но Аллах милосердный чудесным образом спас его. Палач, собиравшийся отрубить ему голову, промахнулся и ранил себя. Увидев в этом знак Аллаха, Селима сочли невиновным и отпустили.

Но о нем пошла дурная молва, будто он такой невезучий, что даже палачу принес несчастье. Никто не хотел иметь с ним дела, а если случалось кому по незнанию приблизить его к себе, то человек тот очень скоро терпел убытки и проклинал день, когда повстречал Селима на своем пути.

Случилось так, что дочь визиря, пожалев его, взяла к себе на службу, и было это накануне ее свадьбы. И послала она Селима в горы принести цветов. Когда он возвратился, за чудесные цветы, что он принес, наградила его дочь визиря кошельком золота. Но в одном из букетов спряталась маленькая змейка. Она внезапно ужалила дочь визиря, и та умерла. Селима побили камнями и прогнали прочь.

Тогда он пристал к шайке разбойников. В первый же раз, когда они отправились на промысел, их поймали. Когда разбойники предстали перед мудрым судьей, то он, узнав их историю, приказал отпустить Селима.

— Благодаря невезению этого человека нам удалось схватить прежде неуловимых. Пусть же его горькая судьба послужит примером людям, забывающим Аллаха, который добр и великодушен и всему назначает свой жребий, — так сказал судья, и Селим вышел на свободу.

Но люди сторонились его. И он вознегодовал на свою участь и отправился на базар, решив продать самого себя.

«Нужен ли я кому-нибудь на земле со своим вечным несчастьем?» — думал он.

В конце дня через город проходил караван с рабами. И один из них упал на площади и не мог идти дальше. К нему подошел хозяин каравана и уже вынул саблю, намереваясь убить несчастного, когда Селим бросился к нему и предложил взять себя на место раба, а того отпустить с миром. И хозяин удивился его речи и не хотел верить. Тогда Селим сказал, что не знает, что с собой делать, ибо всюду его преследует несчастье.

— И сейчас я вижу, — сказал Селим, — что судьба этого человека все же лучше моей.

И тогда купец рассмеялся и велел отпустить раба, а Селима взять вместо него:

— Смерть моего раба принесет мне больший урон, чём невезение сумасшедшего!

И вот много дней Селим тащился по пустыне вместе с рабами. Тело его сожгло солнце, одежду изодрали колючки, и песок засыпал последний родник его надежды изменить свою судьбу.

И однажды На стоянке он скрылся от стражи в пустыню.

«Лишить себя жизни — грех, так пусть же свершится по воле Аллаха то, что суждено. У меня же нет больше сил нести бремя моей жизни» — так думал Селим и брел все дальше и дальше.

И вдруг перед ним на песок упала чья-то тень. Он поднял голову и увидел дервиша. На лице его была улыбка.

Селим заплакал и сказал:

— Аллах обошел меня в своих милостях, и я терплю нужду и поношения, не совершив никакого греха.

Святой человек положил ему руку на голову, молвив:

— Воистину слова твои недостойны тебя, и ты не знаешь, что уготовил для тебя Всемогущий. Твоя судьба, которую ты клянешь, может привести тебя к счастливому Исходу.

Но Селим не слушал его и продолжал стенать. И тогда дервиш обратился к нему с такими словами:

— Не гневи Аллаха, неразумный, но если хочешь изменить жизнь, измени свое имя, ибо с именем входишь в судьбу свою.

И дервиш стал перечислять ему многие имена, и наконец Селим выбрал себе имя Альмангур. Старик начертал это имя на песке и, когда Селим опустился на колени, прошептал над ним заклинание.

И вот он забыл свое прежнее имя, и встал на ноги, и почувствовал великую силу, ибо имя его было именем победителя. С легкостью сорвал он цепи и вернулся к каравану. Хозяин уже разыскивал его и, завидев, бросился навстречу, размахивая саблей. Но Альмангур увернулся от него, а затем ударил хозяина так, что тот выронил оружие и упал на колени. Стража каравана не посмела напасть на Альмангура, ибо в глазах у него было столько горделивого мужества, что каждый почувствовал в нем повелителя. Он освободил рабов и продолжил путь, и наконец они прибыли в богатый столичный город Басру.

А в это время вражеские войска вторглись в пределы страны. Множество людей бежало от них, и сам султан собирался оставить город и спрятаться в пустыне, ибо его войска не верили своим предводителям.

И вот Альмангур явился на площадь и обратился к людям. Он назвал свое имя и всех убедил, что может разбить врагов. Такая сила звучала в его словах, что к воинам и жителям города вернулась надежа. Когда султану доложили, что на площадь явился отважный воин, который берется разгромить врага, Альмангура пригласили во дворец. Его облекли властью и просили выступить в поход, дабы освободить народ от страха.

И Альмангур исполнил свое обещание, и разгромил врагов, и рассеял их, и они бежали, как листья, гонимые ветром. Султан назначил его своим визирем, и не было человека, который не склонил бы перед ним голову. Еще много славных побед одержал Альмангур, и, когда наконец Всемогущий призвал к себе султана, у которого не было наследника, все до единого признали в Альмангуре своего владыку. И царствовал он справедливо, но праздность дворцовой жизни угнетала его, и он предпочитал проводить время в походах.

Однажды дошла до него весть о красоте египетской царицы, лицезреть которую могли лишь избранные, но и те в ее присутствии теряли язык и разумение. Альмангур собрал богатый караван с дарами и отправил его в Египет. Но послов его не приняли, а дары разбросали толпе. Гневом наполнилось сердце Альмангура, и он пошел в поход на Египет со своим непобедимым войском.

В долине Нила встретился он с неприятелем. Многочисленны были оба войска, и много крови могло пролиться на эту землю. И тогда сомнение овладело Альмангуром: достойно ли приносить многие жизни на алтарь своей любви? И он предложил военачальникам вражеского войска единоборство, которое должно было решить исход их соперничества. Но никто не захотел выйти на поединок, ибо слава о его силе и в этой стране сияла подобно полуденному солнцу. Вместо этого указали ему на гигантскую пирамиду и сказали, что если он сумеет водрузить последний камень на ее вершину, то они признают себя побежденными. А надо сказать, что пирамида эта строилась триста лет, и чем выше возносилась она, тем недостижимее была ее вершина. Но все же почти удалось завершить ее, и только не знали способа, как возложить последний камень. Взойти на самый верх можно было, лишь не останавливаясь ни на миг и не снимая ноши с плеч. Самые могучие мужи Египта пытались это сделать, но, не доходя даже и до половины, не выдерживали, и камень скатывался вниз, увлекая за собой носильщика.

Альмангур дал согласие. Рано утром на глазах у множества народа он обвязал веревками огромную казенную плиту и велел привязать самого себя к ней, чтобы избавиться от искушения сбросить ее.

В молчании замерли люди, когда он сделал первый шаг и поднялся на первую ступень, а всего их было триста шестьдесят пять. Ноги его дрожали от страшного напряжения, и он остановился. Но тут же почувствовал, что камень, как живой, тянет его вниз с еще большей силой.

И, сжав зубы, сделал он второй шаг.

На третьей ступени показалось ему, что он не выдержит, и тогда, почти теряя сознание, вспомнил он, что зовут его Альмангур, вспомнил свои победы, и сердце его укрепилось, и он двинулся дальше.

На половине пути имя его перестало помогать ему, хотя он шептал его не переставая. И тут ему вспомнилась печальная судьба Селима и та награда, что ожидала его в конце пути. Нет, он не вернется в свою прежнюю жизнь!

Не было предела изумлению египтян, когда они увидели, что Альмангур останавливается на каждой ступени, шатается, готовый рухнуть вниз, а потом все-таки поднимается выше.

И когда солнце готово было скрыться за горизонтом, его последние лучи осветили фигуру Альмангура, который завершил пирамиду. И подвиг его настолько поразил даже врагов, что они ликовали и радовались его победе!

И вот Альмангур явился во дворец, чтобы увидеть царицу. Множество жрецов сопровождало его. Торжественно гремели барабаны и ревели трубы. Наконец двери растворились, и все пали на колени, не смея поднять глаза. Один Альмангур остался стоять, и навстречу ему вышла женщина удивительной красоты, с лицом, подобным капле росы, отразившей зарождающийся месяц. И она протянула к нему руки, но он отвернулся.

— Молва преувеличила твою красоту, — были его слова.

И жрецы зароптали и долго совещались между собой. А затем они подошли к Альмангуру и просили его милости, говоря, что хотели испытать его. Еще дважды выходили в зал девы, описать которых не в силах язык, но каждый раз Альмангур отвергал их и смеялся. И тогда они поцеловали его одежду и сознались, что царица Египта умерла, узнав о его победе, но они хотели скрыть это.

И Альмангур пожелал удостовериться в их словах, и поздно ночью его провели в пирамиду, строительство которой он закончил своими руками. Он вошел внутрь, и, когда перед ним раскрыли саркофаг, он убедился, что лежавшая в нем воистину была ни с кем не сравнимой. И если б не ее неподвижность, он не поверил бы смерти.

Да, именно ее жаждало и искало его сердце. Три дня и три ночи Альмангур стоял у гроба и хотел умереть вместе с ней. Но затем он вышел наружу, и не было слез в его груди. Все его подвиги, все победы показались ему столь ничтожными, что он променял бы и в тридцать раз большую славу на мгновение жизни прекрасной царицы. Медленно шел он, и воины расступались перед ним, видя его скорбь.

И Альмангур вернулся в пустыню, призывая смерть, и опять ему встретился старый дервиш и предложил выбрать новое имя.

И вот вместо Альмангура веселый музыкант и певец Джуччи появился на базарах. Сама природа внимала его песням вместе с людьми, и даже среди полуденного зноя, когда флейта Джуччи посылала жалобные звуки к небу, оно покрывалось облаками и шел дождь. Музыкант сеял радость, а щедрые дары раздавал бедным, которые призывали на него благословение Аллаха.

И вот однажды он встретил девушку. Она стала танцевать под музыку его флейты, и люди любовались ею, забывая о самом Джуччи. Он и сам, как завороженный, не мог оторвать от нее взгляда, и музыка его подчинялась ее танцу. Когда же наконец она остановилась, Джуччи упал к ее ногами и поцеловал перед нею землю. Девушка с улыбкой подняла его, и он полюбил ее великой любовью. Музыкант захотел узнать, кто она, но девушка не ответила и исчезла. А Джуччи стал искать ее и расспрашивать людей, но никто не смог ответить на его вопросы. Сердце его отяжелело от печали, и грустными стали его песни.

Но снова неожиданно явилась к нему пери, и опять танцевала, и он не мог прервать музыку. На этот раз она поцеловала Джуччи и вновь исчезла, не сказав своего имени.

Как-то раз во дворце султана собралось великое множество ценителей музыки и знатных людей, чтобы послушать игру Джуччи, и сам султан восседал на коврах, милостиво улыбаясь певцу, а рядом с султаном Джуччи увидел свою возлюбленную.

И вот был подан знак, и Джуччи заиграл. Волнение охватило гостей, и еще больше взволновались они, когда по знаку султана пери вышла на ковер танцевать. Легки и плавны были ее движения, и сама она была подобно цветку, колеблемому ветром.

Когда танец закончился, султан обратился к Джуччи, спрашивая, какой награды он желает. И певец указал на пери. Но султан разгневался, а девушка рассмеялась:

— О неразумный, — сказала она, — знаешь ли ты, что я — дочь султана и привыкла жить в роскоши! Неужели ты думаешь, что я разделю с тобой кочевую жизнь?

И она продолжала смеяться над ним и поносить его. Гости же вторили ей, осыпая Джуччи бранью.

Горе ослепило певца, и он вновь заиграл. И дочь султана против своей воли стала танцевать и танцевала до тех пор, пока не упала бездыханной. А Джуччи играл все быстрее и быстрее, и никто не мог его остановить. И музыке Джуччи стало тесно в стенах дворца, и рухнул свод. И лишь тогда смолкла флейта, когда огромное облако пыли встало над руинами…

И только Джуччи остался в живых, но сердце его не могло утолиться местью. Проливая слезы, отправился он в пустыню по следу Смерти.

Но и на этот раз ему преградил дорогу дервиш, и Джуччи выбрал имя Мансур. Дорога, предопределенная Аллахом, Привела его в Индию. Однажды он заночевал в Древнем полуразрушенном храме, где на месте алтаря росло громадное тамариндовое дерево. И приснился Мансуру сон, что явилось пред ним божество этого храма, и был то дуя дерева, и он просил о помощи. «Стань жрецом моим, и сотвори чудеса, и провозгласи тамариндовые деревья священными в этом краю, или гибель грозит всему роду» — так сказал дух дерева.

И, проснувшись, Мансур увидел в руках своих ветку дерева и понял, что не сон, а видение посетило его. И он отправился во дворец раджи, и вошел не кланяясь, и объявил, что он — жрец великого божества. Раджа призвал его к себе и попросил подтвердить слова свои чудом. И Мансур коснулся веткой тамариндового дерева головы раджи, и тот вдруг испытал сильнейшую радость, а одежда его стала золотой, И раджа приблизил к себе Мансура и обещал возвеличить его, но прежде просил помощи в своем деле:

— У меня есть четыре дочери, но они враждуют между собой и не имеют ни в чем согласия. Примири их, и я провозглашу тебя своим наследником и исполню любое твое желание.

И Мансур отправился к первой дочери раджи, Ялмез. И долго он искал ее, пока не вышел к пещере, откуда шел ход в подземный дворец. Там царствовали молчание и сон, и Ялмез, погруженная в сон, восседала на троне подобно луне, покоящейся на облаках. Мансур приветствовал ее, но она не ответила. Тогда он вынул флейту, оставшуюся у него, и заиграл. Вспыхнуло пламя светильников, озарив убранство дворца. Повсюду вдоль стен стояли каменные фигуры, поддерживающие своды. Другие изваяния застыли в причудливых позах танца, и музыка Мансура пробудила в них движение. Ялмез открыла глаза и улыбнулась:

— Входи, о незнакомец, и будь гостем.

Она посадила его рядом с собой и поцеловала. И тотчас усталость смежила его веки, и он увидел прекрасные сны, прервать которые не было ни сил, ни желания. Но кто-то мешал ему полностью отдаться чудесным сновидениям, и внезапно он понял, что это дух тамариндового дерева, взывающий к его милосердию и молящий о защите. И тогда Мансур сбросил с себя путы сна.

— Зачем ты тревожишь меня? — спросила его Ялмез, когда он вновь заиграл на флейте.

— Я хочу, чтобы ты показала мне свой дворец.

И она встала и повела его по подземным залам и галереям. И Мансур увидел удивительные сады из песка, на котором лежали драгоценные камни, и, когда Ялмез прикасалась к ним, они начинали сиять живым цветом и становились подобны цветам.

— Видишь, как я богата! — говорила Ялмез.

— Отчего же ты не выйдешь на землю и не явишь свои богатства солнечному свету? — спросил Мансур.

— Зачем? Я довольна. Лишь сон дает мне все.

Когда же они вернулись в покои Ялмез, Мансур стал играть, дабы не дать ей уснуть. И когда он закончил, она обняла его:

— Останься со мной навсегда, Мансур, и будь моим мужем. Я подарю тебе все, что имею.

Но он попросил простить его и разрешить идти к ее сестрам:

— Если я небезразличен твоему сердцу, то помирись с сестрами, и мое божество может соединить нас, когда дело, порученное мне, успешно завершится.

Дочь раджи опустила голову и пролила слезы, и слезы ее, коснувшись пола, превратились в камешки.

— Я постараюсь сделать для тебя все, что смогу. Возьми мои слезы, и да принесут они тебе счастье в пути.

И она проводила его к выходу и долго смотрела ему вслед.

А Мансур продолжал свой путь и вышел на берег моря, где увидел дворец, подобный гигантской раковине. В этом дворце жила вторая дочь раджи — Ольна. Когда Мансур подходил к дворцу, ворота его распахнулись, и он увидел Ольну, несшуюся на коне в сопровождении свиты. Увидев спутника, она приветствовала его и пригласила войти:

— Я тороплюсь, мой достойный гость, но я скоро вернусь, а пока — входи.

Каково же было удивление Мансура, когда, войдя во дворец, он снова увидел Ольну!

— Входи, и располагайся, и рассматривай все, что найдешь интересным. Я же снова должна отправиться в путь.

Непрерывное движение царило в этом чудесном дворце. Били фонтаны, звучала музыка, бесчисленные слуги проносились по залам — все менялось, словно в причудливом танце. И Ольна появлялась лишь на мгновение, а затем снова исчезала. И проходили дни, а Мансур не мог ее остановить. И вот приложил он к груди ветвь тамариндового дерева, испрашивая совета у своего божества.

«Подведи Ольну к зеркалу», — прозвучал голос в его душе.

И когда он сумел сделать это, то увидел, что зеркала не отражают ее. И Мансур бросил один из камешков, подаренных первой сестрой, на землю, и он обернулся множеством разноцветных красок. И Мансур написал портрет прекрасной женщины. Когда же Ольна явилась к нему, он показал ей портрет и сказал, что это — зеркало, которое хранит ее лик.

— Ты никогда не видела самой себя, и поэтому ты все время стремишься к тому, что имеет лицо. Взгляни же на себя!

И Ольна засмеялась и стала подобна женщине на портрете. И она долго любовалась собой, а затем спросила, не может ли он сделать еще такие зеркала.

И вот каждый день Мансур с помощью волшебных камешков создавал портреты прекрасных женщин, а Ольна, глядя на них, становилась подобной им. И вот она уже не исчезала, а сидела и любовалась собой, меняя свои наряды и лица.

Наконец Мансур прочел в ее сердце любовь к себе.

Но и с ней он простился. И Ольна склонилась перед ним, а затем подала ему кувшин с водой:

— Да не будет любовь моя путами на твоем пути! В час нужды ты можешь призвать меня к себе. Возьми же с собой мое зеркало, которое сам создал.

И Мансур заглянул в кувшин и вдруг увидел в нем лицо Селима, а за ним — Альмангура и Джуччи. И он понял, что вода, данная ему, это зеркало правды. Поблагодарил он красавицу и двинулся дальше.

Высоко в горах стоял дворец третьей дочери раджи — Эльфен. Радужными огнями сверкали грани хрустальных колонн, поддерживающих его своды. Сама Эльфен была прозрачней, чем дымок от потухающего кальяна. Глубок, как небо, был взгляд ее синих глаз, и никогда она не смежала ресниц. Белоснежные аисты прилетали к ней и рассказывали о том, что видели, летя за солнцем.

Когда Мансур обратился к ней, она улыбнулась, но глаза ее смотрели сквозь него.

— Видишь ли ты меня? — воскликнул Мансур.

— Я здесь, — отвечала она, — и я всюду. Я вижу и слышу все, что происходит на земле.

Она исчезала вместе с солнцем и появлялась с его первыми лучами. И Мансур долго пытался привлечь ее сердце, но не мог.

— О Эльфен, — взмолился он наконец, — сделай мою душу спутницей твоей! Я тоже хочу видеть и слышать все.

И вот, когда наступил вечер, она приковала его руку к своей, и они поднялись в воздух и полетели вдоль великого горного кольца, опоясывающего мир. И много чудесного увидел и услышал Мансур. Но когда они вернулись, Эльфен почувствовала изнеможение, и на безмятежное чело ее упала тень.

— Я никогда не знала, что такое печаль, — сказал она, — но твоя душа открыла мне чувство страха. Расскажи мне о тайнах ночи, ибо я вижу все в свете дня и знаю лишь одну сторону вещей.

И Мансур дал ей заглянуть в кувшин с водой, отражавшей правду, и глаза Эльфен отразили ее глубину. И жалость охватила Эльфен, а на смену жалости явилась любовь. Она поцеловала Мансура и просила его остаться. Но он ушел, унося подарок — крылья аиста, которые могли поднять его в воздух.

Среди угрюмых скал, поросших красным мхом, стоял бронзовый дворец четвертой дочери раджи — Агни. Еще издалека Мансур услышал звуки дивной музыки. Агни в упоении предавалась танцам и охоте, и всюду ее сопровождал ручной тигр, не отходивший от нее ни на шаг. С робостью в сердце вошел Мансур в ворота дворца. Тигр прыгнул навстречу ему, но, вспомнив Альмангура, Мансур выдержал взгляд зеленых глаз зверя, и тот отступил перед ним. Агни танцевала и не остановилась, чтобы приветствовать Мансура. Тогда он вынул флейту, и зазвучала печальная песнь, и стихла дивная музыка, и Агни обратила на него свой взор и спросила:

— О чем грустит твоя флейта, путник?

— О тенистых садах, где царит тишина и лотосы покачиваются над легкой рябью озер.

— Я знаю такие сады и сама насаждаю их, но они исчезают, — молвила Агни.

Мансур не поверил ей, и тогда она взяла его за руку, и прикосновение ее было подобно раскаленному железу. Они вскочили на коней и понеслись за пределы дворца.

— Закрой глаза, путник! — воскликнула Агни.

И когда Мансур снова открыл глаза, то увидел, что находится в прекрасном саду, напоенном ароматом неведомых цветов, растущих в тени благородных деревьев. И лицо Агни светилось, когда она склонялась над цветами, сливаясь с ними в поцелуе. А Мансур, опьяненный ароматами, заснул, а когда проснулся — была ночь. Вдруг тишину нарушил страшный треск. И Мансур увидел тигра, который мчался большими скачками по саду, и топтал цветы, и вырывал кустарник, и ломал молодые деревца. Не успел он опомниться, как за тигром появилась Агни. Глаза ее были закрыты, а в руках сверкала обнаженная сабля — она уничтожала сад, пока не осталась на его месте лишь истерзанная земля.

Наутро Мансур спросил принцессу, что она делала ночью. И она рассмеялась и сказала, что спала и ничего не помнит. И Мансур понял, что все прекрасное, что она создавала днем, тигр заставлял ее уничтожать ночью.

И он не знал, как разлучить тигра с Агни, и однажды дал ей крылья аиста, и она оторвалась от земли и стала кружить в воздухе. Тигр не мог последовать за ней и один помчался уничтожать ее сад. Она же, увидев это, бросилась на тигра с высоты и поразила его, и он, раненый, скрылся в лесу.

И Мансур рассказал Агни о том, что происходило по ночам, и в подтверждение слов своих дал взглянуть в живое зеркало правды. И Агни открыла ему двери своего сердца и подарила цветок, который возвращал жизнь. Мансур же простился с ней и отправился в обратный путь — к радже.

— В день весеннего равноденствия я призову твоих дочерей в храм своего божества, раджа, и там они помирятся.

И раджа оказал Мансуру великие почести и пожелал ему свершения всех его желаний…

И вот Мансур отправил гонцов к четырем принцессам, прося их явиться к храму, где росло тамариндовое дерево. И сам поспешил туда и прибыл ночью. Слух его был поражен странными криками. Мансур бросился к храму и увидел, что тамариндовое дерево оплетено лианами и тигр рвет когтями последние корни. Вот дерево рухнуло, а торжествующий тигр повернулся к Мансуру и напал на него. До самого утра сражались они, и наконец Мансур задушил тигра. Но и сам он истекал кровью, и смерть стала у него за спиной…

А в это время явились четыре принцессы. Увидев друг друга, они преисполнились гнева, но тут взоры их обратились на Мансура, и они забыли свою вражду.

— Цветок! — воскликнула Агни. — Приложи цветок к груди своей! Он спасет тебя и вернет жизнь!

И Мансур пришел в себя от звука ее голоса и, собрав последние силы, приблизился к поверженному дереву. Сестры стояли, не понимая, что он хочет сделать. А он приложил свой цветок к дереву. Раздался шум, и дерево поднялось и вновь встало над землей, обретя жизнь. А у корней его лежал мертвый Мансур.

— Можешь ли ты оживить его? — воскликнули сестры, обращаясь к Агни, но она покачала головой:

— Одна я не в силах…

И заговорил дух тамариндового дерева и велел им соединить руки на теле Мансура и, изгнав из сердец своих вражду, наполнить своей любовью его сердце. Так они и сделали. Когда же Мансур вздохнул и открыл глаза, они безмолвно удалились, не желая, чтобы его любовь к одной из них нарушила их согласие.

Раджа явился к храму и пришел в изумление, увидев, что стены его обновились и сияют неведомым светом. А посреди храма стояло во всей красе и величии тамариндовое дерево. И раджа признал его священным и приказал насажать тамаринды в своих владениях. Но когда раджа захотел увидеть жреца, то не нашел его.

А Мансур между тем опять направлялся в пустыню.

— Чего ты хочешь? — обратился к нему дервиш.

— Верни мне мое старое имя, ибо я вижу, что ты был прав. Вкусив столько судеб, я не нашел той, которая была бы более моей.

И вновь он стал Селимом, и цепи сковали его руки, и снова шел он за караваном в числе невольников. Но сердце его было полно мира и счастья. В звоне цепей ему слышались напевы Джуччи, тюк с товарами, лежащий у него на спине, казался ему пушинкой, когда он вспоминал Альмангура. Песок перед его глазами превращался в драгоценные камни Ялмез, капли пота на ресницах хранили тайну Ольны, небо смотрело на него глазами Эльфен, а солнце пылало, как цветок в руках Агни.

Буря налетела на караван, и люди приготовились к гибели, но Селим пошел ей навстречу, и она свернула перед ним. Хозяин, пораженный его силой, приказал снять с него цепи, но Селим отказался… Новая беда настигла путников — они потеряли дорогу, но и тут их спас Селим. Невезение оставило его. От всех почестей он отказался и вскоре, оставив людей, ушел в пустыню.

— Святой! — решили про него люди. И я думаю, они не ошиблись.