«Закупоренная» ярость

«Закупоренная» ярость

Ко мне обратилась 48-летняя женщина с жалобами на то, что головные боли, от которых «раскалывалась голова и меркло в глазах», случавшиеся по крайней мере дважды в неделю на протяжении последних десяти лет, лишали ее способности делать что бы то ни было. Доктора (включая невропатологов и психиатров) объясняли ее головные боли то множественной аллергией, то сосудистым давлением, то быстрой утомляемостью глаз (астенопией), то нервным напряжением. Другие врачи считали, что у нее классический случай мигрени. Один из консультантов заявлял, что ее головная боль — просто средство привлечения внимания. Она сидела на специальной диете, а среди использовавшихся методов лечения (не считая транквилизаторов, болеутоляющих средств и разнообразных других лекарств) были психоанализ, диатермия, массаж, релаксация, биологическая обратная связь, ношение специальных очков и гипноз. Некоторые из этих методов облегчали ее страдания на некоторое время, но в целом мучительные боли продолжались, и женщина была вынуждена принимать все более и более сильнодействующие болеутоляющие препараты.

Среди значимых событий в ее жизни были следующие: отец бросил семью (ее саму, мать и старшую сестру), когда ей было десять лет. Через пять лет он вдруг снова появился и пожелал вернуться в дом. Мать отказала ему, после чего он застрелил ее, а затем покончил с собой. Около четырех лет моя пациентка прожила с теткой по материнской линии, а потом вышла замуж. Ее головные боли начались примерно в то время, когда: а) ее единственная дочь поступила в колледж и перестала жить с родителями; б) ее тетка (приемная мать) умерла; в) она унаследовала довольно существенную сумму от брата отца. Эти три события оказали весьма серьезное и непростое воздействие на жизнь женщины. Вот что мы обнаружили, поработав с совокупностью образов, присутствовавших в сознании женщины.

С десяти лет — возраста, когда отец ушел из семьи, — она чувствовала злость и ярость по отношению к нему. (Было, конечно, много других чувств, но ярость преобладала.) По многим причинам эти эмоции оставались вытесненными. Убийство матери и самоубийство отца оглушило ее, травма была невыносимой, она чувствовала безумную ярость, страх и была полностью дезориентирована. В доме тетки, где она была окружена любовью, ей удалось направить свою энергию в конструктивное русло. Последующие события — обучение, замужество, рождение ребенка — позволили ей сконцентрироваться на созидательной деятельности. Но когда она поняла, что ее материнские труды подошли к концу, когда смерть тетки разрушила единственную теплую связь со страшным прошлым и когда на нее, как неделикатная попытка покаяния, обрушилось наследство из отцовской семьи, давно вытесненные эмоции прошлого вырвались наружу. Ее захлестнула ненависть и ярость из-за всех страданий, причиненных ей отцом. Она не знала, что делать с ними, не знала, как справиться с нервным напряжением и выплеснувшимся из прошлого гневом. (Некоторые психотерапевты сочли бы необходимым отметить, что мать умерла от пулевых ранений в голову).

Не знаю, соответствовали ли действительности выводы, сделанные в результате проведенного нами анализа, но воображение женщины было переполнено образами, в которых ее отцу воздавалось должное за сделанное им. Она не могла представить себе отца как человека психически больного и заслуживающего жалости, а не ненависти. Поэтому я помог ей создать серию образов страшной кары, обрушивающейся на голову ее покойного отца. Она описывала чудовищные сцены, происходившие с ним в ее воображении. Однажды она отправилась далеко в прошлое и представила себе отца маленьким мальчиком, подвергающимся расчленению. Мне редко приходилось сталкиваться с такой яростью, особенно у человека, поведение которого во всех других обстоятельствах было сердечным, мягким, сочувственным и добрым. Обращаясь к агрессивным образам, она начинала корчиться, всхлипывать, рычать и у ее рта в буквальном смысле появлялась пена. Через три месяца «сеансов ненависти» (как она сама их назвала), происходивших раз в неделю, она сообщила мне о том, что ее головные боли существенно уменьшились. За прошедшие с тех пор пять лет ухудшений в ее состоянии не произошло.

Столь драматические истории случаются редко. Тем не менее страдающим головными болями, особенно тем, кому не помогают процедуры релаксации и биологической обратной связи, я могу дать два конкретных совета. 1) Давайте выход гневу в своем воображении. 2) Всегда помните о том, что ярость в реальной жизни редко приносит положительные результаты, а вот уверенное (в противоположность агрессивному) поведение, часто оказывает благоприятное воздействие на нашу эмоциональную сферу.

Поскольку читатели этой книги, скорее всего, делятся на две группы — те, кто хочет использовать образы для того, чтобы осуществить положительные изменения в своей жизни, и профессионалы, которые, возможно, будут применять приводимые техники в своей работе, — я хотел бы уделить внимание обсуждению одного теоретического вопроса с профессионалами. В описанном случае психоаналитики легко обнаружат, что в работе с пациенткой были использованы некоторые психодинамические принципы. Действительно, существенная часть лечения, на первый взгляд, была основана на модели катарсиса, в которой участвовало «смещение», «отрицание», «сублимация» и «идентификация». Было бы абсолютно неправильным полагать, что я придерживаюсь подобных объяснительных схем и принципов. Процедурами отреагирования можно пользоваться, даже не соглашаясь с постулатами психодинамики. Другими словами, можно ярко переживать сильные эмоции из прошлого, не будучи приверженцем фрейдизма. Я привел этот пример, чтобы показать, что «высвобождение ярости» может быть эффективным в тех случаях, где многие другие методы оказались бессильными. Этот факт не усиливает и не ослабляет позиций какой-либо психотерапевтической системы. Убежденный сторонник оперантного обусловливания без труда поймет, что для достижения положительного результата не обязательно обращение к подсознанию. Кстати, не забудем о том, что в случае этой пациентки психоанализ не принес желаемого плода.