2. Зрительно-образное воспоминание.

2. Зрительно-образное воспоминание.

Я просил испытуемых получить в своем сознании какой-нибудь образ. На это давалось 2 минуты. После этого я просил их написать (во избежание всяких воздействий, возможных при устном вопросе), какой образ они представили и насколько он был ярок. Если возникало за это время несколько образов, то испытуемый должен был написать о самом ярком из них. В обработку поступили только те ответы, которые определяли описываемый образ как «очень яркий». Всего таких ответов оказалось 30. Испытуемые были студенты и аспиранты, преимущественно 25-35 лет. Из 12 мужчин только у одного оказался очень яркий образ, а 9 совсем не смогли вызвать образа. Из 52 женщин 29 получили «очень яркие» образы.

Анализ дал возможность представить данные испытуемых в виде следующей таблицы:

ПОЯВЛЕНИЕ И ТЕЧЕНИЕ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОБРАЗОВ 67

Сразу бросается в глаза, что все приведенные образы — образы впечатлений, вызвавших в свое время сильную эмоцию, причем в 14 случаях из 30 это эмоции страха. Однако нельзя сказать, что эти образы-воспоминания (все ответы были воспоминания) — образы исключительно или преимущественно неприятных впечатлений: образов приятных и неприятных впечатлений почти поровну. Обращает внимание некоторое количество образов неприятных сначала и приятных затем впечатлений. Не гоняясь пока за количеством обобщений, ограничимся одним: сравнительно легко и ярче всего появляются зрительные образы эмоционально сильных впечатлений.

Но обращает внимание не только это. Все образы можно подразделить на образы природы и образы людей. В образах природы замечается много света, блеска (солнце, вода) и цвета (особенно красного и — реже — голубого). Яркий образ природы — чаще всего светлый и даже красочный образ. Говоря об образах людей, испытуемые предпочитают термин «ясно вижу». Чаще всего это — любимое или испугавшее лицо. Трудно, конечно, решать, насколько можно доверить точности самонаблюдений испытуемых, насколько действительно эти образы светлые, красочные и ясные. Поэтому ограничимся лишь так сформулированным выводом: сравнительно легко и ярче всего появляются зрительные образы ярких, блестящих и красочных впечатлений.

Таким образом, легче и ярче всего появляются зрительные образы эмоционально сильных или блестящих и красочных впечатлений. Таков предварительный вывод на основании вышеописанного опыта.

Что эмоционально сильные впечатления дают зрительные образы, это подтверждается анализом первых воспоминаний детства. Давая их, опрошенные мной часто прибавляли: «ярко помню», «яркий образ», «воспоминание очень яркое», «мне всегда эта картина вспоминается очень живо и ярко», «вижу как сейчас» и т. п. Особенно подчеркивается это при описании очень сильных впечатлений, чаще всего сильно испугавших.

В книге Ж. Дюма собран из эпохи войны богатый материал, как в результате сильного эмоционального впечатления остается образ его: «Вот в палате госпиталя Гама в Туле солдат Шамо, журналист, постоянно, наклонясь над краем своей постели через лежащих товарищей, устремляет свой взгляд на угол палаты с беспокойным выражением. Я приближаюсь и спрашиваю: "На что ты смотришь, Шамо?" Нет ответа. Я безуспешно повторяю несколько раз, Шамо остается немым и неподвижным, как если бы мои слова, произносимые громким голосом, стучались в его мысль, не проникая туда. Я говорю тихо: "На что ты смотришь, Шамо?" Он отвечает в том же тоне: "Я наблюдаю неприятеля. — Ты видишь его? — Нет, я жду,— Что ты видишь? — Я вижу траншеи.— Что это за траншеи? — Траншеи большой первой линии, в начале леса.— А бошей видишь? — Нет. Совершенно не вижу. Я вижу лес (он смотрит внимательно), лес! лес!"»[ 66 ]. Дюма приводит ряд подобных примеров. Больной видит галлюцинации, как бы сон наяву. Все время он видит один и тот же сон, один и тот же образ. Это — образ той сцены, которая была последней, видимой им в момент заболевания (контузии, сотрясения мозга, эмоционального потрясения). «Его воспоминания там остановились», добавим от себя, и остались. Сильное эмоциональное потрясение, нередко дополненное физическим потрясением, имело в числе своих последствий следующее: то, что субъект видел в момент потрясения, он продолжает видеть дальше — дни, даже недели и больше. В иных случаях он видит как бы все время, в других лишь временами, например по ночам или когда он очень сильно возбужден чем-либо.

Полная противоположность этого, так сказать, застывшего видения — то, что я находил в ответах некоторых тех своих испытуемых, чьи образы были не очень ярки, настолько даже не ярки, что трудно было даже разобрать, где тут воспоминание-образ, а где воспоминание-рассказ. Сначала я был склонен даже считать, что испытуемые не поняли инструкции и просто давали воспоминание, каким бы оно ни было. Однако, когда я выражал им свое сомнение, они энергично возражали: «Нет, это образ, я мысленно видел, видел это». «Но ведь вы рассказываете целое событие — вы плаваете, тонете, вас спасают, Разве это одна картина?» Но испытуемый, как это ни странно, склонен утверждать, что это именно так. На этом основании признаем, что это действительно образы, только очень динамичные.

Выше указывалось, что яркие образы дают также яркие (в зрительном смысле) впечатления: блеск, огонь, кровь и т. п. Из собственного опыта прибавим еще одно: очень долго созерцаемые мелкие, быстро движущиеся предметы, например насекомые. Когда я очень долго созерцаю множество бегающих на муравейнике муравьев, я вижу их бегающими много часов, и, хотя я чрезвычайно мало способен иметь зрительные образы, — это те образы, которые я долгое время после могу иметь. Я попросил нескольких своих знакомых повторить этот опыт, и результаты были те же.

Но появление зрительно-образного воспоминания зависит не только от характера впечатления [1) эмоционально сильное, 2) зрительно яркое, 3) очень длительное и подвижное], но и от состояния субъекта. Когда я начинал свои опыты по изучению зрительно-образной памяти, обстоятельства случайно так сложились, что я мог производить их только в одиннадцатом часу вечера, причем мои испытуемые были очень уставшими. Помня со студенческих лет, что опыты над памятью требуют бодрого состояния испытуемых, я очень смущался этим. Но уже первые опыты приятно удивили меня: так легко возникали и протекали у испытуемых зрительные образы. Как увидим в следующем параграфе, это подсказало мне очень своеобразную технику ведения экспериментов по изучению течения зрительных образов, основанную на укладывании испытуемого с закрытыми глазами и, насколько возможно, с расслабленной мускулатурой на кушетку, как бы для дремания: это самая подходящая процедура для подобных опытов, и чем, конечно, в известных пределах, более устал субъект, тем лучше идут опыты. Здесь кстати сообщить одно самонаблюдение. Я чрезвычайно мало способен к зрительным образам, но именно перед сном я максимально способен к ним. Поэтому я люблю, читая в постели роман, затем гасить лампу и представлять себе наглядно сцены из прочитанного, как бы мысленно таким образом иллюстрируя его.

Отсюда можно сделать вывод, что зрительные образы легче всего возникают у людей, когда их сознание находится на более низком уровне, чем при полном совершенном бодрствовании. На это предположение наводит также следующий факт. Как показал мой вышеописанный опыт, далеко не все испытуемые (только 30 из 65) смогли вызвать у себя яркий зрительный образ. Некоторые испытуемые, подобно мне, прямо заявляли, что обычно они совершенно неспособны вызывать у себя эти образы, но в то же время иногда непроизвольно эти образы могут возникать сами по себе. Опыт экспериментирования с вызыванием этих образов показал, что лучше всего это удается, если [испытуемый] не напрягается, а, наоборот, как бы пассивно отдается этим образам. Так или иначе, они легче возникают непроизвольно, чем произвольно.

На близость зрительных образов к более низкому, нервному уровню указывает и эмоциональная обусловленность их яркости. На это же указывает и констатируемый Геннингом факт, что «запах репродуцирует преимущественно оптические картины». В своей книге «Запах» Геннинг пишет: «Мы стали перед твердо установленным фактом, который все вновь подтверждается многолетними опытами над запахом: запахи и оптический материал в повседневной жизни невероятно, чрезмерно сильно ассоциируются друг с другом».

И, наконец, еще одно доказательство того же положения. Можно принять, что чем генетически примитивней переживание, тем легче определять его химически. Общеизвестно, как легко определять химически сон и элементарное чувство. Опиум делает счастливым, а алкоголь то веселым при опьянении, то угнетенным в состоянии похмелья. Что касается сложной умственной работы, то химическое влияние может быть только уничтожающим, а не положительно определяющим. Но образы сильно подвержены химическому воздействию: одни химические средства вызывают в изобилии зрительные образы, а другие (кальций), наоборот, даже эйдетиков делают неспособными иметь наглядные образы.