Феномен толпы

Феномен толпы

Книга «Гипноз», написанная американским ученым Джорджем Эстабруксом в 1941 году, содержит главу, в которой описываются события, произошедшие более полувека назад. Увы, до сих пор эта тема не утратила своей актуальности…

Я не раз утверждал, что Адольф Гитлер, вне всяких сомнений, — величайший гипнотизер современности, и это не просто эффектная метафора, а научно обоснованный факт. Во всяком случае, постигнуть феномен немецкого фюрера легче всего путем исследования особенностей гипнотического состояния. В качестве примера рассмотрим сценку — одну из тех, которые в ближайшие годы могут произойти с каждым из нас.

Итак, вы сидите вечером у камина, занятые размышлениями о прочитанной книге. Заходит поболтать сосед Грейвз и между делом упоминает, что о другом вашем соседе, Смите, ходят странные слухи: дескать, он никакой не Смит, а Шмидт, да и вообще он немец.

Вам этот Смит, пусть он даже на самом деле и Шмидт, вполне по душе. А главное, вы уютно устроились и вовсе не хотели бы, чтобы вас сейчас беспокоили. Но не проходит и двух часов, как Грейвз появляется вновь: он явно подпил и пребывает в возбуждении. Ну конечно, этот Смит (Ну и хитрец — Смитом назвался!) — немецкий шпион. А ты, приятель, разве забыл, с кем мы воюем? Вот-вот, с немчурой, да и дети наши на фронте. Так что же, будем сидеть и спокойно ждать, пока негодяй сделает свое черное дело?! Вперед! Вытащим его из логова и линчуем всем миром!

Что будет происходить дальше, во многом зависит от вас самих. Возможно, вы решите, что Смит стал жертвой злой сплетни, и попытаетесь успокоить пьяного соседа. Если же вы человек, легко поддающийся внушению, да к тому же состоите в какой-нибудь патриотической организации, то непременно отправитесь с дружком — поднимать на борьбу с германским шпионом весь город. Впрочем, скорее всего вы — типичный интеллигент: изо всех сил стараетесь продемонстрировать терпимость к чужому мнению и стараетесь не ввязываться в сомнительные истории. Отказавшись составить компанию приятелю, вы останетесь дома, чтобы растерянно обдумывать происшедшее.

Тем временем проходит еще два часа. На улице стоит невообразимый шум: это Грейвзу удалось собрать отряд в полсотни человек. Храбрые патриоты окружили «берлогу Шмидта» и уже готовы его линчевать. Выбежав из дома, чтобы узнать, что происходит, вы обращаетесь к первому же человеку из толпы:

— Да откуда же вам известно, что он шпион?

— Все так говорят, — отвечает он. — Пойдем с нами, вытащим его оттуда!

Итак, что же теперь? Тот, кто прочел эту книгу от начала до конца, по всей вероятности, захочет бросится вперед, чтобы грудью преградить дорогу беснующейся толпе и призвать граждан внять голосу рассудка. Однако, вопящая толпа — опасный противник. Не каждый из нас может похвастаться достаточным мужеством, чтобы сознательно стать на пути лавины эмоций. Практика показывает, что чаще всего нормальный человек остается «на обочине». Он чувствует себя очень несчастным, но не предпринимает ровным счетом ничего, чтобы предотвратить трагедию.

А затем происходит самое любопытное: постепенно вы, сами того не желая, начинаете проникаться сочувствием к тому, что кричат люди в толпе. В конце концов, вы действительно американец, а ваш сын сейчас служит в армии. А вдруг Шмидт и в самом деле шпион? Кто вы такой, чтобы сомневаться в правильности мнения большинства? Так противостояние толпе сменяется лояльностью — ладно, пусть что хотят, то и делают.

Следующий этап наступает немедленно: на смену молчаливому нейтралитету приходит активное участие. Незаметно для себя вы превращаетесь в часть толпы и принимаетесь выказывать свое недовольство вместе со всеми.

Любое сильное чувство обезоруживает человеческую личность перед мощным внушением. Если вы действительно вышли из дома, чтобы помешать толпе, появление страха в душе вполне естественно: любая попытка остановить лавину безумия грозит опасностью вашей собственной жизни. Разумом вы осознаете, что должны поступить именно так, но возникающий конфликт между чувством долга и страхом разрывает вас на части, повергая в опасный эмоциональный хаос. Существует и другой фактор, который резко повышает внушаемость невинного зеваки и превращает его в инертный элемент толпы: это феномен «эмоционального заражения». Эмоции могут быть столь же заразны, как корь, и в повседневной жизни можно найти множество тому подтверждений. В кинозале мы подчас хохочем и плачем вместе с аудиторией, а при виде национального флага все как один становимся патриотами и т. п.

В психологии толпы феномен эмоционального заражения играет огромную роль. Все исследователи этой проблемы сходятся во мнении, что толпа с удивительной легкостью втягивает в себя совершенно посторонних людей, не имеющих с организаторами событий, равно, как и между собой, ничего общего.

В числе факторов, способствующих эмоциональному заражению, заметное место занимает феномен «ограничения функции сознательного». В повседневной жизни внимание человека распространяется сразу на великое множество дел: ни одно из них не может овладеть сознанием полностью. Толпа же заставляет сосредоточиться на единственной мысли и ни на секунду не дает отвлечься. Дикие вопли лидера и рев массы народа заглушают посторонние стимулы. Многократно повторенное внушение застает «слушателя» в состоянии эмоционального возбуждения, когда степень его внушаемости предельно высока. Более того, внушения, засылаемые в его мозг, сами по себе носят сверхэмоциональный характер. В результате возникает столь характерный для толпы эмоциональный «обвал»: повышается эмоциональность — возрастает внушаемость — еще более увеличивается эмоциональность и т. д. Затянутая в этот порочный круг толпа легко выходит из-под контроля и может стать причиной трагических событий.

Итак, эмоциональное заражение и ограничение сферы сознательного — это два важнейших фактора, повышающих гипнабельность толпы. Что тут причина, а что следствие — неясно: возможно, высокий эмоциональный накал тормозит сознательные реакции, а может быть, ограниченность сознательных функций выпускает на волю самые низменные чувства.

Как бы то ни было, в возбужденной толпе вступают в действие еще два фактора, которые еще более повышают эмоциональный накал. Один из них носит название «санкции коллектива». Все мы должны соотносить свои действия с принципами, которыми руководствуется социальная группа, к которой мы себя относим. Политическая партия, религиозная секта, тайное братство способны целиком подчинить себе мораль индивидуума. Будучи зависимым от мнения окружающих, человек вынужден прилагать немалые усилия, для того чтобы соответствовать их требованиям. В толпе человек внезапно оказывается членом коллектива и сразу же начинает действовать согласно его санкции. У него тут же возникает сильнейшее ощущение вседозволенности. Отчего бы и нет: ведь все согласны, что Смита нужно повесить! В такой ситуации определяющую роль начинает играть санкция коллектива.

Следующий фактор — феномен снятия социальных тормозов. Он возникает вследствие совместного действия трех предыдущих факторов. В состоянии крайнего эмоционального возбуждения, действуя с одобрения толпы, любой из нас может стать участником разбойного нападения, грабежа, убийства — иными словами, совершить такое, что не привидится и в кошмарном сне. Но выделите из толпы отдельного участника и предложите ему после сытного ужина, скажем, разбить тарелку — и он съежится от страха. В толпе личность деформируется — человек становится ненормальным, по крайней мере, по отношению к своему истинному «я».

Теперь рассмотрим связь между поведением толпы и явлениями, имеющими отношение к гипнотизму. Начнем с утверждения: эмоции и внушение с одинаковым эффектом приводят в возбуждение мозг, и существует целая школа психологии, которая ставит гипноз или состояние повышенной внушаемости в один ряд с другими разновидностями эмоционального состояния человека. Иными словами, внушение, действующее на сознание посредством сильных чувств, — явление чисто гипнотической природы.

Одним из факторов, характеризующих поведение толпы, можно назвать также апелляцию к эмоциям силой авторитета. Нет ни малейшего сомнения в том, что нечто подобное происходит в гипнозе. Теоретикам это может показаться не столь очевидным, однако в работе так называемых эстрадных гипнотизеров мы находим тому ярчайшее подтверждение.

Как-то раз мне довелось встретиться с одним из таких презираемых в научном мире профессионалов. Студенты, присутствовавшие при этой встрече, теоретически знали, что человека, если он сам того не пожелает, загипнотизировать невозможно. Презрение, с которым они отнеслись к опытам невежественного с их точки зрения «эстрадника», задело того за живое, и он решил преподать самоуверенным юношам небольшой урок.

Все происходило в моем доме. Мой гость подошел к одному из тех, кто, согласно тестам, оказался наиболее гипнабельным, и заявил: «Сейчас я вас загипнотизирую». «Спасибо, но я этого не хочу», — отвечал тот. «Меня это не волнует. — Гость встряхнул парня за шиворот, и, глядя прямо в глаза, произнес: — А теперь, мальчик, послушай меня. Я научу тебя уважать старших. Ты не сможешь оторвать от меня взгляда, так что даже и не пытайся. Сесть ты тоже не сможешь, поэтому стой, где стоишь. Уже сейчас ты спишь крепким сном. Считаю до пяти — на счет „пять“ ты не сможешь сдвинуться с места…»

Студент от таких речей пришел в ярость и попытался ударить гипнотизера, но… впал в транс, продемонстрировав тем самым бессилие теоретика перед психологической атакой эстрадного практика. Ясно, в чем тут дело: «эстрадник» не очень-то церемонился с подопечным, а приступил к делу немедленно, предприняв довольно наглую психическую атаку, которая у подавляющего большинства людей вызывает страх и гнев. Но именно этого и добивался гипнотизер! Эмоции привели мозг в возбуждение — и внушение точно поразило цель.

Свойственный толпе феномен ограничения функции сознательного хорошо знаком любому гипнотизеру — основная цель его ухищрений как раз и состоит в том, чтобы максимально сузить сферу внимания подопечного.

Эффект вседозволенности, как следствие «санкции коллектива», также имеет место в гипнотизме: роль толпы доверена здесь гипнооператору, монополизирующему внимание субъекта. Более того, в гипнозе можно достичь и так называемой «точки толпы», когда человек теряет все тормоза и его поведение приобретает откровенно зловещую окраску.

Рассмотрим подробнее технику гипнотического воздействия на массы, используемую Гитлером и Муссолини. Не возникает сомнений том, что в первую очередь их общественная политика нацелена на чувства. Ни один лидер популистского толка не может рассчитывать на успех, обращаясь к интеллекту. Страх является главным гипнотическим оружием фашизма. Чтобы до смерти напугать народ, нужно построить концентрационный лагерь. «Просто» убийство забывается быстрее, чем медленная и мучительная смерть политического узника, которая служит веским напоминанием остальным о том, что осторожность — превыше всего.

Страх — эмоция негативная. Это не просто способ заткнуть рот оппозиции, но и мощная основа, на которой можно воздвигнуть гигантское здание ненависти. Страх фундаментален, в то время как ненависть — динамична. Коллективная психика народа, которому внушена ненависть к евреям, славянам, демократическому устройству, становится также открытой внушению: с этой точки можно двигаться в любом направлении. Добавьте к этому миф об арийском превосходстве и любовь к фатерлянду — и в результате получится тот особенный вид социальной взрывчатки, имя которому — германский нацизм. Мощь общественного фанатизма не укладывается ни в какие рамки — голос разума и призыв к лояльности здесь так же неуместны, как тоненькая плотина на пути бурного потока, сметающего все на своем пути.

Два основных гипнотических фактора — феномен эмоционального заражения и ограничение сферы сознательного — Гитлер использовал с удивительным мастерством. Увы, на его стороне оказался технический прогресс. Никогда за всю историю человечества не существовало столь мощных средств пропаганды, как радио и телевидение. Диктатор, под чьим контролем находятся эти важнейшие средства массового эмоционального заражения, становится непобедимым.

Представьте себе: нигде, даже в собственном жилище, человек не может отвлечься от внушаемой ему идеи расового превосходства. Это внушение нагромождается и укрепляется всевозможными способами, и прежде всего — чувствами страха, ненависти и гнева. Личность, которая дерзнет подвергнуть сомнению идеологию власти, тут же изолируется от общества и попадает в концлагерь. Смельчак, переключающий приемник на короткую волну, уже рискует собственной жизнью. Все это не идет ни в какое сравнение с обстоятельствами, в которых действовали Цезарь и Наполеон. Демократическое общество требует от политического лидера, который намерен принять важное решение, тщательной и часто довольно длительной подготовки общественности, тогда как диктатор способен мгновенно взвинтить эмоции в общенациональном масштабе.

Диктатор в этом отношении становится обладателем неоспоримого преимущества: будучи единоличным хозяином средств массовой информации, он сам решает, какому внушению подвергнуть сознание своего коллективного подопечного. При этом поведение нации сравнимо с поведением загипнотизированного пациента. Гипнотизер меняет настроение своего подопечного за минуту, заставляя его то плакать, то смеяться, то раздражаться. Так действовал и Гитлер: пять лет он внушал своему народу ненависть к русским, а потом буквально за ночь изменил набор внушений: русские неплохие ребята, а вот поляки — это истинные враги немецкой нации! После чего вновь с легкостью направил поток общественной ненависти против России. В условиях диктатуры даже президент США мог бы внезапно объявить Японию своим союзником и отдать ей Австралию и Вест-Индию.

В сущности, Адольф Гитлер, истерично вещающий с освещенной сцены, гораздо больше похож на профессионала-эстрадника, нежели последний на истинного гипнотерапевта. Достаточно вспомнить любую фотографию Гитлера, выступающего перед толпой. Налицо гипнотический трюк из разряда элементарнейших: ночной мрак — и на его фоне яркий объект, заставляющий смотреть чуть вверх. А ведь еще в середине прошлого века было установлено, что это идеальное положение при погружении в транс.

Очень умело использовалось германским фюрером и ощущение вседозволенности вследствие получения «санкции коллектива». Имея в полном распоряжении все средства массовой информации того времени, сделать это элементарно просто: мы, дескать, высшая раса, страдающая от засилья инородцев, так исполним же волю Божию, станем править миром! После такого внушения индивидуум начинает действовать уже как бы от лица коллектива, и любое свое действие считает единственно правильным. Исследуя феномен Гитлера, стоит удивляться лишь тому, насколько далеко может зайти человек в своем безумии!

Ярость, с которой психически возбужденный «человек разумный» может сражаться с сородичем, не имеет аналогов в природе. Ни одно живое существо не истребляет самого себя с таким остервенением, как человек, неустанно ведущий разрушительные войны. В своей основе эти побоища не имеют да и не могут иметь каких-либо логических предпосылок. Платформа любого конфликта обнаруживает этакую «занозу» в виде пламенного вождя, убежденного в том, что именно его интерпретация «воли Господней» является единственно правильной. В большинстве случаев подобные вожди были клиническими сумасшедшими — в лучшем случае страдали общими неврозами. Да только это «смягчающее обстоятельство» не вернет к жизни сотни миллионов людей, сложивших свои головы в борьбе за то или иное «истинное учение». И Гитлер тут не блещет оригинальностью: как и все его предшественники-диктаторы, он вел свою загипнотизированную паству в небытие через гигантское море крови.

Рассуждая логически, можно рассчитать целый ряд вариантов, каждый из которых неизбежно сделал бы Гитлера одним из величайших политиков современности. При желании он легко мог построить свой «новый порядок», не пролив при этом ни капли крови. Но вождь толпы довольно скоро осознает, что власть его основывается на постоянной апелляции к самым низменным чувствам. Страх и ненависть — эмоции куда более сильные, чем любовь и терпимость, и используя их, гораздо легче ввести толпу в транс.

Вождь толпы вынужден идти к цели, взывая к самым грубым, жестоким и разрушительным инстинктам, которые невозможно насытить. Они полны пламени, которое, разгораясь, начинает пожирать все без разбора; остановиться на полпути диктатор просто не в состоянии…