Инстинктивные реакции

Инстинктивные реакции

Значительная часть наших рассуждений на темы морали управляется эмоциональной реакцией на представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Думая об аморальных действиях, мы можем испытывать самое настоящее физическое отвращение. Эти инстинкты формируются при одомашнивании и используются для подпитки праведного гнева. К примеру, к гомосексуальности во многих обществах (как настоящего, так и прошлого) относятся терпимо, что доказывает, что встроенного естественного предубеждения против отношений между людьми одного пола не существует. Но если дети растут в обществе, где подобная практика осуждается, они неизбежно впитывают в себя проецируемое группой негодование в виде личного чувства отвращения.

Привычку полагаться на чувство отвращения иногда называют мудростью отвращения. Говорят об этом обычно те люди, кого отталкивают определенные действия и кто считает себя вправе осуждать поведение других потому, что им самим оно неприятно. Проблема здесь состоит в том, что отвращение у людей вызывают самые разные вещи — смотря у кого спросить. Эволюционный психолог Джесси Беринг в своей книге Perv[5], посвященной человеческой сексуальности, указывает на то, что у так называемого типичного сексуального поведения тоже существует немалое количество вариантов, и фактор отвращения в этом смысле — плохой барометр; он не в состоянии объяснить, почему некоторые сексуальные акты считаются дурными. Чтобы проверить собственную моральную позицию с помощью чувства отвращения, представьте себе следующий сценарий. Представьте, что брат и сестра (оба совершеннолетние) однажды на отдыхе решают заняться сексом. Оба согласны в этом участвовать, оба принимают адекватные меры предосторожности и решают никому не говорить. Никто в этой ситуации не пострадал ни в психологическом, ни в физическом смысле, оба получили удовольствие… Но что думаете лично вы: они поступили аморально? Большинство людей, рассматривая этот сценарий, чувствуют отвращение, но, если попросить объяснить причину этого отвращения, они не в состоянии привести ни одного довода в пользу того, что поступок брата и сестры действительно так уж плох. Как характеризует эту ситуацию психолог Джонатан Хайдт, эти люди испытывают «моральное потрясение».

Хайдт считает, что некоторые моральные ценности не усваиваются в процессе воспитания, а основываются на интуитивных представлениях о добре и зле — может быть, на тех самых рассуждениях о хорошем и плохом, которые характерны для маленьких детей. Инстинктивная реакция всегда эмоциональна и часто возникает при отсутствии сколько-нибудь разумных оснований и объяснений. В знаменитом умозрительном эксперименте, известном как проблема вагонетки, взрослые люди формулируют, на первый взгляд, различные моральные оценки, основанные на инстинктивной реакции. Участнику такого эксперимента говорят, что по рельсам едет неуправляемая вагонетка, приближаясь к месту, где на путях трудятся пятеро рабочих. Если вагонетку не остановить, все они погибнут под колесами. Однако на пути есть развилка со стрелкой, по которой вагонетку можно увести на другой путь, где работает только один человек. Что же делать? Оставить все как есть и позволить вагонетке врезаться в людей — или вмешаться и отвернуть вагонетку на другой путь, чтобы она убила лишь одного рабочего? Большинство людей считает, что правильно было бы отвернуть вагонетку. Более того, это не только правильное решение; с точки зрения морали было бы неправильно не перевести стрелку. Может быть, мы и сочувствуем несчастному, но спасать надо группу.

А теперь рассмотрим другую версию сценария с вагонеткой. В проблеме с мостиком вы стоите на пешеходном мостике над путями. Опять же на путях работает пятеро рабочих, а на них несется сорвавшаяся вагонетка, способная их всех убить. Однако вы можете предотвратить эту беду, если сбросите на пути толстяка, сидящего на перилах мостика. Он, конечно, погибнет, но заблокирует своим телом путь, и рабочие останутся живы. Хотя результат формально получается тот же (погибает один, а пятеро остаются жить), мало кто из взрослых считает, что мог бы столкнуть этого человека. По какой-то причине это действие уже не кажется вполне правильным.

Эта дилемма помогает нам понять, что большинство людей опирается в моральных вопросах на интуицию и формирует свои суждения о том, что хорошо, а что плохо, базируясь на инстинктивных ощущениях. Большинство из нас не столкнули бы толстяка, потому что это слишком эмоционально тяжело, чтобы даже подумать об этом всерьез. Если бы этого человека не нужно было физически толкать, а он стоял бы, к примеру, на люке над путями, то гораздо большее число людей согласились бы дернуть за рычаг и открыть люк — результат тот же, но вовлеченность куда меньше.

Такой эффект эмоциональной отстраненности объясняет, почему нам тем проще убивать, чем меньше мы контактируем с жертвами и чем дальше они от нас находятся. Этот момент учитывается в современной технологической войне, где операторы при помощи машин атакуют врага на другом конце света. Ушли в прошлое дни, когда солдат приходилось учить преодолевать эмоциональное отвращение, выпуская штыком кишки врагу. Сейчас можно нажать кнопку — и где-то далеко беспилотник сделает всю работу за вас.

Думая о добре и зле, мы задействуем в мозгу разные системы рассуждений. Одна работает быстро и интуитивно, другая — медленно и логически. Тем не менее обе системы участвуют в игре: действуем мы быстро, а потом логически оправдываем свои поступки. Специалист по социальной нейробиологии Джошуа Грин показал, что, когда взрослых помещают в аппарат сканирования мозга и дают им вводную проблемы с мостиком, у них активируются эмоциональные участки мозга, включая заднюю поясную кору, среднюю часть префронтальной коры и мозжечковую миндалину. Это свидетельствует о том, что они прочувствовали ситуацию. Напротив, проблема с вагонеткой, где достаточно всего лишь повернуть рычаг и никого не нужно толкать, активирует преимущественно логические области префронтальной коры и нижние теменные доли мозга, где производятся вычисления. Именно здесь разум правит бал и принимает решения.

Аналогично тому, что любой из нас с большей вероятностью поможет человеку, с которым можно себя идентифицировать, мы с меньшей вероятностью нанесем такому человеку вред. В ситуации с мостиком мы скорее пожертвуем незнакомцем, чем родственником, и скорее человеком, которого ненавидим, чем незнакомцем. Этим объясняется и тот факт, что в вышеописанной ситуации люди готовы пожертвовать собственной жизнью, если чувствуют себя близкими родственниками или членами той же крепко спаянной социальной группы, что и пятеро рабочих. Все они теперь одна команда.

Почему же моралью иногда управляют наши эмоции, а не разум? Грин утверждает, что в процессе эволюции у человека выработалась способность принимать быстрые решения на основе чувств и инстинктивных реакций. В угрожающих ситуациях нам нужно действовать быстро, не думая; именно поэтому люди часто делают для спасения других такое, что никогда бы не сделали по трезвом размышлении. Несмотря на то что ситуацию на мостике мы рассматриваем без спешки, с применением более медленной системы логических рассуждений, мы все равно чувствуем, что такое решение неправильно, и, поступив так, мы испытали бы вину.