Биологическое созревание и социальная зрелость: историческая загадка

Биологическое созревание и социальная зрелость: историческая загадка

Определение того, что такое социальная зрелость, меняется на протяжении истории общества, так же как меняется и «возраст взрослости». В различных культурах время, когда мальчик становится мужчиной, кодифицируется посредством ритуалов, и сдвиг этого времени в истории весьма показателен.

В еврейской традиции наступление 13 лет отмечается бар-мицвой. В наши дни это весёлый ритуал, полный символики. Однако когда празднование закончено, мальчик остаётся мальчиком. Ритуал бар-мицвы, вероятно, отражает реалии трёхтысячелетней давности, когда тринадцатилетие было возрастом перехода от мальчика к мужчине, со всеми его глубокими коннотациями.

Ритуалы инициации, символизирующие вхождение во взрослый мир, имеются и в других культурах. На индонезийском острове Бали я наблюдал церемонию мепанес (опиливания зубов). Мепанес отмечается в позднем отрочестве, примерно в возрасте 16 лет, и является предварительным условием для участия в любом взрослом предприятии, например для вступления в брак. В окружении разукрашенной толпы, под звуки церемониальных барабанов, зубы юноши или девушки опиливаются сангингом (младшим индуистским монахом). Символизм ритуала показателен.

Ида Багус Мадхе Адняна, зубы которого были ритуально подпилены всего несколько лет назад, объяснил мне значение церемонии следующим образом. Приобретая гладкие и ровные зубы, подросток отделяется от животных, у которых зубы острые и неровные. Подравнивание зубов символизирует присоединение к цивилизованному миру. Подпиливаются шесть верхних зубов, соответствующие шести порокам: кама (удовольствие), кродха (гнев), лобха (жадность), моха (пьянство), мада (высокомерие) и матсуя (зависть). Подравнивание зубов символизирует сдерживание этих импульсов и приведение их под контроль разума. Мы уже знаем, что многие из этих социально нежелательных черт сдерживаются лобными долями и становятся неуправляемыми в случае лобно-базального повреждения.

По мере того, как общество становилось более сложным и все более управляемым мозгом, а не мускулатурой, а также по мере увеличения продолжительности жизни, возраст зрелости повышался. В современных западных обществах 18 лет (или около того) кодифицируется законом как возраст социальной зрелости. Это возраст, когда человек может голосовать и нести ответственность за свои действия перед законом как взрослый.

Восемнадцатилетие является также тем возрастом, когда созревание лобных долей относительно завершено. Для измерения хода созревания различных структур мозга могут быть использованы различные оценки. В числе таких наиболее распространённых измерений находится миелинизация проводящих путей5. Длинные проводящие пути, связывающие различные части мозга, покрываются белой жировой тканью, называемой миелином.

Миелин изолирует проводящие пути, ускоряя передачу по ним нервного импульса. Наличие миелина делает коммуникацию между различными частями мозга более быстрой и надёжной. Очевидно, что длинные связи особенно важны для лобных долей, — управляющего мозга, — так как их роль заключается в координации активностей многих частей мозга. Лобные доли не могут полностью войти в свою роль лидера до тех пор, пока не будут полностью миелинизированы проводящие пути, соединяющие лобные доли с отдалёнными структурами мозга.

Соответствие возраста относительно полного созревания лобных долей и возраста социальной зрелости, вероятно, является не просто совпадением. Без знания нейронауки, но основываясь на аккумулированном житейском здравом смысле, общество осознает, что индивид обретает адекватный контроль над своими импульсами, побуждениями и желаниями только в определённом возрасте. До этого возраста индивид не может считаться полностью ответственным за свои действия ни в правовом, ни в моральном отношении. Эта способность, по-видимому, решающим образом зависит от зрелости и функциональной целостности лобных долей.

Если рассматривать отношение между возрастом социальной зрелости и созреванием лобных долей в историческом контексте, встают интересные вопросы. В древних и средневековых обществах социальная взрослость достигалась в значительно более раннем возрасте, чем сегодня. Подростки часто управляли королевствами, часто вели армии в битвы. Фараон Египта Рамзес Великий, библейский царь Давид и Александр Македонский — все они провели свои основные военные кампании, когда им было чуть больше 20 лет. Фактически, Александру едва исполнилось 20, когда он пересек Босфор, вторгся в Персию, и начал этим объединение Востока и Запада. Он умер в 32 года, создав одну из величайших империй на Земле, от современной Ливии до Индии. В России Петр Великий начал ломать основы и преобразовывать свою страну, когда ему ещё не было 20. Все доступные данные свидетельствуют, что ни одна из этих исторических фигур не была марионеткой в чьих-то других, более «зрелых» руках. Каждый из них в весьма юном возрасте принимал на себя всю полноту решений, был устремленным в будущее лидером своего народа, и каждый из них оставил неизгладимый след в истории цивилизации. Однако сегодня в наиболее развитых странах люди их возраста законом отстранены от занятия высших постов по причине их предполагаемой «незрелости». По закону, президенту США должно быть по крайней мере 35 лет, что отсекло бы многих великих исторических деятелей от ведущих социальных позиций в нашем обществе.

Означает ли это, что некоторые из наиболее важных решений в истории принимались биологически незрелыми мозгами? Сделаем ещё один шаг в развитии этой мысли: может быть, большая часть человеческой истории является неврологическим эквивалентом молодежной тусовки, а большинство решающих конфликтов в древней и средневековой истории лучше всего смоделировано в «Повелителе мух» Уильяма Голдинга?6 Роль старейшин как арбитров, посредников и, в общем, «мудрецов» имела важнейшее значение в древних обществах. Не потому ли, что старейшины были носителями неврологической, а не только социальной зрелости?

Или скорость биологического созревания лобных долей, возможно по крайней мере частично, зависит от факторов среды (а в человеческом обществе — культурных факторов), таких как ранняя необходимость принимать на себя «взрослые» роли и подключаться к принятию сложных решений (гипотеза, высказанная моим студентом Джоном Солерно)? В нашу эпоху быстрых социальных изменений вопрос соотношения природы и среды применительно к лобным долям интересен и с теоретической, и с практической точки зрения. У нас, конечно, нет данных функциональной нейровизуализации мозга из античных времен. Не представляется особенно практичной и идея сканирования мозга юных вождей немногих сохранившихся примитивных обществ в джунглях Амазонки или в Папуа Новой Гвинее. Но экспериментирование с приматами может помочь ответить на этот вопрос.