Импровизационная музыка, сопровождающая образное представление

Импровизационная музыка, сопровождающая образное представление

Еще одна область, которую стоит исследовать, – это использование живой импровизационной музыки при сопровождении образного представления. Из группы выбираются музыканты, они используют ударные инструменты так же, как рекомендовалось для работы с групповой импровизацией. Особое преимущество использования импровизационной, а не записанной музыки при образном представлении заключается в ее гибкости. Музыкальная запись неизбежно является заданной и неизменной структурой со свойственными ей ограничениями, и в данном случае неважно, насколько точно подобран музыкальный фрагмент. Даже если какие-либо участники группы во время сессии образного представления под музыку испытывают слишком сильный дискомфорт, характер уже звучащего музыкального фрагмента нельзя изменить. В этом случае терапевт может быть вынужден прервать музыку и, соответственно, разрушить процесс образного представления, в котором находится большинство участников группы, или продолжить звучание музыки, несмотря на то, что для некоторых участников это слишком тяжело. Разумеется, терапевт может попросить тех, кто испытывает такие сложности, открыть глаза в то время, как остальная часть группы продолжает упражнение, но такое резкое прерывание упражнения может повлечь за собой дополнительные сложности. Гораздо лучше было бы, если бы участники, испытывающие подобный кризис, продолжили слушать музыку, но при этом музыка изменилась бы так, чтобы они ощущали в ней поддержку и при необходимости выход из конфликтной зоны. Также существует и противоположный случай, когда терапевт желает подкрепить при помощи музыки очевидно позитивный результат.

При использовании живой импровизационной музыки, особенно в соединении с вербальным руководством, терапевт может изменять характер музыки от одного момента к другому, подкрепляя этим изменение эмоционального тона гибкого словесного сценария.

Группа музыкантов может создавать композиции, подходящие для таких сцен, как мирная долина, переживание шторма в лодке, затерянность в джунглях, что угодно, что вербально предлагает терапевт, при этом терапевт рукой сигнализирует музыкантам повысить или снизить музыкальную динамику.

Иногда для подкрепления образного воображения я работаю с гонгами серии Sound Creation компании Paiste. Это – набор из 11 гонгов различных размеров и тембров, уникальная группа инструментов, дающая отличную возможность для сопровождения образного представления. Хотя гонги также являются ударными инструментами, но, в отличие от остальных ударных, таких как барабаны, у которых звук затихает сразу же после того, как по ним ударили,

гонги способны производить долгий и непрерывный звук. Если терапевт импровизирует, используя набор гонгов, то этот долгий звук создает практически эффект легато – звонкий, продолжительный звук, который в течение некоторого времени помогает поддерживать поток образов.

Поскольку звуки гонга для большинства людей непривычны, музыка гонга не загружена уже готовыми ассоциациями и люди не имеют сложившегося представления, каким должен быть звук. Это устраняет возможность предварительного суждения участников о том, какого качества музыка будет представлена, и не служит помехой для образного представления. И еще одно положительное свойство гонгов заключается в том, что терапевт в одиночку может одновременно придумывать гибкий вербальный сценарий и аккомпанировать себе на гонгах. Когда и слова, и музыка находятся под контролем одного терапевта, устанавливается самая тесная связь между этими двумя модальностями выражения, устанавливается направление в образном представлении, которое данный терапевт может при необходимости изменить. Если терапевт чувствителен к невербальным сигналам, подаваемым членами группы, то он может время от времени импровизировать как с музыкой, так и со словами с тем, чтобы соответствовать текущим эмоциональным потребностям участников.

При использовании музыки в работе с образным представлением есть один потенциальный недостаток: такая музыка неизбежно будет менее совершенной, чем любая музыкальная запись. Иногда это может привести к тому, что участники группы будут негативно оценивать качество музыки, и этот фактор может препятствовать их вовлеченности в процесс образного представления. Хотя в набор инструментов, используемых для музыкального импровизирования, часто входят ударные с относительно долгим звуком, такие как металлофоны и гонги, все же их звучание не достигает того уровня длительности, как у струнных инструментов, которые так выделяются при прослушивании записи оркестровой музыки, обычно используемой при образном представлении. Долгие и плавные музыкальные звуки, без разрывов, эффективны при сопровождении плавно меняющихся состояний сознания.

В этом отношении интересно отметить, что навык игры на музыкальном инструменте в большей степени сдерживает свободу музыкальной импровизации для обученных музыке людей, чем для музыкально несведущих, и вместе с этим участники, получившие музыкальное образование, в отличие от тех слушателей, которые такого образования не имеют, часто затрудняются полностью расслабиться и свободно путешествовать в потоке образного представления, сопровождаемого музыкой. Это случается потому, что эрудированные музыканты относятся к музыке аналитически, обращая внимание на стиль, композицию, исполнение и т. д., в то время как простые слушатели, не обремененные музыкальными познаниями, способны непосредственно воспринимать эмоциональную составляющую музыки.

По поводу вопроса об уже готовых музыкальных ассоциациях и сковывании образного воображения после прослушивания музыки я вспоминаю групповую работу, при которой я использовал «Второй фортепианный концерт» Брамса. Я делал разогрев в психодраматической сессии при помощи образного представления под музыку. Поскольку мне не был известен музыкальный опыт участников, для меня был неожиданным сильный эмоциональный отклик на звучащую музыку одной из участниц. Выяснилось, что она, в прошлом – профессиональная виолончелистка, часто вела сольную партию, когда их оркестр играл этот концерт Брамса. Когда она услышала эту запись, ей стало так больно, что она расплакалась. Для нее начальная тема фрагмента вовсе не создавала образа мирной долины. Она страдала мышечной дистрофией и больше не могла играть на виолончели. Исполнение музыки было главным делом ее жизни, и утратить способность играть было для нее невыносимо. Такая ее реакция повлекла за собой мощную и продуктивную психодраматическую сессию. Следует иметь в виду, что знакомая музыка может иногда привести к неожиданным личным воспоминаниям для некоторых участников, готовые ассоциации могут быть как полезны, так и вредны для группового процесса в целом. По этой причине для групповой работы с образным представлением под музыку лучше выбирать такие музыкальные фрагменты, которые скорее всего окажутся незнакомыми для группы.

Использование вокального пения также лучше избегать, поскольку слова обычно слишком явны и директивны и могут заставить слушателя сознательно следить за их смыслом. Опять же, если известно, что песня знакома клиенту или членам группы, то особые ассоциации, связанные с ней, могут быть полезны при терапии, и тогда такого рода музыка может использоваться целенаправленно. Однако в этом случае мы будем иметь дело с подходом ассоциативной музыкальной терапии, а не с процессом образного представления. Поэтому в большинстве случаев данного подхода следует отдавать предпочтение инструментальной музыке.

Для образного представления можно также использовать фоновую музыку без вербального сопровождения. При этом музыка может стимулировать воображение в той же степени, а для некоторых людей даже более эффективно, чем при одновременном вербальном сопровождении.

Терапевт всегда должен чувствовать, что вербальное сопровождение при образном представлении под музыку часто запускает психоаналитический перенос, и здесь может оказаться значимым пол терапевта. Например, если терапевт – мужчина, а в группе есть женщина, у которой в прошлом или в настоящем имеются проблемы с мужской авторитарностью, то она может негативно реагировать на то, что, по ее ощущениям, еще один мужчина директивно указывает ей, что она должна делать. Такой негативный перенос может препятствовать свободе ее образного представления.

Однако негативный перенос хоть и сдерживает ее воображение, но может иметь значение в более широком терапевтическом смысле. Как и во всех проективных тестах (например, в тесте Роршаха), здесь фактически любой ответ может иметь потенциальную значимость и принести пользу в терапевтическом процессе. Если выяснится, что по какой-то причине один из членов группы негативно относится к звучанию голоса терапевта и это мешает ему в свободном образном представлении, то терапевт должен использовать этот факт как повод для дальнейшего исследования. Терапевт может спросить, почему его голос мешает, относится ли это к гендерным признакам или же его голос напоминает участнику другого конкретного человека, какие чувства могут ассоциироваться у участника с этим человеком и т. д. Раскрытие этой темы отдельно от процесса образного представления может привести к обнаружению важных личностных проблем и может быть использовано как основа для психодраматического действия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.