6. Магическое мышление в семье

6. Магическое мышление в семье

Многие реалии семейной жизни очень трудно понимать, если пытаться следовать «логичному мышлению». Очень многие процессы слишком противоречат поведению «логичных существ, которые стремятся к здоровью и счастью».

Но есть другой формат мышления, в таких делах значительно более адекватный. Назовем его «магическим», потому что «магия» является достаточно общеизвестным производным того же типа мышления.

«Магическое мышление» не нуждается в «материальных носителях» для связывания существ и их воздействия друг на друга. В этом мире всё связано со всем, и никаких «отдельных монад» быть не может. Оно может считать двух людей одним и тем же человеком, и считать одного человека ответственным за грехи другого. Оно часто очень аккуратно ведет «бухгалтерию», где учитываются и подсчитываются вопросы долга, вины, разрешений на счастье, деторождение или убийство, и так далее, только эта логика остается неизвестной «рациональному мышлению», чаще всего из-за того, что последнее «не хочет иметь ничего общего» с «магией» и «первобытной глупостью».

Этот сюжет взаимоотношений «магического» и «рационального» вам, вероятно, знаком. В ряду гидравлических метафор я бы нарисовал его так: представьте себе сад, который поливается из двух водопроводов. Один из них старый, мощный и питается из подземного русла реки (поэтому вода очень вкусная). Второй водопровод построили совсем недавно, трубы там подчеркнуто блестящие, проводочка одно заглядение, а питается он из водохранилища, сделанного из реки надземной. Водички в нем гораздо меньше, да и качества она слегка городского, да и денег она стоит ощутимо за каждый кубометр, зато все видно, красиво, и «не зависит от природы». Первый-то водопровод от природы зависит, у него какая-то сложная собственная жизнь, в результате которой вода то идет потоком, то исчезает. Из первого бабушка поливает – даже иногда заливает – сад и огород. От второго работает стиральная машина и питьевой фонтанчик у входа, которые поставил зять.

Основные важные для семейной жизни принципы «магического мышления» примерно такие:

Все члены одного рода связаны в единое существо. Однажды попавший «внутрь» уже никогда не выберется «наружу», разве что будет изгнан (это частая угроза, которая очень редко реализуется).

Внутри Рода – магически «застрахованное» пространство, в котором вероятность «страшных вещей» гораздо меньше, чем во «внешнем мире». «Во внешнем мире» человек, например, может случайно и безвозвратно погибнуть. «Внутри Рода» даже смерть подлежит компенсации: тебя продолжат, заменят, выкупят, за смерть отомстят, оплачут и т. д.

Младшие члены Рода получают от Старших «наследство»: вместе с жизнью и заботой в него входят семейные долги и «незаконченные» дела, которые младшие должны стараться «закрыть» и «закончить» (например, отомстить, воздать, сделать успешно когда-то неудавшееся дело и т. п.)

Тяжелая судьба, большие долги или вообще некая мощная внешняя сила могут быть «подкуплены» принесением жертв – счастья, здоровья, детей, жизни.

Один из семьи может собою расплатиться за своих близких (чаще всего – ребенок за родителей).

Если мы всё делаем правильно, то Бог на нашей стороне.

И так далее. Я хочу подчеркнуть, что даже если сторонникам «рационального мышления» претит и кажется не логичной любая из «магических» конструкций, это ничего особо не меняет. В пьесе взаимоотношений этих двух форматов мышления «рациональность» слишком часто страдает высокомерием и стремлением к вытеснению «соперника» без его изучения – причем именно страдает. Наиболее рациональная часть нашей популяции – взрослые мужчины – явно подвержены сильной смертности и многим иррациональным бедам (вроде алкоголизма и гипертонии). Эта пьеса может протекать гораздо веселее и интереснее, когда ее участники своими знаниями делятся, обмениваются, и понимая ограниченность каждой модели, стараются найти «общий курс».

Те люди, которым «общий курс» удается, говорят, становятся сильными и гармоничными.

Все основные понятия этой книги – замещение, идентификация, слияние, вина, любовь, жертва – это попытки обозначить «магические реалии» в семье и как-то в них разобраться.

Идентификация

Психологи придумали такую странную сказку: что какой-то человек может бессознательно ощущать себя не собой, а кем-то другим. Вот именно на полном серьезе (и человек, и психологи). Не похож на кого-то, что прилично и привычно, а считает себя кем-то. Как сказал бы грубый Трикстер, такие предъявы доказывают. Ну, давайте докажем. Почему нет.

Давайте даже попробуем сделать это полноформатно и красиво. Устроим диспут наподобие университетского. Выходят на сцену Нормальный Человек и Глубинный Психолог. Или, даже, скажем, как в КВН: команда Нормальных Людей и команда Глубинных Психологов. Сокращенно, команда НоЛ и команда ГлуП.

Капитан ГЛУП: Мы тут до чего в своем психоанализе додумались. Вот у нас есть девочка (берет какую-то девицу из команды), так она так живет, что кажется, что она думает, что она не как она, а как ее бабушка, которая умерла, когда ей был годик.

Бабушку вначале выгбирают, а потом вытосят. Через почетную минуту возвращают уже как экспонат.

Капитан НОЛ: а у нас есть такая сказочка, что вот эта девочка Глубинная Психология (выгбирает худшую из своих девицу) живет и думает, что она вся из себя такая молодая и продвинутая Глубинная Психология, а потом оказывается, что она ее древняя бабушка по имени Чушь. Собачья.

ГЛУП (обрадовано): То есть вы понимаете, как можно считать себя собственной бабушкой?

НОЛ: Только в партикулярном смысле вышеуказанного примера!

ГЛУП: Вот только без грубостей, пожалуйста! Все равно ж встретимся, дружок – запьешь, и до белой горячки. И ко мне. Но тогда уже только на назидание потомкам.

НОЛ: А че бабушка – пила?

ГЛУП (обрадовано) Начинаешь понимать! Вот это бабушка. Скажем, для театра, баба Галя. Так вот, баба Галя – пила! (В руку бабы Гали вставляется бутылка). Она много пила, и ее дочь, хорошая девочка, ее у нас звали Света (ставит еще одну девочку из своей командыг) – Света не хотела быть такой, как ее мама. Ну, к примеру, понимаешь?

НОЛ: Нет, так не понимаю, а к примеру немножко лучше понимаю.

ГЛУП: Галя пила, Света изо всех сил не пила, она что угодно делала, только чтоб не быть такой как ее мама. Она вместо этого – родила! Она родила девочку Гулю.

НОЛ: Татарка, что ли?

ГЛУП: Почему татарка? Русская. Да и какая разница. Нормальное русское имя Гуля.

НОЛ: Ну предположим.

ГЛУП: А Галя умерла. От запоев. Или от внезапной опухоли. Это неважно. А дальше происходит вот что: Гуля вырастает такой же, как Галя.

НОЛ: В смысле, похожей на собственную бабушку?

ГЛУП: Да, очень похожей. Но, на самом деле, это больше чем похожесть: она действительно представляет себя бабушкой Галей. И это проявляется в том, что самые важные вещи в своей жизни она делает так, как их сделала бы бабушка Галя. О которой, кстати, в этой семье почти никогда не говорили. Потому что, например, умерла она именно от запоев и этого все стыдились.

НОЛ: То есть с бабой Галей она совсем не общалась.

ГЛУП: Видела пять раз в жизни в возрасте до года.

НОЛ: И как вы это узнали, что она считает себя бабой Галей?

ГЛУП: Когда в 18 лет она умерла от наркомании.

Теперь выносят девочку Гулю.

НОЛ (удивленно) Это вам вскрытие показало? Разрезают Гулю – а там Галя?

ГЛУП: (в сторону) Вот тупой народ! (Громко) Нет, без вскрытия! Просто! Потому что это логично!

НОЛ: Как логично? Мета-логично? Или пара-логично?

ГЛУП: Нет, логично в смысле сюжета истории. Вот умерла девочка Гуля. От наркотиков. Как полная дура. Хотя была очень не глупой девочкой. А тут она вдруг как будто бы повторила судьбу своей бабушки. Которую она не знала.

НОЛ: Но это ничего не доказывает!

ГЛУП: Ладно, пусть, это теория. Но она красивая. Она стройная. Она логичная.

НОЛ: Это все чисто эстетические факторы! «Красивая» и «стройная» – это не про познание реальности. Это скорее про бабу. (Оглядывает экспонат). Галю.

ГЛУП: Ну ладно. Ну, не обязательно мне верить. Но (орет) ОТЧЕГО

УМЕРЛА ДЕВОЧКА ГУЛЯ?

НОЛ(пятясь, примирительно): От наркотиков.

ГЛУП: Нет, на самом деле отчего? Ну, наркотики – это же хрень такая, ужасно неприятная, зачем-то же их надо принимать? Вот быть умным человеком, а наша Гуля была (стучит ее по голове) умной! На олимпиадах побеждала!

НОЛ (успокоительно) Ей волю парализовало.

ГЛУП: Кто? Кто ей волю парализовал?

НОЛ: Наркотик. У него такое качество. Внутримозговое.

ГЛУП: То есть у вас такая версия: живет девочка, а потом к себе в

голову запускает такое существо Наркотик. Оно маленькое?

НОЛ: Д-да.

ГЛУП (берет самого маленького члена командыг и ставит перед собой): То есть она говорит Наркотику: «Иди сюда!» Ну, давай, Гуля, говори!

Гуля манит Наркотика пальцем, ласково подмигивая и причмокивая языгком.

И Наркотик походит к ней. Так. И залезает к ней в голову (Наркотик залезает на Гулю). и теперь оттуда командует: Принеси мне вот то! И еще меня побольше! Давай-давай! А теперь умри! Вот пофиг, прямо сейчас умри!

НОЛ: Ну, может, не совсем так.

ГЛУП: А как? А вы покажите, вот прямо на наших актерах покажите!

НОЛ: Я и на своих актерах могу отыграться, спасибо. Я вообще не понимаю – чего вы мне навязываете какой-то спектакль?

ГЛУП: А потому что надо же понять, отчего умерла девочка Гуля!

НОЛ: От наркотиков!

Наркотик спрыггивает с Гали, по-балетному подбегает и целует Капитана Нормальные в щеку.

ГЛУП: Так, хорошо, смотрите. Должен быть сюжет. История. Понимаете разницу? Должны быть события и актеры. Вот я вам поставил спектакль. Он гладко идет, он внутренне логичен, в нем есть актеры и события. И драма. И смысл. А у вас тоже, может быть, есть драма и сюжет и смысл, только про него ничего не понятно! Как вы историю эту представляете, понимаете? Ис-ТО-рию!

НОЛ: Я вообще глубоко сомневаюсь в вашей невербальной пресуппозиции, что понимать можно только через историю. Монадно и объективно тоже можно понимать, кто философию учил! Но извольте, раз уж вам иначе не объяснить, я вам покажу историю. Кто там у нас? Груня?

ГЛУП(мстительно улыбаясь): Пусть Груня.

НОЛ (расставляет на сцене): Вот Груня, вот Галя, вот Света. Галя умерла.

ГЛУП: Почему?

НОЛ: От тяжелой судьбы. Военное детство. ГЛУП: Изобразите!

НОЛ: (ставит несколько мужчин вокруг Гали). Вот: нищета, голод, разруха. Муж погиб на войне (хватает за руку паренька, который играл Наркотика) – Вот! Молоденький муж! Погиб на войне! (Актер падает) Ну, и пила, конечно!

ГЛУП: Конечно, действительно, что же может быть логичнее!

НОЛ(не замечая иронии): Она пила, у нее был цирроз печени, она умерла. Ее дочка Света была хорошим человеком. Она работала. В свой срок родила дочь. Воспитала как смогла. Но Света много работала, времени у нее было мало. Дочке она внимания уделяла недостаточно. Гуля выросла во дворе. Там ее научили плохому.

ГЛУП: Курить.

НОЛ (не замечая иронии) Курить. И. ну, не знаю, что еще. Что-то ужасное. Показывать сиськи!

ГЛУП: Требую иллюстрации!

Гуля убегает, половина мужского состава за ней гонится, включая Наркотика.

НОЛ: Нет, ну так же невозможно работать! Ваши иллюстрации – жуть собачья. Но я закончу, чтоб ВАМ не казалось, что я не могу построить логичную историю! Ее во дворе приобщили к наркотикам.

ГЛУП: Кто?

НОЛ: Я не знаю!

ГЛУП: Ну придумайте!

НОЛ: Какие-то подростки.

ГЛУП: О Господи, конечно, подростки! Она сама подросток. КАКИЕ подростки?

НОЛ: Не знаю. Жуткие.

ГЛУП: Тогда спектакль у нас идет полным ходом, отлично иллюстрируя вашу историю.

За это время Гуля обежала сцену три раза, нагоняемая мужской толпой. Наконец они ее хватают.

А зачем они наркотик стали ей давать?

НОЛ: О Господи, не знаю. Ну, так ее удобней контролировать.

ГЛУП: А зачем ее контролировать?

НОЛ: Ну, чтобы трахнуть.

ГЛУП: Логично! Давайте, ребята!

Публика ревет.

НОЛ (тревожась): Подождите! Не здесь! Это нас не интересует!

ГЛУП: Почему же не интересует? Очень даже!

НОЛ: Вы же мыслящий человек! Дело не в этом!

ГЛУП: А в чем?

НОЛ: Ну. дело не в сексе! От этого, в конце концов, не умирают! Умерла она от Наркотика!

ГЛУП: Так!

НОЛ: Да! Поэтому для нас главное – Наркотик, а не секс!

ГЛУП: Ну-ну, пожалуйста, ставьте, что вам надо!

НОЛ (возбужденный фантазией): Она сама даже первый раз попробовала этот наркотик. Из чистого любопытства. Девчонки пробовали, и она попробовала.

ГЛУП: Она протянула к нему руки.

Гуля протягивает к Наркотику руки.

НОЛ: Да, она протянула к нему руки.

ГЛУП: И сказала: «Иди ко мне, мой сладкий!»

НОЛ: Да, почему нет, то есть в реальности она ничего не говорила, но в вашем дурацком спектакле она могла бы сказать: «Иди ко мне, мой милый!..»

Гуля (повторяет): «Иди ко мне, мой милый.»

ГЛУП: «... мой ласковый, любимый муженек!»

Гуля (повторяет): «. мой ласковый, любимый муженек!»

НОЛ: Постойте! Это же муженек из сцены бабы Гали!

ГЛУП: Вот именно.

НОЛ стоит. ГЛУП молчит. НОЛ молчит - ГЛУП стоит.

ГЛУП: Повторяем фразу: «Это – муженек – из сцены – бабы Гали». Это именно то, что я вам хотел показать.

НОЛ (слегка понимая) Что этот дурацкий наркотик может быть мужем бабы Гали? Убитым на войне? Но это полная чушь!

ГЛУП: Но эту фразу сказали вы!

НОЛ: Смотря в каком смысле! (Сдается). Впрочем, понимаю. С философской точки зрения вы правы. Я прихожу к одинаковому с вами выводу в результате неких непротиворечивых рассуждений, этот же вывод изначально пытаясь опровергнуть. И единственным аргументом в свою пользу я числю невозможность представить себе это.

ГЛУП: Что наркотик и человек могут быть одним и тем же?

НОЛ: Да.

ГЛУП: Но это в сюжетном смысле. Они просто играют одинаковые роли в одинаковых спектаклях. Но один про бабу Галю, а другой про ее внучку Гулю. Кстати, не Груню, а Гулю!

НОЛ: Вы, кажется, считаете, что детали здесь могут быть заменяемы на многие другие? Раз это архетипическая история? Почему вам так важно это имя?

ГЛУП: Потому что «Гуля» очень похоже на «Галя». Это раз.

НОЛ: И это еще один якобы аргумент в вашу пользу.

ГЛУП: Чем богаты, тем и рады. А что еще может сделать логика, как не собирать доступную информацию и выделять доступный нашему пониманию смысл?

НОЛ: Тут мне опять нечего возразить.

ГЛУП: Кроме того, «Гуля» по определенной логике будет гулящей. А теперь посмотрите на мужчин, которые у вас играли всякие невзгоды – как вы их вокруг бабы Гали поставили? И эти же кадры по странной случайности бегали за Гулей, чтобы ее изнасиловать.

НОЛ: Да, формальное сходство.

ГЛУП: Но ведь этот спектакль полностью придумывали вы! Ну хорошо, имена придумал я, а вы переврали. Понимаете, да? Вы, как капитан команды, своей личной фантазией создали спектакль, который совершенно и полностью мне на руку! Вы предали команду! Наверное, я вам заплатил до игры!

Команда НОЛ волнуется. Наконец решается, набрасывается на своего Капитана и уволакивает его за кулисы .

ГЛУП: Спор окончен. Мы победили.

Спор не окончен. Мы не победили. Сказка остается сказкой. Но я много раз в жизни видел спектакли, подобные описанному выше. То есть в этом споре между идеей, что внутренняя логика может быть вот такой странной – символической – родовой, и что этой внутренней логики вообще нет (потому что как «нормально» можно сказать, что запыленный солдат сороковых годов и плохоочищенный героин девяностых – одно и то же?) – в этом споре я много раз видел победы вот этой странной логики. И долго аргументом против этой логики «тайной идентификации» я возражал только потому, что как-то она в голове не укладывается. Но это не аргумент. Тем более что это все сказки, и они и не должны в голове укладываться, им разрешено быть волшебными.

Я бы не настаивал, что речь идет о чем-то большем, чем о сказке, но эта сказка очень интересная, и с далеко идущими последствиями. Согласно этой сказке, важные (даже именно самые важные) детали жизни одного человека могут определяться не случайным набором событий с миллионом вероятностей, а тем, что этот человек повторяет судьбу кого-то из своего Рода, причем чаще всего человека, которого он лично не знает. Способ передачи информации при этом получается вроде бы совсем мистическим, и это тоже аргумент «нормальных людей» «против». Но и как передается электрическое поле, мы не знаем – как-то так вот передается, по своим волновым законам, и все привыкли, и не выпендриваются, дескать не буду в розетку ничего вставлять, пока не пойму, как ко мне пришло напряжение. Кто к тебе пришел? Ток! Ампер! И начинается аналогичный спектакль: как пришел к мужику в гости Ампер и началось. То есть, другими словами, привычное – не финальный аргумент правильности. К электрическому току привыкли, никто не понимает (ну, кроме каких-то супер физиков) – и ничего, у всех электрическое поле распространяется. Потому что это модель, которая работает. И у нас модель. Ну, не такая большая, мощная модель (так и хочется показать на бабу Галю, но мы уже сошли со сцены, так что нельзя, не по правилам). А так, маленькая такая моделька. С гулькин нос. Такая сказочка. Про бессознательную идентификацию.

В каждом отдельном случае эти идентификации нужно изучать отдельно. Похоже, человек может идентифицироваться с разными людьми из Рода, не то чтобы всегда только с бабушкой. Как вам такая картинка: с абортированным ребенком этой бабушки? Или с дедушкой противоположного пола? Это ужас, на что психика способна – в смысле, способна извращенная фантазия тех, кто так строит семейные модели. Хотя фантазия – тоже психика, с другой стороны.

Только смотреть и безжалостно сверять, и чтобы несколько важных деталей сходилось. Наркомания, погибший муж, имя – это важные детали. Хотя бы три? Пять? Сколько их надо, этих деталей? Три – точно нужны, по трем точкам строят плоскость. И почти все нормальные психотерапевты вам добавят что-нибудь вроде: и еще нужно вот такое чувство в животе. Но мы-то с вами, в такой серьезной книге, о таком писать не будем. Просто для честности надо добавить: и еще вот такое чувство где-то в животе, или в сердце, и где там у кого анатомически располагается интуиция.

Иногда мне кажется, что я могу понять, какая родовая (и следовательно, магическая) логика лежит под этим. Представьте себе, что Род хочет, чтобы все его члены целиком и полноценно прожили свои жизни. Не знаю зачем. Ну, может есть какой-то набор этих историй, и они должны повторяться, в определенном роду определенные истории. А если человек свою историю недопрожил – Род ее хочет разыграть еще раз. Чтобы целиком. Родить нового члена и чтобы он проиграл эту модель поведения до конца.

Ведь практика в основном показывает, что объектами идентификации служат скорее «самые слабые» члены Рода, а вовсе не самые сильные (что было бы гораздо логичнее с точки зрения выживаемости). Ну, может быть, сильные не приходят к нам на изучение, ОК. Но, все-таки, важно, что в практической работе обычно находят идентификации с: плодами абортов и выкидышей; рано умершими (как баба Галя в этом полностью надуманном примере); самоубийцами (как та же баба Галя, в сущности); жертвами уж очень несправедливых (и потому редких) событий вроде массовых убийств .

Таким образом, можно сказать: идентификация – это как бы попытка родить в семью заново того, кто «не состоялся»; другими словами – раскрутить полный потенциал определенной поведенческой модели. Не нам решать, какая модель успешна, а какая нет. Решать Богу и эволюции. Эволюционно, выживают самые приспособленные. А вы знаете, кто такие самые приспособленные? Я знаю только одно определение: это те, которые выживают.

И то, что я помню из теории эволюции, мне говорит, что модель бессознательной идентификации с одним из предков может быть совершенно логичной в том числе и биологически – потому что отбор идет не на уровне особи, а на уровне популяции. Хорошо понимаете?

Любой отдельный экземпляр для большой эволюции вполне безразличен, решают массы. Ген имеет смысл только будучи распространен среди большого количества особей, то есть когда он «растворен» в популяции. И оказывать свой эффект он таким образом может только на уровне популяции. Даже если отдельной особи этот ген приносит кучу неприятностей, и даже если смерть. И поэтому, например, животных с очень коротким жизненным циклом больше, чем животных с длинным, хотя пожить, наверное, в одном теле всем бы хотелось. И поэтому, например, пчелы собирают мед для не родных детей, или вот жалят толстокожих неприятелей, при этом погибая сами. Одна особь погибает, но для рода это выгодно – и ген такого камикадзе будет выигрышным, и потомство его размножится как песок речной. Хотя лично ему это неприятно, и он даже, наверное, не знает, почему он так поступает, этот пчел.

Так и мы – мы не знаем, но смысл, скорее всего, есть. Или был, так тоже эволюционно может случиться. Но, если по чувству внизу живота (хотя, раз я мужчина, какие у меня там чувства? так, ерунда одна), то смысл есть. Но это уже как природа электрического поля – такой высоконаучный туман, что никому не интересно.

Лишь бы работало.

Невидимые члены семьи

Центральной метафорой психоанализа является, на мой взгляд, такая картинка: темное пространство (бессознательное) и лучи света (сознания), пронизывающие тьму. И в хорошем варианте эти лучи могут быть направлены куда угодно. Но почему-то в этом темном пространстве особенно выделяются некие зоны, как будто особенно темные. А лучи сознания, обычно вполне прямые, при приближении к этим зонам начинают странным образом изгибаться, кривиться и разбегаться в стороны, вопреки нормальным своим привычкам. Эти зоны как бы не просто невидимые, а специально невидимые. Во многих смыслах их можно назвать черными дырами сознания (в частности, потому, что они поглощают большое количество энергии, то есть сознание во многом «работает» на свои «черные дыры», вечно их подкармливая и никогда не замечая).

То есть простое наличие невидимых элементов системы никому особо не важно. В комнате, где я сейчас сижу, полно невидимых мне сущностей, но пока они не пересекаются с моим миром (то есть зоной моего осознавания), мне до них нет дела, и я с ними отлично уживаюсь. Тут у нас и бактерии, и духи, и волны, и электромагнитные поля, и социокультурные феномены. Но. Если какая-нибудь, например, бактерия, коварно в моем теле размножившись, вызывает, например, его заболевание, то она «входит» в мой мир, и тогда я уже постараюсь ее осознать. Эта бактерия невидима, но важна.

Так и «невидимые члены семьи» – важны именно потому, что играют в системе важную роль. Причем не в прошлом, а в настоящем. Поэтому мы и пытаемся их изучать.

Ну и кто бы это мог быть, такой невидимый?

Попробую рассказать вам сказку-историю, чтобы дать пример.

Жизнь такая штука, Мэри…

Жили-были Иван да Марья – горячие любовники, но пока не муж и не жена. Все вокруг, впрочем, были уверены, что они поженятся. Оба учились: он в педагогическом институте, она в медицинском. Своей жилплощади у них не было, встречались где придется.

Ну, разное происходило, жизнь, месяцы, годы. Как-то жарким летом Ваня и Маша поссорились. После этой ссоры Ваня уехал в турпоход. И там он встретился с девушкой Настей. И показалась она ему очень мила, и он ей оказался люб. Весь поход они счастливо спали в одной палатке, не вспоминая про свою жизнь в городе.

А в сентябре, уже в том самом городе, оказалось, что Настя беременна. Как говорится, угадайте с трех раз, от кого. Ну-ка, Ваня, на ковер! И начал Ваня на том ковре корячиться, и не было ему там ни единой удобной позы, не то, что в палатке. А он был хорошим парнем, между прочим. Просто ситуация оказалась нехорошей. Ведь он-то правда любил Машу! Как только вернулся он из этого чертового похода, так они сразу бросились друг к другу и помирились. И Маша тоже по-настоящему его любила. Но теперь с этой любовью что-то нужно было делать, она уже не текла медовой рекой, а вспенилась бурунами. Настю Ванины уговоры не трогали: она его любила, и делать аборт категорически не хотела. Пока Ваня колебался, маялся и мучился, Настя встретилась с Машей, они вдвоем о чем-то поговорили, а затем Маша исчезла. Срочно ушла в академотпуск и уехала к родственникам в далекий край.

Ваня, зажатый в угол совестью и родственниками, обессиленный и несчастный, женился на Насте. Он страдал от любви к Маше, пытался ее найти, но Маша непреклонно обрывала все его попытки. И постепенно ситуация кое-как успокоилась. И приблизились выпускные экзамены.

В мае Настя родила девочку. Ваня, сам не свой, почти не обратил на это внимания, он по-прежнему метался, сдавал экзамены и страдал. Но его новые родственники не очень-то и ждали его горячего участия: они привезли маму с ребенком в отремонтированную квартиру, выпили и погуляли, нарекли девочку именем Мария и вообще бесстыдно продолжали занимаются той мышиной возней, что у мещан именуется жизнью. Ваня стал жить в этой квартире только уже осенью, вначале, конечно, с ссорами, а потом постепенно привязываясь к новой жене и ребенку. Девочку папа с мамой стали называть почему-то на английский манер: Мэри. Может быть, из-за популярной песни Пугачевой, которую любила в то время напевать Настя.

Никто и никогда не вспоминал больше в этой семье о Маше. В смысле, наверняка это делал Ваня, но, конечно же, втайне от всех.

В таинственное и прекрасное время раннего детства Мэри влюбилась в своего папу. Она говорила, что хочет на нем жениться, и все родственники покатывались со смеху. Но что-то же было в этой странной детской любви, и многие психологи даже думают, что именно она положила основы сексуального развития Мэри. Как тонко чувствующая влюбленная женщина, Мэри учуяла, что у Вани в сердце кто-то есть. Не мама, а кто-то другой, кого он любит сильно и тайно. И явная и смешная любовь Мэри к папе внешне оборвалась, когда она решила, что будет любить его точно так же, как он ее – сильно и тайно. Пусть, решила она, он живет с мамой, но любит ее.

В таких темах наше обычное сознание не срабатывает. Любовь приходит к нам как сон, мы не знаем откуда, и не знаем, куда она потом девается. Мэри выросла в нормальную хорошую девочку. Правда, она сильно ссорилась с мамой. Когда она стала подростком, они стали ссориться невыносимо, отвратительно сильно. Иногда казалось, что Мэри мстит своей маме Насте – но за что? С папой у Мэри, между тем, отношения были довольно хорошие, пока он не пытался мирить своих женщин.

Мэри превратилась в девушку, а дела в семье шли все хуже. Как-то в сентябре мама с дочкой устроили жуткий скандал, и семья затрещала по швам. Иван начал серьезно думать о разводе. Мэри стала требовать разделения квартиры. Развод становился все более и более реальным, и наконец произошел. Квартиру действительно поделили на две, и Мэри получила возможность жить в каждой из них. Вначале она жила с папой, но потом у него появилась любовница, и Мэри перекочевала к маме, но там они стали очень ссориться, и Мэри ушла в общежитие, потом к мужчине, потом уехала в другую страну, потом вернулась и стала жить с мамой, а затем ушла к третьему мужчине. Она как будто не могла найти себе места. Мама снилась ей в виде ведьмы, с зубов которой капает кровь, и ей казалось, что то ли она сама одержима каким-то бесом, то ли все-таки мама. Ее мучила совесть, что она развела своих родителей. Она думала о самоубийстве.

Лет в 25 Мэри была симпатичной молодой женщиной. Она работала психологом в центре детского развития. Целыми днями Мэри возилась с малышами и считалась, да и была очень хорошим и душевным специалистом.

Лет в 28, расставшись с очередным мужчиной, она попыталась- таки совершить самоубийство. Была зима, и Мэри бросилась с моста в ледяную речку. Ее спасли, но она тяжело заболела. В горячке и в соплях она валялась в областной больнице, где ею особенно занималась добрый врач Мария Евдокимовна. Когда Мэри выписалась из больницы, она просто влюбилась в эту прекрасную пожилую женщину. Она продолжала приходить к ней в больницу, а затем и домой. Они общались как подруги, и Мэри постепенно рассказала Марии Евдокимовне про всю свою сложную жизнь. В какой-то момент очередного рассказа Мария Евдокимовна начала рыдать, и вот тут-то она призналась Мэри о своем почти тридцатилетней давности романе с ее отцом. Она вынесла фотокарточки и рассказала за раз все, о чем помнила.

В конце этого разговора Мэри сказала:

«Мария Евдокимовна, у меня такое чувство, как будто я всю жизнь знала о вас, и была на вашей стороне. Даже больше: как будто я сама была вами, в своей собственной семье, которую всю жизнь я ведь своей как будто и не считала. Я любила папу и ненавидела маму. То есть я ее тоже любила, но – понятно. И у меня никогда не было своего места, даже когда у меня была комната у папы в доме и комната у мамы, а мне все равно было негде жить. И когда мне мама говорила: «За что ты мне мстишь?» – я не знала, а теперь такое чувство, что знаю. Я мстила за вас, за то, что вы тогда ушли, и в папином сердце осталась дыра, и я старалась ее залатать. И как хорошо, что мы встретили с вами друг друга! А то я бы так и продолжала делать всю свою жизнь!»

И Мэри-Маша тоже заплакала, и наша сказка закончилась счастливо, и еще много лет она ходила в гости к незамужней и бездетной Марии Евдокимовне и ухаживала за ней, как будто была ее дочерью.

Стоит посмотреть на психодраматические сцены или семейные расстановки на психологических группах и увидеть, как быстро и сильно люди «входят в роль», так, что через полчаса им трудно из них выйти, чтобы понять, как быстро и сильно может «попасть в роль» маленький ребенок, оказавшись в среде семейных переплетений. Ребенок ни в чем не виноват – он идет в эту роль по доброй воле и по любви. Для девочки естественно любить папу, и естественно хотеть стать той, кого папа любит. По такой логике она может «играть в маму», а может «играть» и в папину любовницу, бывшую или нынешнюю, придуманную или настоящую. А если заиграться и забыть, кто есть кто, то вот вам и бессознательная идентификация, коварная ведьма этой драмы. В которой участвует, конечно, не только сама девочка, но каждый в семье понемножку. Например, кто и почему дал Марии имя маминой соперницы – это не известно, но очень вероятно, что это сделала сама Настя, осознанно или нет воздавая должное сопернице, отыгрывая свое чувство вины от разрушения чужой любви.

Магическая уловка, в которую попалась Мэри, заключается в том, что одно место (как одно имя) занимают два человека. Человека два, а играется спектакль так, как будто он один. Невидимый член семьи опасен как раз тем, что кто-нибудь с приличной вероятностью занимает его место – потому что место есть, а человека как бы не видно (например, о нем, как о Маше, никто никогда в семье не говорит). А разрешение этой ситуации может наступить тогда, когда на сцену выходят два этих человека одновременно (наподобие того, чего изо всех сил не допускал «Слуга двух господ» из пьесы Гольдони). Тогда каждый из них автоматически понимает, что их двое, и младший претендент понимает, что пытается занять не свое место, прожить не свою судьбу. В общем смысле эти слова «прожить не свою жизнь» особого смысла не имеют, а в конкретном – имеют даже очень. Мэри получает возможность оставить жизнь старшей Марии ей самой, а со своей жизнью делать тогда что-то другое. Например, родить ребенка, чего она в первоначальной роли, скорее всего, не сделала бы. Так и возилась бы с чужими.

Невидимые члены семьи (продолжение)

Кто может быть невидимым, но важным членом семьи? Вообще говоря, кто угодно; главное условие – этот человек, живой или мертвый, должен быть достаточно активно «забыт». Самыми распространенными случаями я бы назвал такие:

• Убийца, преступник, дезертир, выкрест, гомосексуалист и прочий нарушитель важных родовых законов. Его «забывают» потому, что семья не хочет иметь с ним ничего общего и не хочет «пятнать» свое честное имя.

• «Опасный» член семьи, который может поставить под угрозу безопасность всех остальных. Например, дворянин после революции 1917 года; репрессированный в Советское время (где был специальный термин: ЧСВР, член семьи врага народа, и это была практически готовая уголовная статья); эмигрант в стан врагов. Этого «забывают», чтобы уцелеть.

• Слишком болезненно умерший. Например, маленький ребенок (чья роль в семье тогда скорее всего достается младшему брату или сестре). Или очень несправедливо и трагично убитый. Этого «забывают», потому что «слишком больно».

• Жертва внутрисемейной драмы. Например, брат, погибший от руки брата. Причем это может быть только сильным подозрением других членов семьи, не обязательно твердым фактом. Это может быть и кто-то «исключенный», скажем, не допущенный в семью ребенок от предыдущего брака. Этих «забывают», чтобы «сор из избы не выносить» и внутрисемейный конфликт утихомирить.

• Абортированный ребенок. Здесь может быть и внутрисемейная драма (одни хотят ребенка, другие не хотят), и «слишком болезненность», и природный инстинкт недоношенный плод «не считать». Его судьба скорее всего отразится только на его же родителях и их последующих детях, вряд ли дальше.

• Другие партнеры мужа и жены, достаточно сильные их любови. Их «забывают» из ревности, и чтобы, опять же, успокоить реальный или потенциальный внутрисемейный конфликт.

В результате такой работы по активному забыванию получается интересная картина. В семейной расстановке это выглядит обычно так: семья несогласно топчется и смотрит в разные стороны, пока не появляется ОН (или она). Он приковывает всеобщие взгляды и внимание, вокруг него выстраивается очень определенная и взаимосвязанная структура. Очень часто это выглядит как сложившийся паззл – все члены семьи внезапно находят свое место. Приходится признать, что с большой вероятностью так и устроена живая семья: все распределены около общего центра, главного источника опасности, вины или боли. Но поскольку главный виновник драмы невидим, какие бы то ни было целительные изменения крайне затруднены. С большой вероятностью как раз на такое место попадает ребенок, чистосердечно желающий свою семью исцелить, залатать дырку, да и просто быть в центре всеобщего внимания.

Самым простым магическим лекарством от этого является напоминание. Например, висящая на достаточно видном месте фотография – чудесный оберег от «забывания» (то есть вытеснения, говоря языком психоанализа). Во всех случаях, кроме реальной опасности для жизни семьи, напоминание уместно хотя бы как профилактика. Это может быть больно и не приятно, но боль и тем более неприятность не опасна для души ни всей семьи, ни отдельного человека. Боль о пережитом и принятом прошлом гораздо легче, чем разыгрывание той же драмы опять и опять.

Неприкаянные души

Есть такие люди, которым если тепло и сытно – то они спокойно сидят на месте и даже более-менее этим счастливы. Такие бывают (я видел). Так вот, эта глава – не про них.

Есть другие люди – которых, говорят, «точит бес», у которых «ногам нет покоя», «шило в заднице» зудит и все такое. Кем «овладело беспокойство, охота к перемене мест.» Да, скорее «овладело», чем «есть такие люди» – потому что правильнее, наверное, говорить о сюжете неприкаянности, в который разные из нас попадают, кто на год, кто на десять, кто и на дольше, чем делить людей на постоянно таких и эдаких.

В этом сюжете понятно «откуда», но непонятно «куда». И «выталкивающая» сила имеет обычно совершенно таинственные причины. Я не хотел бы обобщать, как будто все подобные случаи имеют понятную мне природу, но хочу показать схему сюжета, как «неприкаянная душа» может возникнуть в семье.

По родовой логике это очень просто: человек занимает такое же место в мире, которое он занимает в своей семье. И, соответственно, нет места в мире тому, кто из семьи, по какой-то причине, почти или совсем изгнан.

Каин стал скитаться после того, как убил своего брата. Онегиным «овладело беспокойство» после убийства своего друга Ленского. Когда пропадает Иванушка, его сестра дает зарок «семь пар железных сапог истоптать», пока не найдет брата. Здесь, мне кажется, ясна магическая подоплека: виновный лишается своего места в социуме и становится бродягой, то есть как будто уходит в бескрайний карантин, где его вина исправится или выветрится, или закончится смертью. Тут надо вспомнить, что судьба бродяги во все древние и прошлые времена в основном была крайне опасной и незавидной: по многим местным обычаям и законам его гораздо проще было убить, чем местного жителя, по разным причинам, включая принесение в жертву (у многих народов как раз чужестранцами с духами и расплачивались); я уже не говорю, как просто ему было пасть жертвой грабежа, непогоды и голода. Изгнанием во многих сказках и мифах милостиво заменяют смерть, обычно полагая, что одно не сильно отличается от другого.

Магически, de arche, изгнание – это почти смерть, только на шаг ближе. Разница, наверное, только в возможности вернуться – в тот же сюжет, в то же место и в ту же семью.

Я хочу сказать, что «неприкаянной душой» становится тот, кто принимает на себя (вольно или невольно) большое количество вины, такое, что он уже не может спокойно занимать свое место в семье.

Я бы отличал такой сюжет от «путешествий» младшего ребенка», которого нередко «выбрасывают из семьи» просто как «агента». В классическом сюжете ему не достается достаточной доли наследства и он уходит «добирать на стороне»; большинство сказок про младшего сына (Ивана-дурака, например) заканчиваются тем, что он «свою долю» находит и – возвращается домой! Где очень часто еще и делится добычей со своими. То есть это скорее похоже на вопрос экономики и воспитания, а не «заклятья». Солдат, уволенный из армии, герой многих европейских сказок, – персонаж подобного же сюжета: за душой у него ни гроша, и шагает он как выходец с «того света», настолько мала и социально незначима его возможность остаться в живых. Он шагает не куда-нибудь, а «домой», хотя реальная вероятность существования этого дома сильно под вопросом. То есть психологически=сюжетно=магически «дом» у него есть.

В отличие от «неприкаянной души», у которой если и есть дом, то там для нее нет места. Хотя и у Каина, и у Онегина, и у Аленушки свое место было, но психологически они уже не могли его занимать.

Я также отделил бы сюжет «компенсаторный», когда из семьи бегут от гипер-опеки. В такой сюжет нередко попадают, например, единственные дети: занимать свое место  в семье им настолько трудно, там на них столько навешано, что единственным возможным выходом оказывается побег. В этом сюжете, если он проходит не патологично, «неприкаянность» длится не долго, а примерно до тех пор, когда человек не находит свое, относительно независимое от семьи, место. Тут, вместе с внутренним ощущением, что семья больше «света не застит» и не так уж опасна, отступает и «неприкаянность».

На языке родовой логики, настоящая «неприкаянность» следует за «исключением». «Неприкаянный» «не имеет права» на родовые ценности – прежде всего любовь, а также внимание, собственное пространство, имущество. Сюжеты «одиночки», «блудного сына», «сиротинушки», «неуловимого Джо», «непризнанного гения», «монаха», «блудницы» и прочих очень могут иметь именно такое происхождение. Все эти ребята могут не осознанно чувствовать, что они исключены из семейной песочницы, на время или навсегда.

Но если пресловутые Онегин, Каин и Аленушка хоть понимали, за что страдают, то многие из нас, простых беспризорников, расплачиваются совершенно непонятно за что. Вроде никаких особых личных грехов на многих подобных персонажах нет. Ну, может, когда убежал на дискотеку, а бабушка сбросилась с крыши. Шучу, таких историй я не знаю. Бабушки обычно только грозятся.

Но родовая логика не индивидуалистична, и вполне спокойно «исключенность» одного (старшего в Роду) переносит на другого (младшего). «Дети отвечают за грехи отцов», кажется, не по моральным соображениям, а из-за безличной родовой системной динамики. По каким-то странным причинам, например, родовые структуры имеют тенденцию повторяться от поколению к поколению. Таких примеров у меня так много, что это кажется законом: семейные структуры наследуются. В семье, где отец бросил ребенка, этот ребенок, в свою очередь, с большой вероятностью, оставит своего, причем часто в том же самом возрасте, хотя и с другими обстоятельствами; и тот, уже внук, будет очень склонен повторить тот же «фокус». Очень трудно разбирать причины таких повторов; я думаю, причин в реальности много, как вообще бывает с наследственными факторами. Это и генетика, и воспитание, и заклятие, и называйте как хотите.

Итак, честно говоря, я часто не вижу иной причины исключенности человека, чем повторение судьбы старшего по Роду. (Конечно, чаще в результате того, что удобно описывать как бессознательную идентификацию, а не в результате сознательного выбора.)

Вторая возможная причина – человек «берет» исключенность «на себя», то есть «замещает» другого. Самый распространенный случай – когда ребенок решает «уйти» вместо родителя. Хеллингер на расстановках часто вкладывает в уста человека фразу: «Мамочка, я сделаю это вместо тебя». Это вполне возможная ситуация – и потому, что ребенок любит родителей, как нередко говорят, «больше жизни», и здесь это может получить буквальное выражение. И потому, что жизнь ребенка (маленького), биологически говоря, дешевле жизни родителя (среднего возраста).

Чтобы «неприкаянная душа» нашла успокоение, могут произойти несколько вещей. Вероятно, какие-то сюжеты, подобно уголовным кодексам многих стран, пересчитывают степень вины в первую очередь на время. То есть вину в таком сюжете можно «избыть» (какое интересное слово!) временем, как «отсидеть свое». Скитальчество может иметь свое начало и свой конец. Перед смертью, говорят, многих отпускает. Какую-то вину можно «отработать», и вероятно, многие навязчиво добрые люди пытаются заниматься именно этим. Ну, и мы в психотерапии, полагаем, что в поисках успокоения хорошо бывает понять, за что, собственно, и чья вина положила начало сюжету «неприкаянности». С увеличением осознанности увеличиваются и наши возможности «завершить гештальт». При этом, кажется, нужно только помнить, что речь, как правило, идет не об обмане, а о любви.

Не пускай еврея в свое сердце

«Дорогие мои, любимые мама и папа, и Настюша, и Митенька, и дядя с тетей, и все мои дорогие, родные люди!

Я знаю, что читать вам эти строчки трудно; а уж каково мне писать их! Но ведь лучше хоть какая-то весточка, чем такое внезапное исчезновение. Это письмо будет только одно, во всяком случае, надолго. Поэтому я постараюсь объяснить всё-всё в этом одном письме, и на все ваши вопросы – я знаю, их будет много – я уже не смогу ответить. Во всяком случае, не сейчас. Дай мне Б-г справиться с такой задачей.

Я начну с начала, и вы его знаете – это мой роман с Олегом и наша свадьба. Я помню, что почти все вы были против наших отношений, и все по разным причинам. Почти все вы могли потом сказать мне: «Вот видишь, мы были правы, теперь мучайся, непослушная!», да и говорили, всякий по-своему. А знаете, кто правда едва не отговорил меня? Бабушка Фрося. Она была тогда уже в почти полном параличе, вы помните, и она не разговаривала, а тут вот сказала, когда я была возле ее кровати: «Не пускай еврея в свое сердце. Он поселит там печаль». Я вскинулась: «Что, бабушка?» – а она лежит как раньше, и ни у кого уже не допросишься, может, мне привиделось. Вообще в этой истории мне самой много раз казалось, что это просто мне видится, и я сошла с ума, но только теперь я решилась рассказать вам обо всем. Вы бы потащили, наверняка, меня к психиатру; вот поэтому-то, на самом деле, я и пишу вам сейчас это письмо, а не говорю напрямую. Испугалась, смалодушничала; но ведь и правда, наверное, быть мне сейчас в больнице психиатрии, а не под пальмой. Все-таки голова моя работает логично, пусть даже чувства ведут себя так странно.

Конечно, я сошла с ума, еще когда влюбилась в Олега, и когда вышла за него, и когда поселилась в том доме. Я думала тогда, что это нормально – раз влюбилась, то стать с любимым одним целым. (Я и сейчас не вижу в этом ничего плохого, представляете, даже сейчас – не вижу.) Я же только Настеньке немного рассказывала, что я стала тогда чувствовать сильнее раз в триста. Не только любовь, и уколы ревности, и все такое, но и погоду на завтра, и мысли Олеговой мамы. Вот это было просто особенно сильно, и как меня это злило, прости Г-дь! Я не только знала, когда она хочет чая или думает сходить в магазин; я вообще иногда смотрела на мир ее глазами, и точно знала, что это глаза -ее! Я про Олегово детство столько всего узнала, что, когда ему рассказывала, чуть с ним не поссорилась; и не хотела, да видела. Мне уже тогда пришлось сильно ограничиться, кому чего рассказывать, а то прослыла бы совсем странной. Прямо вижу, как вы мне киваете: дескать, думаешь, мы не видели, мы всё видели! Ох, любимые мои, надо было вам со мной побольше разговаривать, не про цены в магазине, а вот про это, про страшное и манящее! Ну так, я боялась, а вы тем более, что ж я на вас-то перекидываю.

Я не спала по ночам часто. Я лежала и видела странные сны, и не спала, пока их видела, и не высыпалась, и уставала ужасно. Я так хотела родить побыстрее, чтобы уже уйти с работы, и заняться малюткой, и я знала еще, что когда забеременею, меня отпустит от всех этих видений и чувств. Ну, вы не все, да знаете: первого я не выносила.

Не буду вспоминать. До Тошеньки я мучилась еще два года, иначе это не назовешь.