6.4. Эвтаназия
6.4. Эвтаназия
В современной биоэтической литературе активно обсуждается вопрос о содействии врачей наступлению смерти у безнадежных, умирающих больных. Одним из центральных вопросов биоэтики является проблема эвтаназии. Эвтаназия (дословно — хорошая смерть) — преднамеренное приближение летального исхода неоказанием медицинской помощи или умерщвлением больного, находящегося в терминальном состоянии, с целью предотвращения его дальнейших страданий.
Пионерами широкого применения эвтаназии были нацистские медики. В 1939 году под названием «эвтаназия» была запланирована программа уничтожения душевнобольных. За год было умерщвлено 27500 человек (А.А. Асланов, Ю. Шишина, 1970, А.Я. Иванюшкин, Е.А. Дубова, 1984). После второй мировой войны эти действия медиков были признаны преступными. В 1947 году Всемирная медицинская ассоциация признала эвтаназию неэтичной, что было отражено в «Женевской декларации».
В последнее десятилетие вопросы о добровольном уходе из жизни неизлечимо больных вновь широко обсуждаются как в научной литературе, так и в прессе. Эти дискуссии вызваны не только успехами реаниматологии, которая способствовала расширению пограничной зоны между жизнью и смертью, но и изменением мировоззрения современного человека, который стремится глубже осмыслить и влиять в какой — то степени на последнюю стадию своей жизни — умирание.
В литературе, посвященной эвтаназии, вводится жесткое моральное разграничение понятий активной эвтаназии, при которой по желанию больного, находящегося в терминальном состоянии или его родственника вводят смертельную дозу препарата или воздуха внутривенно и пассивной эвтаназии при которой пациенту не вводят жизненно необходимые препараты.
В рамках пассивной эвтаназии выделяются понятия ортотаназии и дистаназии. Польский специалист по медицинскому праву Е. Савицкий (1977) так определяет эти понятия: «дистаназия — поддержание жизни больного с помощью чрезвычайных, иногда очень дорогих и редких средств или лекарств без которых пациент моментально бы умер. Прекращение этих мероприятий называется ортотаназией.»
Что касается активной эвтаназии, то она запрещена практически во всех странах, а в некоторых даже преследуется в уголовном порядке. В Украине, как и в других странах СНГ и Балтии эвтаназия запрещена. Однако, как показывают результаты социологических опросов медицинские работники неоднозначно относятся к этой проблеме.
Социологические исследования, проведенные в 1991–1992 г.г. финским институтом гигиены труда и институтом социологии РАН 316 московских врачей различных специальностей по проблеме допустимости эвтаназии показали, что 35 % врачей высказалось за эвтаназию. Причем предпочтение эвтаназии отдали невропатологи, анестезиологи и психиатры. Более молодые врачи проявили больший интерес к проблеме эвтаназии и чаще склонны ее допускать (С. Быкова, Б. Юдин, Л. Ясная, 1994).
Автором данной книги было проведено социологическое исследование 200 врачей — психиатров 3 областей Украины. Среди многочисленных вопросов, направленных на выявление социально — психологических особенностей врачей этой категории был и вопрос об отношении к эвтаназии. 46 % респондентов положительно относятся к эвтаназии и только 5 % неприемлют ее ни при каких обстоятельствах. Никогда не задумывались над этой проблемой 11 % психиатров, не были готовы отвечать на вопрос 25 % врачей и 13 % не знают, что ответить.
Полученные результаты показали, что вопреки официально провозглашенным юридическим и этическим нормам врачи в различных странах и разных специальностей проявляют большой интерес к этой проблеме, а часть из них склонна допускать эвтаназию. Однако, несмотря на это, в настоящее время в большинстве стран эвтаназия и «ассистируемое самоубийство» считаются неэтичными и каждый подобный случай предается широкой огласке и оценке этическими комитетами при медицинских ассоциациях. Примером может служить история доктора Д. Кеворкяна.
Американский врач Джек Кеворкян, получивший прозвище «доктор смерть», за 5 лет способствовал самоубийству 20 безнадежных больных с помощью изобретенной им «машины смерти». Эти, получившие огласку факты, вызвали противоречивые отклики у медицинских работников. Некоторые специалисты расценили поддерживаемое врачом самоубийство как более предпочтительный перед активной эвтаназией путь для больного. Их оппоненты выдвигали ряд морально — этических соображений против «ассистированного самоубийства». Совет по этике и судебным делам Американской медицинской ассоциации (АМА), рассмотрев многочисленные мнения по этому вопросу вынес следующее решение: «В определенных случаях ассистируемое врачом самоубийство может выглядеть милосердным, однако в связи с возможностью нанесения вреда медицинской профессии оно не может быть оправданным» (N. Hastings, 1995).
Современная наука о возможности «жизни после смерти».
Еще десятилетие тому назад постановка вопроса о возможности жизни после смерти в медицинских научных кругах считалась не корректной. Сегодня же в Институте Человека Росийской Академии Наук (директор, академик И.Т.Фролов) разработана программа фундаментальных научных исследований в рамках проблемы человековедения, один из разделов которой посвящен именно этой теме.
Проблема жизни, смерти, бессмертия относится к числу вечных тем. Теологи, философы, антропологи, культурологи, а также специалисты других направлений многие тысячилетия пытаются разрешить ее. Но толчком к возобновлению интереса к этой проблеме в медицинском мире стали вышедшие в 1975 и 1977 годах книги доктора философии и психолога врача Раймонда А. Моуди «Жизнь после жизни» и «Размышления о жизни после жизни», в которых он впервые, как профессионал, описал динамику психического состояния лиц, перенесших клиническую смерть.
О переживаниях умирающих было известно очень давно. Писатели, философы, поеты, теологи описывали изменение ментального состояния лиц, соприкоснувшихся со смертью. Однако Моуди открыл новую страницу в изучении резервных возможностей человеческого организма и сделал попытку с научной точки зрения подойти к одной из вечных проблем возможности «жизни после смерти».
В этих книгах он анализировал данные о трех группах людей:
• переживания людей, у которых врачи констатировали смерть (т. е., перенесших состояние клинической смерти)
• отчеты пациентов, которые были на грани физической смерти в результате несчастных случаев и ранений
• отчеты людей, которые были у смертного одра умерших, рассказавших им о своих переживаниях на пороге смерти.
Интересно, что идея изучения этой проблемы появилась у него еще в студенческие годы, когда в 1965 году он услышал на лекции рассказ профессора философии о собственном опыте умирания и его воспоминания о периодах клинической смерти. Через несколько лет необразованная, пережившая клиническую смерть старая женщина описала ему практически те же переживания, о которых говорил профессор.
Моуди собрал данные о 150 лицах, причем более 50 человек из первой и второй группы были подробно опрошены лично автором, специалистом в области медицины и психологии. Большая часть опрошенных сожалела о том, что они не могут передать то особое чувство, которое они испытали при помощи человеческого языка.
Анализ рассказов умирающих позволил Моуди описать типичную схему последовательности субъективных переживаний пациентов, переживших клиническую смерть. Больные слышали отдельные фразы или же целые диалоги медицинского персонала, обсуждающих их состояние. Многие из них ощущали мир и спокойствие, слышали странные звуки (шумы, жужжание, щелчки, рев, звон, свист, хлопки), перезвон колокольчиков, «волшебную музыку». Необычайно часто пациенты описывали ощущение полета сквозь темное закрытое пространство (воронку, пещеру, туннель, цилиндр, долину, желоб или сточную трубу). После этого многие пациенты переживали явления выхода из своего физического тела и отделение от него, то есть декорпорацию. В этот период перед ними проходила вся жизнь, многие встречались с покойными родственниками и друзьями, с невиданным ранее «Светящимся существом», от которого исходила особая любовь и душевная теплота. Далее во многих сообщениях описывалось чувство достижения границы или предела и…возвращение.
Отношение к возвращению было различным: от сожаления до благодарности. Особое сожаление о своем возвращении высказывали люди, встретившиеся со «Светящимся существом». Опыт соприкосновения со смертью практически всегда оказывал влияние на дальнейшую жизнь человека. Французский психиатр Патрик Дьюаврин, изучавший лиц, перенесших клиническую смерть, отмечает изменение мировоззрения этих пациентов: у них появляется интерес к философской и духовной литературе, меняется иерархия ценностей, кардинально изменяется отношение к жизни и смерти. Они стали ценить каждый прожитый день и то что происходит «здесь и сейчас». Эти люди становятся более уравновешеными, умиротворенными, употребляют меньше алкоголя и лекарственных препаратов, чем до болезни, многие события в жизни приобретают для них особую значимость. В психиатрии этот феномен известен под названием «вновь приходящего опыта». Его вызывали экспериментальным путем, пропуская ток через введенные в мозг электроды.
Ярким примером переживания необычного состояния сознания является описанный в автобиографии эпизод из жизни швейцарского психолога, психиатра и психотерапевта Карла Густава Юнга, который он изложил в книге «Воспоминания, сновидения, размышления» (1994).
«В начале 1944 года я сломал ногу, после чего со мной случился инфаркт. Когда я лежал без сознания, у меня был бред и видения, — должно быть, это началось, когда я находился на пороге смерти: мне давали кислород и вводили камфору. Картины были столь ужасны, что мне уже казалось — я умираю. Моя сиделка потом говорила мне: „Вы были как будто бы окружены светом“. Подобные явления иногда наблюдают у умирающих. Я достиг какого — то предела, и не знаю, был ли это сон, или экстаз. Во всяком случае, со мной начали происходить очень странные вещи.
Мне казалось, что я нахожусь высоко в небе. Далеко внизу, в чудесном голубом свете, я увидел земной шар. Я видел материки, окруженные темно — голубым пространством океана. У ног моих лежал Цейлон, впереди — Индия. В мое поле зрения попадала не вся земля, но ее округлая форма отчетливо раэличалась, и серебристые контуры ее блестели сквозь этот чудесный голубой свет. Во многих местах шар казался пестрым или темно — зеленым, как оксидированное серебро. Слева вдали широкой полосой протянулась красно — желтая Аравийская пустыня, казалось, будто серебро принимает там золотисто — красный оттенок. Еще дальше я видел Красное море, а далеко — далеко сзади, „в крайнем левом углу“ я смог различить краешек Средиземного моря. Мой взгляд был направлен главным образом туда. Остальное все было неотчетливо. Я видел также снежные вершины Гималаев, но они были скрыты туманом. „Вправо“ я не смотрел вовсе. Я знал, что собираюсь отправиться куда — то далеко от земли.
Потом уже я узнал, как высоко нужно находиться, чтобы видеть такое огромное пространство: на полуторатысячеметровой высоте! Земля с такой высоты — самое удивительное и волшебное зрелище из всего, что я когда — либо видел.
Но через некоторое время я отвернулся. Я стал, скажем так, — спиной к Индийскому океану и лицом к северу. Но потом мне показалось, что я повернулся к югу. Нечто новое возникло в моем поле зрения. В некотором отдалении я увидел огромный темный камень, похоже, это был метеорит величиной с дом, а может и больше. Как и я, он парил в космосе.
Похожие камни я видел на побережье Бенгальского залива. Это был темный гранит, который идет на постройку храмов. Мой камень был из такого гранитного блока. В нем был вход, и он вел в маленькую прихожую. Справа от входа на каменной скамейке сидел в позе лотоса черный индус. Он был весь в белом, и он был совершенно неподвижен. Он ожидал меня. Две ступеньки вели сюда. Слева, на внутренней стене, находились храмовые ворота. Я увидел множество крошечных отверстий — углублений, каждое было наполнено кокосовым маслом, и в каждом стоял горящий фитиль. Они окружали дверь, образуя кольцо ярких огней. На самом деле я однажды уже видел это, в храме Святого зуба, в Канди (Цейлон), дверь в храм была окружена несколькими рядами масляных ламп.
Когда я приблизился к ступенькам, со мной случилась странная вещь: у меня возникло чувство, что все, что было со мною прежде — все это сброшено. Все, что я планировал, чего желал и о чем думал, вся эта фантасмагория земного существования вдруг спала или была сорвана, и это было очень больно. И все же что — то осталось: все, что я когда — либо пережил или сделал, все, что со мною случалось — все осталось при мне. Я мог бы сказать: это было со мной и это был я. Это было то, что меня составляло, это была моя история, и я чувствовал, что это и есть я. „Я — и это все, что со мною происходило, и все, что я совершил“. — Этот опыт принес мне ощущение крайнего ничтожества и — в то же время — великой полноты. Не было более ничего, в чем бы я нуждался или чего бы я желал — ведь я уже прожил все, чем я был. Сперва мне казалось, будто во мне что — то уничтожено, будто у меня что — то отнято. Но потом это прошло бесследно. Я не жалел о том, что у меня отнято. Наоборот: со мною было все, что меня составляло, и ничего другого у меня быть не могло.
Но меня занимало и нечто иное: когда я приблизился к храму, у меня возникла увренность, что я сейчас войду в освещенную комнату и встречу там всех тех людей, с которыми я действительно связан. Там я, наконец, пойму, — в этом я тоже бьи уверен, — что я собой представляю, каков мой исторический контекст. Я узнаю, что было прежде меня, зачем явился я, и что это общий поток, которому принадлежит и моя жизнь. Моя жизнь часто казалась мне историей без начала и конца. Я ощущал себя каким — то фрагментом, отрывком текста, который ничто не предваряло и за которым ничто не последует. Мою жизнь словно вырвали из некой цепи, и все мои вопросы остались без ответа. Почему все случилось именно так? Почему я пришел именно с этими мыслями, а не с другими? Что я сделал с ними? Что из всего этого следует? Я был уверен, что все узнаю, как только войду в каменный храм. Я узнаю, почему все произошло так, а не иначе. Я встречу там людей, которые знают ответы, — знают о том, что было прежде и что будет потом.
Пока я обо всем об этом размышлял, случилось нечто, из — за чего я вынужден был отвлечься. Снизу, оттуда, где была Европа, явился вдруг некий образ. Это был мой доктор, вернее, его лик в золотистом нимбе — словно в лавровом венке. Я его тотчас узнал: „А, это же мой доктор, тот, что меня лечил. Только теперь он явился мне в облике базилевса — царя Коса. Привычный мне образ был лишь временной оболочкой. Теперь же он явился в своем изначальном облике“.
Видимо, я тоже пребывал в своем изначальном облике, — хотя я не мог видеть себя со стороны, я не сомневался, что так оно и есть. Когда он предстал передо мною, между нами произошел безмолвный разговор. Мой доктор был послан с Земли с некой вестью: это был протест против моего ухода. Я не имел права покидать Землю, и я должен был вернуться. Как только я осознал это, видение прекратилось.
Я был глубоко разочарован: теперь все стало казаться мне бессмысленным. Напрасно я с такой болью освобождался от всех своих иллюзий и привязанностей, и мне уже не позволено будет войти в храм, и я не узнаю тех, с кем мне надлежит быть.
В действителькости прошло еще добрых три недели, прежде чем я окончательно вернулся к жизни.
После болезни у меня начался период плодотворной работы. Большое количество принципиальных для меня работ было написано именно тогда».
Анализ переживаний больных, соприкоснувшихся со смертью, и выводы, сделанные доктором Моуди, побудили целый ряд ученых к проверке полученный данных, ибо они противоречили общепринятым в медицине взглядам и у ряда исследователей возникли сомнения в реальности полученных результатов. В дальнейшем научная достоверность описанной Р. Моуди динамики ментального состояния у лиц, переживших клиническую смерть, была подтверждена исследованиями доктора психологии из США Кеннетом Рингом, который со своими сотрудниками в течении 13 месяцев разыскал и проанализировал случаи клинической смерти и пришел к выводу о существовании феномена, описанного Моуди, который впоследствии был назван «феномен НДЕ» (феномен околосмертельного опыта — near death expiriense). В результате клинико — психопатологического анализа воспоминаний 102 больных, переживших клиническую смерть, доктор К. Ринг выявил следующее:
• 60 % больных испытывали особое чувство покоя и умиротворения;
• 37 % — выход из физического тела и ощущение парения над ним;
• 26 % — наблюдали панорамное видение;
• 23 % — ощущали полет в темном пространстве (туннель, цилиндр, колодец и т. п.);
• 16 % — видели «Светящееся существо»;
• 8 % — встречались с умершими родственниками.
Примечательно, что аналогичные переживания описывались пациентами из различных стран, исповедующими различные религии или атеистами, имеющими различный жизненный и профессиональный опыт.
Подтверждение реальности «феномена НДЕ» было получено и американским кардиологом Сейбом, который изначально очень скептически отнесся к концепции Моуди и с целью ее опровержения провел анкетирование медицинского персонала реанимационной службы штата Флорида. Полученные результаты полностью подтвердили правильность проверяемой гипотезы и настолько потрясли Сейба, что всю свою дальнейшую жизнь он посвятил изучению «феномена НДЕ» и даже разработал 10–ти ступенчатую модель состояния клинической смерти, названную впоследствии его именем.
В настоящее время «феномен НДЕ» активно изучается учеными, по данным которых около 30 % пациентов, переживших клиническую смерть, находились в состоянии НДЕ. В 1981 году организована международная ассоциация по изучению «феномена НДЕ».
Неоднократно предпринимались попытки объяснить симптомы, сопровождающие НДЕ, с точки зрения биологической модели медицины, ориентирующейся на сугубо физиологическую и биохимическую интерпретацию фактов. При наступлении клинической смерти наступает гипоксия мозга, вследствии чего происходит кислородное голодание, в том числе и различных рецепторов, каждый из которых однотипно, но специфически реагирует на ишемию. Зрительные рецепторы — вспышками яркого света; слуховые — ощущениями, напоминающими шум, звон, свист, шорох, вестибулярные — ощущения полета, падения, стремительного вращения по замкнутому пространству.
Впоследствии гипоксия мозга может компенсаторно усилить работу корковых нейронов, следствием чего может быть поток воспоминаний или обманы восприятия.
С точки зрения психологии феномен изменения временных и пространственных отношений может быть объяснен наличием у человека особых механизмов временной децентрации, т. е. «способности взглянуть на свою жизнь с любого ее хронологического момента, порой даже — с точки зрения момента, выходящего за границы собственной жизни.» Такая децентрация предполагает возможность переноса временного центра от момента хронологического настоящего в любой момент хронологического прошлого.
Временная децентрация, как правило, сочетается с децентрациями восприятия (изменение центра перцептивного пространства) и мышления (способность перехода от одной частной точки зрения к другой) (Ж. Пиаже, 1969 г).
По мнению Е. И. Головахи и А. А. Кроник (1984), благодаря механизмам децентрации человек способен к «объемному видению» каждого момента жизни с точки зрения любого другого момента, а также целостному осознанию своего жизненного пути.
Психодинамически ориентированные психиатры пытаются объяснить «феномен НДЕ» с точки зрения психоаналитической концепции.
З. Фрейд выдвинул идею, согласно которой для поддержания жизни человека необходимы психологические защитные механизмы, действующие как барьер на пути раздражителей. Основываясь на этой гипотезе, O. Pifister (1930) сделал психодинамический анализ предсмертных переживаний и пришел к выводу о психодинамических механизмах шоковых мыслей и фантазий, которые, по его мнению, возникают у человека в момент смертельной опасности и, действуя как защитные механизмы, спасают его от сверхсильной психотравмы.
По мнению O. Pifister, смертельная опасность способствует включению сразу нескольких защитных механизмов. Один — это иллюзия, что опасность преодолима. Истинное положение вещей при этом искажается. Другой — обострение способности регистрировать все свои ощущения.
Когда реально бороться с ситуацией человек уже не может, ориентировка в реальности теряет психологический смысл и на первый план выходят подавляемые ранее фантазии. Воспоминания из прошлой жизни, переживания типа «дежа вью», представления о будущем рассматриваются автором как защитное искажение действительности. Крайней формой бегства от реальности O. Pifister считает бегство в трансперсональное переживание (рай, небеса и т. п.), что с позиций психоанализа является «регрессией в океаническую благостность перинатального существования». Он рассматривает переживания при соприкосновении со смертью, как «блестящую победу иллюзии над реальностью».
В книге известного трансперсонального психолога Станислава Грофа и доктора философии, медицинского антрополога Джоан Хэлифакс «Человек перед лицом смерти» (1996) описано еще одно уникальное психоаналитическое исследование, опубликованное психоаналитиком R.C.A. Hunter (1967). За 2 часа до несчастного случая он провел очередной психоаналитический сеанс 34 летней психически и физически здоровой медицинской сестре, долгое время до этого проходившей у него курс психоаналитической терапии в связи с межличностными проблемами, возникшими у нее с мужем.
После окончания психоаналитического сеанса она поехала к зубному врачу, который диагностировал прикорневой абсцесс и назначил ей пенициллин, таблетку которого медсестра и приняла у него в кабинете. Через 20 минут, во время поездки с мужем домой в автомобиле у нее развился отек гортани с последующей потерей сознания. Она была доставлена в больницу в состоянии клинической смерти, где и была выведена из анафилактического шока. На следующий день она приступила к работе и смогла обсудить свои переживания во время психоаналитического сеанса с психотерапевтом. Между двумя сеансами прошло всего 22 часа, за которые пациентка приобрела опыт переживания умирания.
Проанализировав рассказ пациентки, R.C.A. Hunter выявил те же защитные механизмы, которые были описаны O. Pifister. Основываясь на трехстадийной классификации переживаний умирания R. Noyes (1972), он описал следующие закономерности динамики течения ментальных процессов:
• на первой стадии — стадии сопротивления, когда человек осознает смертельную опасность, у него появляется кратковременная реакция страха, которая сменяется отрицанием угрозы;
• на второй стадии — происходит обзор событий жизни с преимущественной фиксацией на счастливых моментах или периодах жизни или на ситуациях кризиса, которые благополучно разрешились;
• третья стадия — трансцендентности — сопровождается бегством в трансперсональные переживания.
Таким образом, по мнению психодинамически ориентированных психотерапевтов, в основе «феномена НДЕ» лежат психодинамические механизмы шоковых мыслей и фантазий, которые играют роль защитных механизмов в момент смертельной опасности.
Динамика «освоения смерти» у лиц, переживших процесс соприкосновения с ней в результате неожиданно возникших несчастных случаев иная. Первое научное исследование в этой области было проведено не медиком, а Швейцарским профессором геологии Альбертом Хеймом, который сам пережил несколько трагических случаев в Альпах и неоднократно беседовал и читал отчеты сорвавшихся со скал и оставшихся в живых альпийских скалолазов.
В течение 25 лет после своего собственного, почти фатального, падения он собирал, обобщал и обрабатывал также и отчеты людей различных других специальностей, оставшихся в живых после экстремальной ситуации. Результаты этой работы были доложены им в 1882 году на заседании Швейцарского альпийского клуба и опубликованы в ежегоднике этого клуба под названием «Замечания по поводу падений, опасных для жизни». В своем докладе Хейм обратил внимание на то, что приблизительно 95 % исследуемых им лиц переживали аналогичное ментальное состояние в минуты приближающейся смерти. Эти переживания были однотипны и не зависели ни от образования, ни от возраста, ни от причины экстремальной ситуации.
Спустя 90 лет, профессор психиатрии Университета штата Айова доктор Noyes R. (1971, 1972), проанализировав множество отчетов и рассказов людей, соприкоснувшихся со смертью, с психологической и психиатрической точек зрения подтвердил гипотезу Альберта Хейма о типологическом единстве и характерной последовательности смены ментального состояния у этой категории людей и описал феномен околосмертельного опыта (НДЕ).
Он выделил 3 стадии переживаний, через которые проходят люди, находящиеся под внезапно возникшей угрозой смерти
1 стадия — сопротивление. На этой стадии происходит осознание смертельной опасности, возникает чувство страха и тревоги, появляется осознание неотвратимости конца. В этот период у человека максимально мобилизуются физические и умственные способности, его действтя максимально эффективны, его силы направлены на собственное спасение. Их деятельность осознанна, воля к жизни и страх смерти придают им силы. В момент осознания неотвратимости конца все бурные чувства, страх исчезают, появляется умиротворенность и безмятежность.
2 стадия — обзор жизни. Человек перестает активно сопротивляться неминуемой гибели и начинает как бы со стороны наблюдать за происходящим, Многие из переживших процесс соприкосновения со смертью отмечали ощущение выхода из тела и говорили, что они спокойно наблюдали, как тело движется к гибели. Параллельно с этим возникали панорамные воспоминания о самых ярких и важных событиях в жизни. Обзор жизненных событий имел разнообразную хронологическую последовательность, очень часто присутствовали яркие воспоминания детства. У большинства лиц этот обзор сопровождался положительными эмоциями, чувством необыкновенного спокойствия или экстаза, гораздо реже были зафиксированы негативные эмоции.
3 стадия — трансцендентности — является естественным продолжением стадии обзора жизни. Но все события видятся во все возрастающем отдалении и могут достичь такого положения, при котором человек одновременно видит всю жизнь как единое целое. Затем умирающий испытывает особое духовное состояние, которое обозначается как «мистическое, трансцендентальное, космическое» сознание. Американский психолог, один из лидеров гуманистической психологии, создатель иерархической теории потребностей Абрахам Маслоу (1908–1970) назвал это состояние «пиковым переживанием». Оно сопровождается изменением восприятия, утратой чувства пространства и времени, ощущением духовного возрождения и единства со всеми людьми, природой, миром и Богом.
С точки зрения традиционной психиатрии мистические переживания расцениваются как психопатологические и считаются признаком психотического процесса. A. Maslow (1964) показал, что «пиковые переживания» относятся к категории «выше нормы, а не ниже или вне ее». Катамнез людей, имеющих подобный мистический опыт показал их положительный личностный рост, «самоактуализацию» и «самореализацию».
Весьма интересны субъективные переживания лиц, совершивших суицидальные попытки и оставшихся в живых. Психиатр Ленглипортерского психоневрологического института в Сан — Франциско Rosen D. описал переживания 7 из 8 пациентов, оставшихся в живых после прыжка с моста «Золотые ворота» в Сан — Франциско. Этот мост называют «мостом самоубийц», так как с момента его открытия в 1937 г. зарегистрировано около 1000 случаев прыжков в Тихий океан, многие из которых завершились фатально.
Rosen D., проанализировав отчеты о переживаниях выживших, обнаружил их поразительное сходство: все они во время и после прыжка переживали измененное состояние сознания с утратой чувства пространства и времени, а также ощущали духовное возрождение и единение с человечеством, всем миром и Богом. Однако, в отличие от трех стадий, описанных Noyes R, у суицидентов отсутствовала стадия борьбы и сопротивления; воспоминания о прошлых событиях и обзор жизни были редуцированы или отсутствовали. Стадия транцендентных переживаний была ярко выражена. Rosen D. связывает эти особенности с тем, что лица, планирующие самоубийство, уже пережили стадии сопротивления и обзора жизни на этапе принятия решения.
Проведя катамнестическое наблюдение за этими пациентами, он выявил положительную динамику в эмоционально — волевой сфере, отметил пробуждение или усиление духовных чувств, новое, оптимистическое восприятие мира и жизни, уменьшение аутоагрессивных тенденций.
В этой главе в основном проанализированы исследования психиатров, психологов и психотерапевтов. Безусловно, что эта тема требует комплексного изучения в рамках междисциплинарных программ. Однако уже сегодня можно сказать, что для оказания адекватной психиатрической и психологической помощи умирающим людям, потребность в которой возрастает с каждым годом, необходимо изучение танатологии как отдельного раздела психиатрии и медицинской психологии.
В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что танатология подчеркивает чрезвычайную ценность жизни. Она стремится улучшить ее качество, особенно той ее части, которая называется умиранием. Она стоит на стороне лучшей смерти, а не смерти как первичной цели. Люди хотят принимать участие в собственной судьбе, в том числе и вопросах своей смерти или хотя бы иметь выбор информированного сотрудничества.