Глава 2. ЮНГ, СИНХРОНИЧНОСТЬ И ИСТИННОЕ я (SELF)
Глава 2. ЮНГ, СИНХРОНИЧНОСТЬ И ИСТИННОЕ я (SELF)
Путешествие в страну психиатрии и аналитического тренинга Юнга. Введение в юнгианскую концепщю архетипов, коллективного бессознательного, синхроничности и Self.
Благодаря серии различных событий и встреч я стала юнгианским аналитиком. Однако на это потребовалось время. На последнем курсе мединститута я начала задумываться о специализации в психиатрии, поскольку считала что контакт со взрослыми пациентами психиатрической клиники и психиатрической консультации необычайно интересен, а работа очень благодарная. И хотя я не имела опыта, пациенты считали что мои беседы им сильно помогают. Я отправила заявление в Институт Нейропсихиатрии отделения Медицинского Центра в Сан Франциско при Калифорнийском Университете, где я закончила обучение, однако мне не удалось собрать соответствующих рекомендаций. Поэтому я выбрала специализацию терапевта и начала работу в областной больнице Лос Анджелеса. Когда я соскучилась по Сан Франциско и получила определенный опыт в лечении заболеваний, связанных с алкоголизмом таких как цирроз печени, расстройства желудка, начальные стадии delirium tremens и т. д., совершенно неожиданно мне пришла телеграмма из Института Нейропсихиатрии Ланглея Портера, уведомляющая меня о том, что я принята на стационарную практику. Вероятно вместо рекомендательных писем взяли во внимание результаты моей учебы. Меня просили поспешить и ответить телеграммой. Необходимость быстрого принятия решения заставила меня согласиться с этим предложением. У меня не было уверенности должна ли я стать психиатром. Однако я решила, по крайней мере начать с этой специализации. Если бы оказалось что психиатрия меня не устраивает, то все таки такой опыт мог бы мне пригодиться, независимо от того чем бы мне пришлось заниматься в будущем.
Я начала работу в больнице, где лечили страдающих психозами. Пациенты временами были не в состоянии действовать самостоятельно или же проявляли тенденции к самоубийству. Пребывание в больнице должно было помочь им выжить в периоды глубоких депрессий. Под моей опекой находилось шесть пациентов. Это были так называемые «первичные пациенты», не подвергавшиеся ранее госпитализации. Они не казались мне чуждыми или странными. Я понимала, что они стараются, насколько у них хватает сил. В каждом из них была вполне здоровая, сотрудничающая со мной часть личности и больная деструктивная часть, без надежды, мучимая галлюцинациями. Я могла прочувствовать их ситуацию и заняться ими. Я старалась работать с личностью как с целым не концентрируясь на самом лечении болезни или лечении «случаев». От контактов с этими пациентами я получила уверенность, что это и будет работой моей жизни.
У каждого из нас был супервизор, который три года контролировал нашу работу. Большинство из них были фрейдистами или эклектическими психоаналитиками, поскольку эту ориентацию в тот период представлял институт. Там также оказалась небольшая группа юнгианских психиатров. Мне снова повезло, поскольку моими опекунами стали Джон Перри и Дональд Санднер. В этот период Джосеф Уилрайт вел юнгианские семинары, позже я познакомилась еще с одним приверженцем Юнга, это был Джон Таллей. Он был консультантом одного из хронических случаев. Потом я узнала, что Институт Ланглея Портера был тогда единственным местом в Соединенных Штатах, где работали юнгианские супервизоры и проводились юнгианские семинары и что мой опыт в этой области был довольно нетипичен. Если бы не эти, кажущиеся случайными встречи, я бы не смогла познакомиться с концепцией Юнга.
Доктор Уилрайт — высокий, приятный в обхождении, человек, семинары которого проводились неформальным образом без особого теоретизирования. Они были зачастую весьма интересны, поскольку он был великолепным актером с богатым репертуаром разнообразных анекдотов. Это он дал мне представление о Юнге. Уилрайт ранее прошел полный анализ у самого Юнга и являлся одним из основателей Си Джи Юнг Институт оф Сан Франциско.
Юнг представлялся мне сильной личностью, человеком более напоминавшим швейцарского крестьянина, нежели академического ученого. Я узнала, что он был харизматичен, чем притягивал к себе людей, умел смеяться от всего сердца и был весьма спонтанным (что трудно себе представить по его работам). Его творческая мысль глубоко впечатляла, а интуиция граничила с паранормальными способностями, которые в общем нередко проявлялись в его семье.
В концепциях Юнга меня притягивал взгляд о том, что людей мотивируют также побуждения творческого и духовного характера, а не только агрессивные и сексуальные инстинкты, на которых концентрировались работы Фрейда. Когда я закончила стажировку, я захотела попасть в Си Джи Юнг Институт. Восемь лет спустя я убедилась, что это действительно было мое место. Я стала дипломированным юнгианским аналитиком.
Однажды мне пришлось участвовать в семинаре доктора Элизабет Остерман о синхроничности. Я впервые встретилась с этой темой. Доктор Остерман говорила о том, что Вселенная имеет тенденцию порождать определенные образцы значений и привила нам убеждение о глубокой важности проблем, которых невозможно полностью охватить интеллектом. В то время я еще не до конца понимала смысл этих утверждений, хотя и ощущала их важность интуитивно. Другие участники семинара, казалось тоже имели подобные или большие проблемы, я вспоминаю протесты моих коллег, чья рациональность была подвергнута тяжелым испытаниям, по видимому синхроничность является одной из наиболее эзотерических концепций Юнга, которая приводит мысли в творческое беспокойство. Несколько последующих лет я много читала на эту тему, начиная осмыслять синхронические события в своей жизни. Теория из абстрактной идеи стала реальностью моей жизни, я убедилась в ее ценности в психотерапевтической практике.
Юнг писал о синхроничности в позднем периоде своей жизни. Главный его труд, на эту тему: «Синхроничность: принцип акаузальных связей», был издан в 1952 году, когда ему было уже более 70 лет. Юнг назвал его попыткой «слитно представить все то, что я могу сказать на эту тему», предпринятой затем чтобы «положить начало отрасли малоизвестной, но с высочайшим философским значением». Эта работа является сложным, с большим количеством приписок трудом, который был прочитан в виде лекции годом раньше под титулом «О синхроничности». Синхроничность оставалась малоизвестной теорией, возможно из-за трудного языка, возможно потому, что интеллектуальное осознание этой концепции требует значительного участия интуиции.
Юнг ввел понятие синхроничности в 1930 году, в речи, посвященной памяти своего друга Ричарда Вильгельма, синолога и переводчика многих древних китайских текстов. Однако первый набросок концепции синхроничности появился в 1949 в предисловии к «Книге перемен» (И-Цзин), переведенной Вильгельмом. В течении почти тридцати следующих лет Юнг лишь смутно упоминал в своих работах о синхроничности. Эта концепция долго созревала.
Синхроничность это описательный термин для обозначения отношений между двумя событиями, связанными общим значением. Он определяет связь не имеющую причинно — следственного характера. Чтобы проиллюстрировать это понятие Юнг описывает событие, произошедшее с его пациенткой «всегда знающей все лучше других», что существенно затрудняло продвижение терапии.
После множества бесплодных усилий смягчить ее рационализм более человечным восприятием, мне пришлось ограничиться надеждой, что произойдет нечто неожиданное и иррациональное, что сможет разбить интеллектуальную реторту в которую она загнала сама себя. Во время одной из наших сессий я сидел напротив ее, спиной к окну, слушая риторический поток ее слов. Она была под впечатлением сна, прошлой ночи, в котором кто-то дал ей золотого скарабея — дорогое украшение. В то время как она рассказывала о своем сне я услышал мягкие удары по стеклу, обернувшись я заметил большого размера насекомое, пытающееся проникнуть в комнату, мне показалось это довольно странным. Я сейчас же открыл окно, впуская его внутрь. Это был жук, а его желто-зеленый цвет напоминал золотого скарабея. Я протянул его пациентке со словами: «Вот ваш скарабей». Это событие пробило столь долгожданную брешь в ее рационализме, ломая интеллектуальное сопротивление. Теперь можно было успешно сконцентрироваться на продолжении терапии.
То, что жук появился именно в этот момент стало для женщины необычайным совпадением. Такого типа значимые совпадения сильно впечатляют глубокие слои психики. Пациентке был необходим эмоциональный опыт, который дал бы ей возможность измениться, и насекомое стало именно таким переживанием. Скарабей — египетский символ возрождения и перемен, которые совершенно необходимы в проведении психоанализа. Присутствие жука в комнате позволило начать процесс трансформации жестких установок.
Синхроничность требует участия человека, поскольку субъективный опыт нуждается в придании значений, возникшему совпадению. Такое значение отличает синхроничность от простых совпадений, которые состоят в том, что определенные события происходят одновременно. Мы синхронизируем часы, планируем старт самолета, люди собираются в театрах в определенное время, но никто не видит в этом совпадения. Однако синхроничность в юнгианском значении — есть значимое совпадение, возникающее в субъективно определяемых временных рамках. Человек связывает события которые необязательно возникают одновременно, хотя зачастую случается именно так.
Юнг описывает три типа синхроничности. Первый состоит в совпадении внутренних смыслов (мыслей или чувств) с внешними событиями. Например, событие, касающееся меня и моей, тогда еще четырехлетней дочери. Я готовила обед и напомнила мужу, чтобы он принес цветы на стол. Дети играли во дворе и не могли этого слышать. Минуту спустя в дом вошла Мелоди с букетом розовых пеларгоний и сказала: «Пожалуйста мама». Описанное событие с жуком, таюке принадлежит к этой категории случаев, где внешнее событие отражает то, что происходит в данный момент в психике. Второй тип синхронических событий это ситуации когда человек видел сон или видение и они совпадают с событиями, происходящими где-то далеко, что впоследствии находит подтверждение. В таких событиях возникает знание о происшедшем событии без участия органов чувств. Мой дед, например безошибочно знал, когда умирал, кто-либо из его друзей или наших родственников. Такой человек всегда появлялся ему во сне или днем как видение, с чемоданом в руке. Так он узнавал что человек уходит, переезжает в другое место. Мать часто вспоминала, как дед в определенный момент говорил, о ком-то что он умер, поскольку он только что видел его с чемоданом. Иногда проходили недели, прежде чем приходило сообщение, подтверждающее то что дед и так уже знал, благодаря ясновидению. Поскольку он приехал в Америку из далекой Японии, от друзей и родственников его отделяло огромное расстояние, информация доходила морской почтой через Тихий Океан и далее по суше на восточное побережье в Нью Йорк.
Историческим событием, относящимся к этой категории, является «Видение большого пожара» Сведенборга. Через несколько дней оказалось, что такой пожар действительно имел место в Стокгольме и все детали соответствовали описанию Сведенборга.
Третья категория касается переживаний, снов и видений того, что должно произойти в будущем и что действительно подтверждается впоследствии. Когда я бывала беременной, мой муж всегда мог безошибочно угадать пол будущего ребенка. Я инстинктивно чувствовала, что его убеждению можно доверять. Мы были так в этом уверены, что вопреки здравому смыслу принимали во внимание лишь одно имя. Первый раз это было женское имя Мелоди Джин, во второй — два года спустя мужское Андре Джозеф. Президент Линкольн, незадолго до того как пал жертвой покушения, рассказывал что в своих снах видел себя в гробу, выставленном на общественное обозрение. Это еще один исторический пример совпадения сна и будущего события. В каждом случае реальные события были связаны с мыслью, видением или предчувствием. Примеры моей жизни не отличаются особой драматичностью, поэтому могут быть не убедительны для других, и все же они занимают в моей памяти исключительное место из-за чувств, связанных с такими событиями и ощущения связи между всеми нами. Я была счастлива, осознав что мы с Мелоди так сильно подстроены друг к другу и что Джим всегда знал, кого я ношу в себе. Это чувство связи принимало особое значение, когда некое внешнее событие совпадало с конкретной мыслью или предчувствием. Юнг ввел термин синхроничность чтобы обозначить определенного вида связи между психикой и вешними событиями при помощи значимого совпадения, причем являются ли они значимыми, решает сам субъект чисто субъективным образом. Для полного понимания того, чем является синхроничность, необходимо приобрести личный опыт необычного совпадения и пережить спонтанную эмоциональную реакцию — удивления, тревоги, восхищения, которая сопутствует этому явлению. Синхроничность обычно трудно объяснить рационально или приписать ее чистому совпадению.
Между синхроничностью и причинно-следственной связью существуют существенные различия. Причинное объяснение связано с объективным знанием: чтобы объяснить, каким образом одно событие вытекает из другого, мы опираемся на наблюдения и логику. Когда в окно запущен камень и стекло разбивается, мы имеем дело с причинно-следственной связью. Не имеет значения, кто бросил камень, когда и где это происходит, и кто наблюдатель. Причинное объяснение принимает, что камень, брошенный с определенной силой, разобьет стекло. Синхроничность — наоборот — полагается на субъективных переживаниях. Если данный человек неожиданно почувствует, что должен отойти от окна, в которое через мгновение влетает камень, то осознание этого предчувствия делает из разбитого стекла синхроничное событие. Время для такого человека приобретает значение, поскольку его внутренние чувства неким неизвестным образом вошли в контакт с внешними событиями, наступившими потом.
Для определения причины и следствия необходимо обладать способностью наблюдать за внешним миром и способностью рассуждать. Для определения синхронической связи необходима способность наблюдать за внутренними субъективными состояниями, мыслями, чувствами, снами, грезами и предчувствиями а также интуитивно связывать их с определенными событиями. Синхроничность состоит в совместном проявлении событий, имеющих значение для субъекта; таким образом каждый синхронический опыт имеет неповторимый характер. Причинно-следственное объяснение, касается таких последовательностей этих событий, которые в принципе можно повторить и логически объяснить.
Юнг считал что в синхронических событиях посредничает коллективное бессознательное или архетипический уровень бессознательного (это два названия одного и того же понятия). Он соглашался с Фрейдом в том, что каждый человек имеет подсознание, связанное с личным опытом, содержащее забытую или вытесненную информацию. Он однако считал, что существует глубокий слой коллективного бессознательного, врожденный и имеющий сверхиндивидуальный характер.
Коллективному бессознательному и архетипам Юнг посвятил сотни страниц своих работ. Два тома его собрания сочинений — том 9, часть первая (озаглавленная «Архетипы и коллективное бессознательное»), а также том 9 часть вторая (озаглавленная «Aion») — являются стержнем теории Юнга. Чтобы продемонстрировать связь между архетипами и синхроничностью, необходимо вкратце объяснить теорию архетипов.
Юнг определял архетипы как «паттерны инстинктивного поведения», он пишет:
Существует столько же архетипов, сколько существует типичных ситуаций в жизни. Бесконечное количество повторений закрепляет этот опыт в нашей психической конституции.
Примерами архетипических ситуаций являются рождение и смерть, супружество и материнство, героические поступки. Мотивы отношений и конфликтов, появляющиеся в греческих трагедиях, а зачастую и в современных драмах, имеют отношение к архетипическим ситуациям. Они глубоко затрагивают душу, поскольку задевают общую для всех нас струну. Эта «общая струна» — архетипический слой психики.
Другое определение касается «первичных представлений» или архетипических персонажей, пробужденных и одетых в наряды индивидуального эмоционального опыта. Это происходит, когда возникают ситуации, связанные с чувствами, соответствующими определенным архетипам. Воспользуемся примером человека, который слушает пожилого докладчика. Его присутствие, высвобождает эмоциональную реакцию на архетип «старого мудреца». Докладчик в глазах слушателя, приобретает черты доверительности и святости, становясь важным и мудрым; кажется что каждое его слово имеет особое значение. Теперь, когда он принят за Старого Мудреца, его слова уже не будут критически анализироваться. Он теперь источник абсолютного знания и любые его высказывания, хоть бы и очень приземленные, воспринимаются как «жемчужины мудрости». Наступила персонификация архетипа — личности конкретного докладчика были приписаны все атрибуты данного архетипа. Другие примеры: божественный ребенок, мать — кормилица, патриархальный отец, женщина — искусительница, обманщик. Это символические персонажи, возникающие в снах, литературе, религиях. Когда в определенных ситуациях наступает активизация архетипического слоя бессознательного, этому сопутствует большая интенсивность эмоций и тенденция придавать им символическое выражение. В этот период происходит изменение на уровне обычного опыта. Мы ощущаем вдохновение, нас окружает «магическая» атмосфера, мы чувствуем себя участниками крестового похода. Изменения, возникающие в этот момент, хорошо иллюстрируют обиходные выражения типа: эта «мысль полностью пленила его», «что за собака его укусила?» или «он спятил со страха».
Когда уровень архетипов будет насыщен эмоциями, тогда в снах могут появится персонажи с очень выразительным символическим значением, а синхронические события будут происходить значительно чаще. Как сны, так и синхронические события, всегда находят символическое выражение, что указывает на их общие корни и связь на уровне архетипов. Это однако не объясняет, как и почему происходят синхронические события, доказывая лишь то, что на уровне коллективного бессознательного существуют некие связи между синхроничностью и активированным архетипом.
Об отношениях синхроничности и коллективного бессознательного Юнг высказывался в письме 1945 года, доктору Д. Б. Райни (J.B. Rhine), известному исследователю паранормальных явлений. Он писал, что коллективное бессознательное ведет себя так. как если бы оно было единым целым а не разделенным на множество частей, проявляясь не «только у людей но также у зверей и даже в неодухотворенной материи». Юнг приводит для иллюстрации следующий пример:
Я прогуливался со своей пациенткой по лесу, она рассказывала мне о первом в своей жизни сне, который произвел на нее неизгладимое впечатление. Она видела лису-призрака, которая шла по лестнице ее дома. В этот момент на расстоянии менее чем тридцать метров, из-за деревьев появилась настоящая лиса и совершенно спокойно игла впереди нас несколько минут. Животное вело себя так, как будто оно являлось партнером в этой ситуации.
Это одно из тех удивительных синхронических событий, которое кажется сигнализирует, что то, что мы обсуждаем в данный момент, несет огромный эмоциональный заряд и невероятно важно. Лиса, по всей видимости, представляла некую принципиально важную для пациентки проблему.
В своей автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления» Юнг описал синхроническое событие, которое имело для него наибольшее личное значение. Это произошло в конце длительного периода одиночества, наступившего после его разногласия с Фрейдом. Они разошлись во мнении на тему кровосмешения. Юнг приписывал ему символическое значение, а Фрейд — дословное. Это привело к исключению Юнга из психоаналитических кругов и отходу от него коллег. Юнг в этот период принимал пациентов, продолжая в полной изоляции свою психологическую работу. Теоретическое различие разрушило дружеские отношения с Фрейдом, исключив Юнга из научного общества, окружавшего Фрейда. Позднее Юнг назвал это «периодом внутренней неуверенности, состоянием дезориентации». Тогда он еще не обрел собственного пути. Вместо того, чтобы анализировать пациентов сквозь призму теории, он решил прислушаться к их снам и фантазиям, не имея определенной цели, с открытым сознанием, ограничиваясь лишь тем чтобы задавать вопросы, такие как: «Что приходит вам в голову в связи с этим?» или «Как вы это понимаете?», «Каковы причины этого и что вы об этом думаете?» То же самое он проделывал и со своими снами, углубляясь в детские воспоминания, реализуя свою мечту, построить миниатюрную башню на берегу озера. Постепенно он обрел ясность мысли. Изучая содержание собственного бессознательного — сны, грезы и фантазии — он рисовал картины, проникая в психическую реальность, наличие которой было доказано также у детей, психически больных, а также в мифологии. Повторяемость определенных мотивов и персонажей в воображении людей и в литературе, позволила ему создать концепцию повсеместного наличия архетипов.
Потом его заинтересовали мандалы, которые используются в восточных мистических религиях, и которые появляются в рисунках людей с психическими нарушениями. (Мандала это рисунок с выраженным центром, часто принимающий форму колеса, вписанного в квадрат). Юнг пришел к частичному выводу о том что мандала это центр личности, который создает значения и который он назвал Self. Попасть в этот центр, по его мнению, это достичь цели психического развития личности.
Он понимал Self как центральный пункт между эго и бессознательным, связанный с ними но не тождественный им; как источник энергии, дающий импульс личности в стремлении «стать собой», как архетип, придающий смысл и упорядочивающий значения в сфере личности. В «Воспоминаниях, сновидениях и размышлениях» он писал, что если целью психического развития является Self, то «линейной эволюции не существует (за исключением первого периода жизни), а есть лишь кружение вокруг Self».
Во время работы над этой концепцией, Юнгу приснился сон о золотом замке. Когда он нарисовал этот замок внутри мандалы, воспринимаемую им как китайскую, он получил от Ричарда Вильгельма экземпляр перевода древней китайской книги «Секрет Золотого Цветка» с просьбой написать комментарий. Юнг был весьма взволнован таким совпадением, считая его весьма важным, он писал:
Я прочитал рукопись сразу, поскольку текст, способом, о котором я даже и не подозревал, подтверждал мои концепции мандалы и центростремительного кружения. Это было первое событие, пробившее мою изоляцию. Я испытал определенный вид родства, я смог создать определенные связи с кем-то или с чем-то. Чтобы отметить это совпадение, это синхроническое событие, под картиной, которая произвела на меня столь сильное впечатление. я написал: «В J 928 году, когда я рисовал эту картину, изображающую укрепленный золотой замок, Ричард Вильгельм прислал мне из Франкфурта текст тысячелетней давности о золотом замке, зародыше бессмертного тела».
Расставание с Фрейдом произошло шестнадцать лет назад. За это время Юнг не нашел никакого подтверждения своим теориям. Открытие в древнем китайском тексте взглядов, близких его собственным, явилось подтверждением ценности одинокого изучения природы психики. Синхроническая глубина этого события зародила в нем убеждение, что то над чем он работал многие годы, все-таки имело смысл. Сомнения которые он питал по отношению к принятым решениям были отброшены. Теоретические споры стали причиной его изоляции, а углубленные психические исследования, которым он посвятил себя, так захватили его в свое время, что ему пришлось уйти из университета, где он преподавал восемь лет, бросив многообещающую академическую карьеру. Под воздействием этого события совершенно исчезло чувство одиночества, являющееся результатом принятых в свое время решений. Он заново обрел чувство общности с людьми.
Кружение вокруг Self в концепции Юнга, напоминает стремление сознания Востока к удержанию контакта с Дао. Представим сознание, кружащее вокруг центра, никогда с ним не отождествляемое, однако остающееся под действием его энергии или же божественности, подобно планете, кружащей вокруг солнца, дающего тепло и свет. Представим образ танца вокруг недвижимой точки, «о недвижимой точке, кружащегося мира», где сознание — или «сияние» эго — кружит, вращается и танцует вокруг вечного, бесконечного, невыразимого центра, придающего значения. Эта недвижимая точка в центре танца — Дао Востока и Self психологии Юнга. Self обычно ощущается как внутреннее существование божественного центра, в то время как Дао — посредством сознания, лежащего у основ целости всего, благодаря которой мы связаны со всей вселенной — часто ощущается вне нас. Это две версии одного и того же взгляда на реальность, взаимозаменяемые поскольку, ссылаясь на интуицию Фредерика Франка — «То что снаружи — происходит во мне, ведь внутреннее и внешнее неразделимо». Дао и Self можно принимать одним и тем же, поскольку они оба являются источником значений и их невозможно определить.
В рассуждениях, касающихся отношений между эго и Self, он предлагает не пытаться определить местоположение Self. Мы, люди Запада, очень привязаны к идее, что все «психологическое» должно быть локализировано в пространстве между нашими ушами. Из-за решения не определять местоположение Self нам легче будет его понять. Мы ощущаем его посредством чувства присутствия божественной энергии. Ее естество не материально. Нужно ли нам спорить о том существует ли Бог где-то там вовне или же он находится внутри нас, в случае когда мы называем его Святым Духом? Какая разница, имеем ли мы в виду Дао или Self, если обоим присуще ощущение благодати, источник которой так и останется невыразимым и необъемлемым для сознания?
Если синхроничность действительно является Дао психологии, то насколько возможной становится взаимозаменяемость понятий Self и Дао? Выражаясь метафорически, я понимаю эту взаимозаменяемость, как нечто подобное открытиям квантовой физики, согласно которым материя имеет двойственный характер, в зависимости от ситуации она является то частицами, то волнами. Или же как христианскую тайну Святой Троицы, где Бог один, но в трех ипостасях: Отца, Сына и Святого Духа. Это аспекты одной реальности, рассматриваемые с разных перспектив. Поскольку нашему мозгу, в особенности доминирующему левому полушарию, сложно охватить целое, мы ощущаем лишь части, которым придаем различные имена. Self ощущается внутри как чувство связи с Целым, с вечным Дао, связует наше внутреннее со всем, что находится вовне. Синхроничность мы испытываем с помощью специфических совпадающих событий, несущих определенные значения, проявляющие Дао.
Синхроничность (когда невозможность рационального объяснения исключает существование причинно-следственной связи) является принципом, связующим нашу психику с внешним событием, которое посредством придания значений, вносит с собой таинственное чувство общности нашего внутреннего с тем что является внешним по отношению к нам. Испытывая синхроническое событие, мы не чувствуем себя отдельными, изолированными от всего мира существованиями, напротив мы испытываем глубокое чувство родства с другими людьми и вселенной. Носителем этого знания является вечное Дао, а синхронические события всего лишь одно из его проявлений.