§ 1.2. Норма

§ 1.2. Норма

Легко быть правильным, опираясь на прошлый опыт, чужие рецепты и чужие модели поведения. Поступая так, мы будем правы в глазах окружающих людей, но, скорее всего, вряд ли счастливы. У нас есть два способа жизни – либо прав, либо счастлив. Счастливым человек становится, когда он видит и четко понимает, что ему нужно делать здесь и сейчас, и делает это. И тут же, в зависимости от того, с чем или с кем он взаимодействует, появляется отдача и благодарность. Использование в любой ситуации, независимо от контекста, чужих готовых «правильных» моделей – показатель того, что человек просто не понимает, что происходит, что это значит для него лично и как действовать, чтобы быть уместным, необходимым и достаточным. Нечто новое, только что рожденное, уникальное и ни на что не похожее человек пытается вместить в старый, известный шаблон, а это никогда не удается без агрессии, злости, да и эффект дает временный и незначительный. И тогда жизнь кажется несчастливой, бесполезной, ведь все наши вложения дают пустой результат.

Многие родители ищут понятие «нормы» и хотят быть «правильными» в глазах окружающих людей. Но это паранойя, потому что окружающим мы безразличны – они идут по своим делам, думая о своем, и зачастую даже не замечают нас. А нам кажется, что все на нас смотрят, и тогда мы играем для прохожих свой спектакль под названием «Я – хороший родитель», теряя при этом своих детей, их доверие, теряя способность быть точным и мудрым.

Считается, что быть родителем – значит выполнять некие нормы и правила, чтобы соответствовать требованиям общества, требованиям, непонятно кем и когда сформулированным и уже давно неактуальным. Но второй участник детско-родительских отношений – не общество, а ребенок, хотя его как раз в расчет не берут, потому что он «маленький и несмышленый». Родители стараются выглядеть «хорошо» в глазах окружающих и теряют контакт с детьми, а значит, теряют и способность влиять на детей. Самые «хорошие» и «правильные» родители – у наркоманов. Поверьте, это самые внимательные, заботливые и жертвенные мамы. Однажды ко мне на консультацию приходила женщина – очень «правильная мама». Ее муж повесился, старший сын – в тюрьме, дочь – на панели, а младший сын – наркоман. Она возмущалась и топала ногами, обвиняя школьных педагогов, общество, наркотики, плохих друзей во дворе, фильмы, само время. Она во всем права, но от ее правоты муж сбежал на тот свет, а дети – на улицу. Эта мама похожа на нейтронную бомбу, потому что ее правота сделала вокруг нее тотальную зачистку, не оставив никого из живых. Потому что всем близким этой женщины хорошо где угодно, только не с ней.

Иногда ко мне приходят на консультацию женщины, которые собираются стать мамами, но у них не получается, им ставят диагноз «бесплодие», хотя соматически они здоровы. Я спрашиваю у таких женщин: «А зачем вам ребенок? Кто вам сказал, что он вам нужен?» И на этот вопрос они обижаются, считая его глупым: «Ребенок мне нужен для того, чтобы о нем заботиться, жалеть его, воспитывать, нянчить, лечить, когда он будет болеть…» И сам ответ свидетельствует о том, что будущая мама уже спроектировала ребенка как некоего беспомощного, требующего постоянного ее внимания существа, которое будет по маме скучать и тосковать. Тогда я задаю вопрос: «А если ваш ребенок родится не инвалидом, а здоровым, смышленым, любознательным и креативным? Если он не будет нуждаться в вашей помощи и в том внимании, которое вы, еще не родив его, уже приготовили для него? Он может разочаровать вас своей самостоятельностью. И что тогда?»

Дети, эти индивидуальности, неповторимости и шедевры, родившись, попадают в некую форму представлений родителей о том, как все должно быть «правильно». И к этому «правильному» добавляется нечто не получившееся и не случившееся у самих родителей. То, о чем они сожалеют, то к чему им самим не хватает мужества приступить, сделать, завершить что-то собственное недоделанное, возможно в их детстве встретившее сопротивление родителей. И сейчас, будучи взрослыми, они до сих пор не решаются это завершить, доделать, пытаясь воплотить через своих детей. Увидеть, так сказать, со стороны, не рискуя. Сделать такой эксперимент: «А что бы было, если бы я это сделал?» Например: «Зря я не окончил английскую школу или правильно, что не окончил? Отправлю туда своего сына – посмотрю, что из него получится». И воспитание похоже на испытание, пытание, пытку. Вы не танцевали в детстве – идите и танцуйте, не пели – идите и пойте, не играли в теннис – идите и играйте. Дети-то здесь при чем? Это ваши желания, ваши несостоявшиеся проекты – реализовывайте их сами, если хотите.

Очень часто женщина, разочарованная своим браком, пытается вырастить сына с такими качествами характера, которых ей не хватало в муже. То есть муж оказался не принцем, зато сын будет тем самым «правильным» принцем, которого она всю жизнь ждала. И у папы могут быть какие-то виды на ребенка: чтобы сын стал знаменитым футболистом, а дочь – переводчиком с пяти языков. Ребенок рождается в среде уже неких требований и ожиданий на него, которые настолько захватывают родителей, что на уникальность ребенка внимания уже не хватает. Родители навязывают свои идеи, совершенно не соотнося их со способностями и желаниями детей.

Родители придумывают себе социально оправданный проект для ребенка: чтобы он лечил людей или выступал по телевизору, чтобы обязательно занимался общественно-полезным и общественно-признанным делом и чтобы соседи приходили и говорили: «Какого сына воспитали!» А если ребенок занимается чем-то для души, но в обществе эта профессия не считается престижной и полезной, то родители начинают терроризировать его: «Не тем делом занимаешься!» Я не о том, что ребенок должен выбрать не социально ориентированную профессию, чтобы сохранить свою уникальность и индивидуальность. Я о том, что родителям не нужно внушать детям свои представления о «правильных» и «неправильных» профессиях: «Вот стал бы ты врачом, я бы тогда тобой гордился». Главное не то, что он станет врачом и будет лечить людей. Важнее, чтобы он делал что-то с душой, искренне, не на оценку, не за похвалу, не за любовь родителей, а для себя самого, потому что он сам без этого жить не может. Что бы ребенок ни выбрал, будьте в поддержке, будьте рядом, а если нужно, то и защищайте его выбор перед теми, кто его осудит.

Желание воспитать «правильно» происходит от страха перед ошибкой и возможным стыдом перед обществом, что вырастили кого-то не того. Это не потому, что общество действительно может осудить – мы сами себя заранее судим, и главным в воспитании детей выбираем следующее: сделать все правильно, хорошо, соответственно идеалам (не понятно, правда, кем и когда созданным). В самом воспитании прослеживается озабоченность родителей собственным имиджем – как бы не стать виноватым, как бы не облажаться. Ведь очень хочется вырастить такого ребенка, чтобы все сразу увидели, какая ты хорошая мать. Тогда вся твоя жертвенность и все твои мучения не напрасны, и можно списать свою неудавшуюся жизнь на то, что ты посвятила ее своему сыну, он вырос таким «хорошим» человеком, а значит, ты не зря отказалась от своей собственной жизни и не состоялась как «подруга», «любовница», «жена», «профессионал».

Воспитание детей у озабоченных общественным мнением мам сводится к чему-то идейно-правильному. Они не ориентируются на самого ребенка, на его потенциал, на то, кто он такой, что он за человек, что за личность. Мама видит своего ребенка каким-то «пластилиновым», считая, что ему можно придать идеальную форму, соответствующую ожиданиям окружающих. А потом оказывается, что все эти идеалы – «мертвые» и давно не работают, и ребенок, напичканный ими, выходит в мир и становится в нем неадекватным. Вы слышали когда-нибудь, чтобы родители сказали своему ребенку: «Деньги – это здорово. Посмотри, как живут бизнесмены – учись у них, открывай свое дело, начинай предпринимать». Этого же не говорят. Наоборот, родители пытаются оставить ребенка в сказке, поддерживая его инфантильность и капризность. Потому что если ребенок слабый, все время плачет и не может без них и шагу ступить, то у этих самых родителей появляется смысл в жизни: «Мы хоть кому-то нужны».

Ребенок, будучи несамостоятельным и испытывая давление со стороны родителей, очень долгий период даже не решается выразить протест, не может добиться чего-либо, заявить миру о своей индивидуальности. Не имея ни средств к существованию, ни возможности жить отдельно, ни поддержки друзей, он остается один на один с родителями, бабушками и дедушками – взрослыми людьми, каждый из которых наделен какими-то правами на ребенка и имеет на него свои планы. Гюго в романе «Человек, который смеется» рассказывал о компрачикосах (по-испански – «скупщик детей»), которые ворованных младенцев превращали в уродов (заковывали какие-то части их тел в колодки, чтобы при развитии пропорции нарушались) и потом продавали как развлечение (шутов) при дворах. Социальное воспитание в чем-то напоминает действия компрачикосов: когда некоторые части личности ребенка мы зажимаем в тиски, препятствуя естественному развитию, то как бы кастрируем его, лишая внутренней гармонии.

Ребенок может и погибнуть, когда у него нет условий, способов и шансов реализоваться. Это осознается им не на интеллектуальном уровне, а на природном, и тогда он выбирает «не жить» – умереть или заболеть. Только в первый год ребенок получает мощную поддержку от родителей. Первые шаги, первые слова, первый раз сходил на горшок – все это поощряется и вызывает у взрослых бурю эмоций, поэтому после рождения дети так быстро развиваются. Потом, когда в полтора года ребенок заявляет, что все будет делать сам («сам приготовлю, сам постираю, сам подмету»), его развитие начинают тормозить родители.

Детская готовность к риску и безбашенность, активность и участие в жизни этого мира, желание влиять, созидать, создавать пугает инертных родителей. Они начинают запрещать, рассказывать о каких-то дурацких последствиях, которых сами никогда не встречали и не видели. Тут же включается оценка и страх: «плохой», «нехороший», «можешь заболеть». Родители боятся, что будут ребенку не нужны, и пытаются запугать его – разобьешь, не умеешь, испортишь, сломаешь. Он настаивает на своем – родители его сначала подкупают, а если это не работает, начинаются запугивания и расправы. Так формируются Страх Страха и Страх Боли, которые парализуют ребенка и делают его безынициативным. Кроме того, он растет с ощущением, что вещи, продукты и соседи – все внешнее – для родителей важнее, чем проявления его индивидуальности.

«Хорошие дети» – это «мертвые» дети, индивидуальность, интуицию, креативность, радость, спонтанность, предприимчивость, страстность которых удалось убить. Это напуганные дети, потерявшие детство, потерявшие источник жизни. «Живые» дети всегда беспредельные, постоянно за рамками нашего понимания целесообразности, нужности, правильности и потому хорошими быть не могут – они будут нас доставать, раздражать, беспокоить непонятными нам выходками и идеями. Ведь дети способны на абсурдные, с нашей точки зрения, вещи: превращать стулья в самолеты, бумажки – в деньги, стекляшки – в бриллианты. А мы этого не понимаем, понять не хотим и сразу запрещаем, на всякий случай, пытаясь навести порядок в темной комнате: «Нельзя! Бабайка заберет» – «Почему нельзя-то?» – «И нЕчего». – «А что я такого сделал?» – «Нельзя, и все. Вырастешь – поймешь. Рано что-то возражать начал!»

Помню, как одну маму, пришедшую ко мне на консультацию, я попросил написать заявку на «хорошего сына», и она на полном серьезе стала писать, мол, хочу, чтобы он так делал, так говорил, так поступал.

И это не исключение – я часто сталкивался с родителями, которые «играют» в родителей, а потом «игрушка» ломается, и они идут к психологу: «Отремонтируйте мне его. Я воспитывала, воспитывала, а ребенок вдруг перестал воспитываться и стал неудобным для использования, неуправляемым, беспокойным, бестолочью и паразитом». При этом мама уверена, у нее-то все хорошо, это только с ребенком что-то не так. Поэтому в первую очередь я консультирую маму, а потом занимаюсь ребенком, и если до мамы не дойдет, то ребенка лечить бессмысленно. Когда с такими мамами общаешься, появляется ощущение, что единственное их желание – как можно быстрее убить в детях их индивидуальность и сделать из них удобных для управления карманных роботов. Захотел поиграться – включил игрушку, пропало желание – выключил. Хорошо, что до той мамы очень быстро дошло, что получить ребенка по заявке невозможно. Это будет уже не ребенок, а кукла.

Я постоянно повторяю: учитесь у детей жить. Пришел мужчина на консультацию: «Не знаю, как быть – проблемы, все плохо…» Я говорю: «У тебя же есть сын?» – «Да, ему полтора года». – «Расскажи про него. Как он просыпается?» – «Глаза открывает и так: „О-о-о!“» – «А как он засыпает?» – «С чипсом во рту. Как только до постели доползет, так отрубон полный». У каждого из нас дома есть такой маленький мудрец и учитель жизни. В отличие от взрослых, дети еще на хапанули подлости, интриг, вранья, боли, страха, предательства, продажности – это единственное, чего они не знают о жизни. Хочешь снова научиться жить – смотри на своего ребенка и учись. Он умеет жить, а ты уже забыл, что это значит. Ему все по барабану, а ты обусловлен. Он живет и играет в полную силу, а ты отмороженный и ленивый. Оставил дома телефон – теперь он может оказаться где угодно: в стиральной машине, в унитазе. Так дети пытаются сделать нас осознанными, ответственными, включенными в жизнь, тренировка для родителей – супер.

Дети возвращают нас к жизни, а мы их бьем за то, что чувствуем в себе неспособность жить – это в нас утрачено, забито, и нам кажется, что мы уже никогда не сможем так, как они. Сможем. Учитесь у детей жить, пока они еще не стали «мертвыми». К пяти годам 30 процентов детей уже «мертвы», после школы – 70, после института «в живых» остается лишь 12 процентов. Посмотрите, сколько людей после окончания института состоялись. Где все остальные? Сидели вместе, учились в одной группе, слушали одних и тех же профессоров. Куда они делись-то? Куда денутся ваши дети, когда вырастут? Никуда не денутся, если не будете с детства им вдалбливать про норму и про то, какими надо быть. Тогда они останутся «живыми» и будут удивлять, будут участниками жизни и станут успешными.

Быть родителями – значит присутствовать, осознавать и четко видеть свою роль и свое место рядом с этим чудом, которое родилось, и создавать условия и пространство для его развития и роста. Там, внутри, в своем центре мы рождаемся с неким потенциалом, внутренней напряженностью. И вот этот потенциал, проект, задумка природы, которая в нас есть, ищет пути к реализации и сталкивается с мощным препятствием – шаблонами и ожиданиями родителей. Потому что родители тоже этот потенциал в себе когда-то чувствовали, но утратили в детстве под воздействием тех же методов воспитания, которые практикуют теперь на собственных детях. И вместо того чтобы начать жить, вспомнить о том, что в них когда-то было, сами боятся и начинают пугать детей: «им что, все теперь можно, что ли», «ничего, мы терпели, и ты потерпишь», «слишком рано хочет», «слишком много хочет», «ты еще маленький», «вырастешь – поймешь». Родители боятся детских креативности и непредсказуемости, боятся, что у детей может быть Собственная Жизнь.

Начни жить сам и начни проживать с детьми их жизнь – ползать рядом, смотреть, наблюдать, чувствовать, воссоединяться с ними. Попробуйте на секунду забыть о проекте «как все должно быть» и начать просто присутствовать, видеть, чувствовать, осознавать. Не только кормить и одевать, но и наблюдать: что сейчас делает мой ребенок, зачем ему это, почему это занятие для ребенка так важно. Если какое-то время провести не в контроле, оценке и занудстве, можно увидеть процесс познания жизни, открытие маленьким человеком окружающего мира. И в этот момент нужно просто быть рядом, в поддержке.

Мудрыми родителями мы становимся, когда понимаем происходящее: что делает ребенок, для чего, какие последствия? Тогда мы говорим «нет» не потому, что так правильно для кого-то, мы начинаем чувствовать, видеть, осознавать, что в данный момент необходимо поступить именно так. Если к ребенку подползла змея, нужно с силой его оттолкнуть от нее. Ему может быть больно, он испугается от неожиданности, заплачет, но сейчас по-другому поступить нельзя. Только так. И пусть другие тебя осудят за резкость и грубость, а ребенок обидится и впадет в истерику, ведь главное – ты знаешь, что делаешь. Нет «правильно» и «неправильно», есть то, что сейчас уместно, и то, что не уместно, то, что необходимо, и то, что избыточно, то, что достаточно, и то, что излишне, то, что эффективно, и то, что безрезультатно. Опираясь на очевидность происходящего, на здесь и сейчас, я не задумываюсь о том, как правильно. Внутри себя я чувствую – стоит лезть или нет. И когда чувствую, мне не нужны советы окружающих и мне наплевать, как я выгляжу в их глазах, и нет тогда притворства и формального воспитания на публику: услышал шум, пришел в детскую, наорал, вернулся за стол, а гости тебе уважительно говорят: «Ну и строго же ты с ними! Молодец!»

Угодить всем все равно невозможно. Есть замечательная притча про старого человека, ребенка и осла. Они шли по улице, и прохожие говорили: «Купили животное, а не используют его». Ребенок залез на осла, идут дальше. Снова осуждение: «Вот молодежь пошла – старик идет, а этот едет». Им стало неудобно, и за углом они пересели. Снова недовольные: «Смотрите, молодому еще столько впереди жить, но он идет пешком и ноги стирает до крови, а старик все не нажился». И так далее. И можно всю жизнь ходить и слушать, что правильно и что неправильно. И то, что правильно для одного, – неправильно для другого. Нет ничего абсолютного. Говорят, что людей убивать нехорошо, а на войне за это медаль получают. Все где-то уместно, где-то неуместно, где-то это лекарство, где-то – яд. Когда ребенка не могут спасти врачи, мама бежит к знахарке, хотя это неправильно и ненаучно. Но она это делает, потому что важен результат – чтобы ребенок был здоров. Нет абсолютного добра или зла. Все работает или не работает в определенных дозах, обстановке и обстоятельствах. В тот момент, когда нужно действовать, ты не думаешь о том, что правильно или неправильно. Ты действуешь, и потом, постфактум, может оказаться, что ты был прав.

Я хочу, чтобы родители чувствовали себя не пользователями, а инвесторами. Дети – не затраты, а инвестиции. Ты вкладываешь в ребенка силы, деньги, время, эмоции. Подумай о том, когда все не зря? Для чего все это? Что ты хочешь получить? Когда ты отвечаешь самому себе на эти вопросы, идет действие с целью. Ты хочешь, чтобы твой ребенок обладал физическим, психологическим и социальным здоровьем. Что такое проблемы? Когда нет этого здоровья. Как это понять? Только через сотрудничество, дружбу, поддержку, взаимодействуя с ребенком, разговаривая с ним, наблюдая за ним. Норма – это наше активное и творческое участие в жизни, актуальное действие, которое мы совершаем здесь и сейчас, наша внутренняя готовность быть с ребенком в контакте, осознавать и понимать, что происходит с ним, что он чувствует, чего хочет, чем важно для него то, чем он занимается. Мы нормальные, мудрые и адекватные родители, когда убираем внутри себя притворство и работу на публику, освобождаем место для того, о чем писал Толстой: человека нельзя научить любить – можно лишь убрать препятствия на пути проявления любви.

Вопросы

Мой сын пошел работать, но, имея теперь личные деньги, не вкладывается в семейный бюджет. Я считаю, что он должен участвовать в семейных тратах, но у него оказывается другое мнение на этот счет. Как сделать так, чтобы он участвовал в расходах семьи?

А почему вы считаете, что имеете право на его деньги? По вашему мнению, так он должен расплатиться с вами за свое счастливое детство? Ожидания в любом случае не работают. Если ваше ожидание состояло в том, что ребенок пойдет работать и будет отдавать вам зарплату, то разговоры об этом нужно было вести «на берегу». Не проясненные ожидания всегда заканчиваются обидами, партизанскими войнами, местью и страхом. Нужно начать с прояснения ситуации: «Зачем ты идешь работать? Что ты хочешь? Сколько будешь получать? Готов ли ты поддержать семейный бюджет? Или ты будешь жить отдельно и содержать себя сам?» Вы этого не сделали, ребенок устроился на работу, получил зарплату и узнал, что ее, оказывается, нужно отдавать вам. То есть мама думает: «Хочу новую шубу. Где денег взять? У мужа возьму, у сына возьму», но никого об этом не предупреждает. А у ребенка между тем есть собственные планы. И получается, что зарплата – одна, а планов на нее – два. Вы требуете, он сопротивляется, с вашей стороны начинаются угрозы, рэкет и шантаж. Не разговаривая с ребенком, не договариваясь с ним, а ставя перед фактом, вы тем самым лишаете себя ясности, остаетесь в своих иллюзиях, а когда сталкиваетесь с реальностью, переживаете стресс и яростнее нападаете на ребенка.

Дочь постоянно спит – рано ложится, но и в школу не добудишься, приходит после уроков домой – снова ложится на часок поспать. Я считаю, что это не совсем нормально. Она ленится или у нее проблемы в школе? Что делать?

Раз это вас вдруг начало тревожить и беспокоить, значит, скорее всего, это у дочери появилось недавно. Возможно, это связано с гормональными нарушениями, но, если вы уже были на обследовании и вам сказали, что соматически ребенок здоров и нарушений нет, смотрим психологическую часть. Возможно, ваша дочь слишком устает. Школьная нагрузка считается средней, и для одних она слишком легкая, а для других – запредельная. Если для дочери она слишком большая, то тогда для нее сон – способ защитить мозг от перегрузки. Вряд ли это признак лени. Лень – социальный диагноз, и ленивые люди тоже просыпаются, когда происходит что-то важное и актуальное лично для них. Может быть, вашей дочери не интересно то, чем она занимается, ничего увлекающего в ее жизни не происходит, и потому она часто спит. Но не исключено, что количество часов, отведенных ею на сон, которое кажется вам слишком большим, для нее – индивидуальная норма и потребность.

Как быть, если ребенку в следующем году идти в школу, но он не любит заниматься с учебниками, не хочет учить буквы, в то время как многие дети в его возрасте уже умеют писать, считать и читать и готовы пойти в первый класс?

Не умеет сейчас считать и писать – потом научится, первый класс для того и существует. В школе все быстро учатся, потому что в группе заниматься проще, чем дома, в одиночку, да еще и с предвзятыми родителями, которые не имеют навыков преподавания, а опираются лишь на свои представления о развитии ребенка в определенном возрасте. В том садике, куда ходила моя дочь, родителям говорили: «Мы с детьми здесь занимаемся целый день, и домой они приходят отдыхать от занятий. Пожалуйста, не воспитывайте их, не учите ничему. Дайте им отдохнуть».

В вашем случае стоит разобраться, в чем дело. Понаблюдайте, не стало ли это «рыбалкой», то есть вам очень нужно, чтобы он читал и писал, а ребенок не учится это делать, чтобы вас заставить крутиться вокруг него и переживать за него. Вашему ребенку может быть совершенно безразлично то, что все вокруг ровесники, о которых вы ему рассказываете, уже читают и пишут. Но его может и обижать то, что вы его постоянно сравниваете и ставите ему кого-то в пример, и тогда в своей обиде он блокирует собственное развитие. В любом случае, просто оставьте ребенка в покое. Когда вы перестанете переживать за него, он сам начнет заботиться о том, чтобы научиться писать, считать и всему остальному.

Я стараюсь воспитывать ребенка свободным от наиболее штампованных стереотипов, но, общаясь со сверстниками, которые привыкли следовать неким догмам, он становится в их компании изгоем. Думаю, все может кончиться тем, что он либо перестанет доверять мне, либо останется одиночкой. Как этого избежать?

Правильно думаете. Вы уже чувствуете то, что ребенок вам не доверяет, сторонится вас, иначе вопроса бы не было. Смысл нашего воспитания – сделать ребенка адекватным, научить его действовать необходимо, достаточно и уместно, а не эпатировать окружающих своей экстраординарностью. Если мы обучаем ребенка эпатировать, то тем самым подставляем под оценку, осуждение и делаем его изгоем. Одна мама не без гордости мне рассказала о том, как ее сын однажды в школе сказал, что учительница английского плохо проводит уроки. Учительница сказала: «Либо я, либо этот мальчик». Директор школы выбрал учительницу, мальчик перешел в другую школу и теперь там учит математика проводить математику, а физкультурника – физкультуру. Это страшная ситуация. Она страшна тем, что свои таланты ребенок использует для того, чтобы его не любили. Если ты все знаешь и в школе тебе слишком просто, сдай все экстерном и поступи в институт. Свои способности можно использовать себе во благо, расти, зарабатывать, развиваться. А можно на них просто отрастить себе высокомерие и самомнение и стать изгоем.

Все дети в нашем классе чем-то занимаются помимо школы – ходят на какие-то курсы, в кружки или секции. А моя дочь никак не может определиться с выбором увлечения – ей ничто не интересно. Это нормально?

Нормально, если это проявление ее индивидуальности и ей действительно пока просто ничего не интересно. Но это может быть и признаком «рыбалки»: я вижу, что маме очень хочется, чтобы я чем-то занималась, а я назло ей заниматься ничем не буду. В основе может лежать и страх – может быть, в раннем возрасте, когда дети во все влюбляются и всем хотят заниматься, вы ее осудили, раскритиковали, запретили что-то, и теперь выталкиваете ее из дома, а она уже боится сделать выбор, потому что опасается вашей негативной реакции.

Двое моих взрослых детей не разговаривают друг с другом уже около двух лет. Причем все мои попытки сблизить их ничем не заканчиваются. Не понимаю, как сестра и брат могут так относиться друг к другу. Ведь у всех моих знакомых между детьми обычно складываются хорошие и дружеские отношения. Почему у них так?

Чаще всего мы не разговариваем, когда обижены. Своим молчанием мы пытаемся наказать того, на кого обиделись, чтобы и ему стало так же тяжело, одиноко и плохо, как нам. Ваше участие в виде беспокойства становится не тем, что «лечит», а тем, что делает ситуацию хронической. Убирайте свое участие во взаимоотношениях детей, перестаньте о них беспокоиться, и тогда они начнут о своих взаимоотношениях беспокоиться сами. А сталкивание и сводничество враждующих детей ни к чему хорошему не приведет.

Мы купили дочери велосипед в подарок на шестилетие, но она на нем не катается. Хотя мы предварительно поинтересовались, что бы она хотела получить в подарок, и она сказала, что хочет коляску. Мы ей предложили велосипед, потому что хотелось подарить ей что-то посерьезнее. Она согласилась и на велосипед, но теперь он стоит в углу. Почему?

Она не наигралась с коляской и мечтает именно о ней, что бы вы там ни думали о ее возрасте и о том, чем ей пора увлекаться. И на велосипеде она именно поэтому сейчас не ездит, что коляска для нее до сих пор важнее. А на велосипед она согласилась, чтобы вас не обижать, ведь ей хотелось вам угодить, а не спорить. А потом она еще подрастет, и вы будете удивляться: «Почему она такая скрытная? Почему не говорит, чего хочет, и не делится планами?» Потому что в шесть лет она поняла, что для родителей не важно то, чего она искренне хочет, – им важно их мнение о том, что ей должно быть нужно.

Если девушка родила в 20 лет, когда ни о какой зрелости и изобилии речи не может быть, как ей быть?

Изобилие – свойство и качество человека, а не прерогатива возраста. «Изобильной» может быть и двадцатилетняя мама. Точно так же как «нищей» может оказаться более зрелая женщина. Вообще, существует множество стереотипов по поводу возраста и того, когда надо рожать детей. Женщин, рожающих первенца в 30 лет, называют «старыми первородящими», тем самым создавая страх и вынуждая людей несостоявшихся и не имеющих в жизни ничего рожать как можно раньше – в 15, 16, 17 лет. Но другие врачи говорят, что до 20 лет рожать тоже небезопасно. Получается, что в тридцать – поздно, в двадцать – рано. При этом совершенно не учитываются готовность, зрелость конкретной женщины. Врачам важнее размеры таза, гормоны и прочее, потому что главное – все сделать правильно. Та же нечестность проявляется в диагнозах, которые ставятся на всякий случай. Если один врач чуть переборщит, ничего страшного – другие его коллеги ошибку поймут и исключат. Чтобы не отвечать за результат, врачи начинают перекладывать ответственность на маму, на папу, на витамины, на токсикозы, на несоблюдение диеты. И вся эта возня не имеет никакого отношения с тем, что там растет в животе. Тем временем будущие родители, увидев диагноз на полстраницы, начинают бояться того, что затеяли. У мамы формируется комплекс вины из-за того, что ей сказали, будто на родах она как-то неправильно себя вела. Потом этот страх передается ребенку, программируя его на дальнейшую жизнь. А через 30 лет начинаются отговорки: он у нас такой незрелый, потому что у него была родовая травма.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.