Чудо орла

Чудо орла

На голубом гербе графов де Таверра изображен орел с золотой стрелой в клюве. История, послужившая возникновению этого символа и гордого девиза рода — «Несу чудо в себе», — относится к древним векам, и мало кто помнит ее. Меж тем она примечательна уже тем, что произошла еще до того, как большая часть Испании была завоевана маврами и другими иноземными племенами. Трудно было одолеть вестготских королей, воздвигнувших на пути врагов неприступные замки, и завоеватели пошли на хитрость. Десятки и сотни мирных караванов потянулись с Востока, но кроме богатств для знати они везли в своих тюках душистую отраву. Те, кто не мог приобрести редких ковров, курильниц, ваз, золотых украшений, шелковых халатов, покупали опиум, гашиш и прочие снадобья. Люди курили их, нюхали, жевали, и сладкий яд навевал неземные грезы. Они нежились в гаремах с красавицами, скакали на злых быстроногих скакунах, обгоняя ветер, беспечно веселились в тенистых садах и мраморных дворцах на берегу лазурного моря. И когда они просыпались от своих волшебных сновидений, им не хотелось ничего в жизни, кроме возвращения в это блаженное состояние, и они не замечали, как становятся верными рабами дьявольского зелья. А на рынках и в кофейнях городов коварные купцы рассказывали, что люди рождены для наслаждения, что Бога не существует или он так далек, что ему безразлична судьба живущих, что человек любым путем может завоевать счастье здесь, на земле, а совесть и истина — выдумки для трусливого народа.

И вот без штурма пали гордые королевства, и границы могущественных халифатов протянулись, как щупальца осьминога, далеко на Восток.

Вот в те давние времена жил в одной небольшой горной стране граф Раймонд де Таверра. Одни считали его чудаком, другие безумцем за его простоту. Он раскланивался с бедняками так же, как с вельможами, а его вопросы о быте не были обычной вежливостью: граф с готовностью помогал каждому нуждавшемуся. На пиры в его замке приглашалась вся округа. Ворота всегда были открыты, и подле них не стояла стража. Больше всего на свете дон Раймонд любил музыку, сам мастерил музыкальные инструменты и играл на них.

Однажды он встретил девушку-пастушку. Она пела так чудесно, вечерний ветерок разносил ее голос над холмами и долинами, цикады умолкали, и лишь дрозды вторили ее ясному голосу. Ее звали Мария-Антония. Она обладала красотой настоящей принцессы и напоминала весенние лилии в садах Тенерифе. Увы, также как цветы, она была слепа. Но это не смутило графа, и он отправился к родителям девушки, прося отдать ее за него замуж. Конечно же, те испугались. Каким посмешищем для соседей станет сиятельный граф, взяв в жены безродную слепую! А что ждет их дочь среди толпы знатных сеньоров, которых она не сможет даже видеть?

Сославшись на то, что Мария-Антония якобы обручена с соседом, отец ее просил прощения и отказал незадачливому жениху. Граф не обиделся, но просил разрешить ему время от времени навещать девушку. Он подарил ей скрипку и научил играть на ней. Надо ли говорить, что доброта и чувства Раймонда нашли в душе пастушки вначале благодарность, а затем и более горячий отзвук. История эта вызвала немало вздорных слухов, и Марию-Антонию прозвали графской невестой. Немногочисленные претенденты на ее руку отпали, и судьба девушки словно повисла в воздухе, как звук ее песни и скрипки.

В это время страну постигло несчастье. Налетела с юга саранча и сгубила урожай. Вместе с тучами летучих врагов вошли богатые ростовщики и стали скупать за бесценок плодородные земли, рубить леса, закрывать церкви, разорять монастыри. Слабовольный король и его двор были куплены богатыми дарами пришельцев и сделались марионетками в руках проходимцев. Да, с приходом чужеземцев страна как будто выбралась из тупика нищеты и даже стала богаче, — но это уже было не Испания, и новые богатства не принадлежали ее жителями.

Граф де Таверро сопротивлялся вражескому владычеству. Он не пускал купцов в свои владения, он раздавал свое состояние, чтобы поддержать людей, он разоблачал коварство чужеземцев, которые вначале развращали народ безверием, а затем одурманивали его ядовитым зельем. Жители гибли или становились неспособными оказывать сопротивление. Раймонду приходилось тяжело, и единственным, кто его поддерживал, была его слепая возлюбленная. Когда она играла на скрипке, как бы далеко она ни была, он слышал ее своей душой, и душа его исполнялась любовью.

Но вот однажды случилась беда. Отец пастушки охотился, и олень, за которым он гнался, забежал в лес, проданный ростовщиком-иноземцем. Незадачливому охотнику грозила смертная казнь. Граф, узнав об этом, сел на коня и один, без войска, отправился выручать своего подданного. Бедняга, он попал в капкан. Враги как раз и рассчитывали на бесстрашие и благородство графа. Они отказались от выкупа и хотя отпустили отца пастушки, но заковали в цепь самого Раймонда.

— Вы взяли на себя вину своего под данного, но теперь должны ответить за собственную вину, — заявили торжествующие ростовщики.

Граф наступал:

— Вы притесняете купцов, вы призываете к войне с нашим народом, вы проповедуете свою веру, которая отнимает свободу у людей…

Но что бы ни говорил граф в свою защиту, его не слушали. Суд приговорил его к сожжению на костре, и король за пригоршню золота утвердил это решение.

— Теперь вы можете доказать нам силу своего Бога, — издевались враги. — Пусть он сотворит чудо, о котором вы столь красноречиво вещаете. Если он спасет вас, мы признаем вашу правоту!.

— Хорошо, — ответил граф — и принялся молиться.

Вместе с ним молилась Мария-Антония. Ее музыка не смолкала ни днем ни ночью.

И вот наступил день казни. Множество народа сошлось, чтобы проститься с Раймондом, но еще больше стояло закованных в сталь воинов — они должны были предупредить попытки освободить осужденного. Жуткое место казни на площади, окруженное глухими стенами, делалось еще страшнее от черной тучи ворон, слетевшихся отовсюду, предчувствуя кровавое пиршество. С тех пор как чужеземцы вторглись в страну, в ней почти не осталось певчих птиц, зато расплодилось воронье, и хриплое карканье наполняло воздух.

Вот загремели барабаны, взревели трубы, граф взошел на костер, и его привязали к позорному столбу. Вспыхнуло пламя — и тут налетел страшный порыв ветра. Дым с огнем ударили в толпу и, прежде всего, в стражу. Густая пелена застлала глаза, и люди не знали, куда бежать. Огромная птица вырвалась из костра и взмыла в небеса.

Когда дым рассеялся, на пепелище не осталось и следа от осужденного, но зато видны были останки десятков воинов и любопытных торговцев, заживо сгоревших. Вот такое чудо явилось народу.

Едва оправившись от потрясения, враги решили и этот случай использовать в своих интересах. Опережая молву, они распустили слух о том, что Раймонд — святой, и его наследницей должны считать Марию-Антонию, графскую невесту. Иноверцы были уверены, что с ее помощью они смогут управлять людьми. Когда же цель будет достигнута, ее можно будет объявить ведьмой и казнить. И все было бы так, но Мария-Антония отказалась признать графа мертвым.

— Он жив! — твердила она. — Я знаю, что он жив.

Другим препятствием оказался замок. Со дня казни никто не мог войти в него: ворота не открывались, а воинов охватывал суеверный ужас при одном приближении к стенам. Высоко в небе, и днем, и в ночные часы, над замком кружил орел и стаи воронья срывались с деревьев и уносились прочь, подальше от этого места. Проходило время, а цитадель Раймонда де Таверро оставалась неприступной, и ее прозвали жилищем орла.

Наконец угрозы врагов заключить отца в тюрьму возымели свое действие. Мария-Антония согласилась войти в замок. Ворота сами открылись навстречу ей. Враги торопливо подыскали ей жениха из своих людей — такой брак мог примирить жителей с захватчиками. В день свадьбы сотни людей заполнили роскошно убранные залы. Торжественная процессия остановилась во дворе.

Орел кружил над замком. Мария-Антония запрокинула голову.

— Дайте мне скрипку! — потребовала она, и ее не осмелились ослушаться.

Зазвучала музыка, и орел начал спускаться. Жених схватил арбалет и выстрелил в птицу. Стрела со свистом устремилась в небо и не вернулась назад. Внезапно в ясном голубом небе сверкнула молния и прогремел гром. Люди в тревоге обернулись к Марии-Антонии. Лицо ее светилось от счастья.

— Я вижу! — воскликнула она. — Наконец-то я вижу вас, мой возлюбленный Раймонд!

И в самом деле, жених ее исчез, а рядом с ней стоял граф де Таверра. Толпа его подданных, торжествуя, ринулась через ворота, и общая радость воцарилась в замке. Враги в ужасе бежали прочь.