Глава 2. Определение лжи и обмана

Глава 2. Определение лжи и обмана

Психология распознавания лжи много лет разрабатывалась на Западе, особенно в США, сейчас постепенно эта сфера начинает интересовать и российских ученых. В отличие от западных, большинство исследований, которые были опубликованы в России, носят во многом компилятивный характер и по сути являются пересказом трудов Пола Экмана[11], потому, наверное, что П. Экман был единственным ученым, побывавшим в нашей стране. Так или иначе, его «Психология лжи» переиздавалась в России несколько раз.

Безынструментальная детекция лжи для России является относительно новой и поэтому малоизученной областью исследования, но она особенно актуальна для нашей страны. Очевидно, что в политизированном обществе, которым сначала был СССР, а затем и Россия, не могли быть опубликованы исследования, раскрывавшие методики определения ситуаций, когда люди говорят правду, а когда обманывают. Именно поэтому был засекречен полиграф, а те модели, которые существовали в Советском Союзе и чуть позже в России, в большинстве своем также были недоступны широкой общественности. В частности, многие способы детекции лжи, в том числе и безынструментальной, разрабатывались в 30-й лаборатории КГБ СССР, и получить свободный доступ к ним было практически невозможно.

После развала Советского Союза, после перестройки ситуация несколько изменилась: появились ученые, которые начали заниматься изучением феномена ложной информации. Эти исследования были в большинстве своем очень теоретизированы, хотя сегодня они и составляют базу, на которую ссылается большинство людей, занимающихся изучением безынструментальной детекции лжи. Одним из таких трудов является статья В.В. Знакова «Западные, русские традиции в понимании лжи. Размышления российского психолога над исследованиями Пола Экмана»[12], посвященная рассмотрению теоретических сущностей без учета практических моментов. Вне поля зрения, например, оказываются невербальные признаки, на которые необходимо обращать внимание в процессе детекции лжи. В.В. Знаков описывает явления различного рода и дает определения понятиям с точки зрения философской и отнюдь не с практической точки зрения.

С позиций фундаментальной науки это очень важно: необходимо определить, чем отличается неправда от вранья, вранье от обмана, обман ото лжи и т. д., поскольку мы прекрасно понимаем, что любой вопрос науки – это вопрос о понятиях. Когда мы знаем, что кроется за тем или иным словом, понятием, феноменом, нам проще рассуждать о них. Однако в рамках нашего исследования мы не будем брать за основу различного рода подходы в изучении лжи, а именно юридический или этический. Наш подход сугубо практический, следовательно, наша задача – не теоретизировать, а выяснить, что происходит с человеком, когда он говорит неправду, поэтому мы не будем описывать феномены обмана, вранья, баек, о которых рассуждает В.В. Знаков. Мы возьмем за основу модель П. Экмана, в своих исследованиях он называет все одним словом to lie («лгать»). Мы, подобно П. Экману, не будем различать ложь и обман и станем употреблять эти понятия как синонимы. Единственный момент, который необходимо оговорить, заключается в том, что в процессе лжи всегда задействованы как минимум два человека.

Пол Экман квалифицирует ложь/обман как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды[13]. Данное определение позволяет нам утверждать, что во лжи задействованы как минимум два человека, то есть самообман ложью не является.

Кроме того, ученый вводит в свое определение такое понятие, как умысел. Невольно вспоминается моя любимая поговорка: «Есть умысел, а есть преступление». Исходя из этого, мы сразу понимаем, что ложь опирается на такое понятие, как деструктивный умысел. Очевидно, что человек обманывает другого без предварительного уведомления и в своих целях, но нас интересует другое – почему он это делает?

Там, где появляется ложь, всегда есть рентная информация. Что это такое и почему она важна? Давайте детально рассмотрим этот феномен.

Термин «информация» произошел от лат. informatio («разъяснение, изложение, осведомленность») и в самом широком смысле имеет непосредственное отношение к деятельности, в которой существует коммуникативный аспект. Коммуникация предполагает наличие системы, в которой есть информация, это могут быть как живые системы, так и машинные. Процесс передачи информации между людьми, объектами всегда протекает в системе. Если есть система, то возможны и различные проблемы и сбои в ее работе. Как вы считаете, могут ли быть обусловлены эти сбои, например, не только объективными (внешние помехи), но и субъективными (помехи, причиной которых является человек) факторами? Ответ очевиден: да. Как это применимо к нашей теме? Правда и ложь – это некие оценочные суждения, у которых нет четких критериев и определений. Правда и ложь – категории социальные.

Я спрошу вас: кто такой Робин Гуд? Террорист или контртеррорист? Преступник или герой?

Контекст имеет значение! Одно и то же явление в разных контекстах будет оцениваться по-разному. Для государства норманнов Робин Гуд является преступником, а для крестьян – героем.

С этой точки зрения одно и то же высказывание может оказаться и правдой, и ложью, поэтому изучение абстрактных категорий мы оставим философам, психологам и антропологам.

Давайте теперь посмотрим на вторую часть термина «рентная информация». Рента, от латинского reddita («отданная назад, возвращенная») – вид дохода, регулярно получаемого с капитала, земли, имущества и не связанного с предпринимательской деятельностью. На основе этого мы употребляем слово «рентный» как термин в значении «приносящий какую-либо выгоду». Таким образом, рентная информация – это информация ценная, приносящая какую-либо выгоду человеку.

Теперь, когда мы определились с понятием рентной информации, можем рассматривать такое явление, как ложь. Для нас ложь – это феномен целенаправленного сокрытия рентной информации. Что это значит?

В данном случае существует всего три основных, базовых ситуации, о которых можно говорить:

• кто-либо владеет рентной информацией, но об этом никто не знает;

• владелец рентной информации скрывает информацию, но не скрывает факт владения этой информацией (это присуще политическому истеблишменту не только у нас, но и во всех странах мира);

• владелец рентной информации скрывает не только информацию, но и сам факт обладания ею; заинтересованные лица знают об этом и начинают борьбу за присвоение данной информации (работа верификаторов, профайлеров, полиграфологов).

В процессе детекции лжи мы работаем в типичной ситуации противостояния владельца рентной информации и претендента на завладение ею, говоря профессиональным языком, виновного, причастного и верификатора. В этом противоборстве владелец рентной информации, отстаивая собственное благополучие, естественно, будет применять специальные методы ее защиты. Иными словами, ложь – это главный способ защиты рентной информации, который использует владелец информации в своем противостоянии с претендентом на ее получение.

Отталкиваясь от этой точки зрения, мы понимаем, что правда – это всего лишь общепринятая, социально приемлемая, одобряемая совокупность точек зрения на какое-то событие. Правда и ложь как амбивалентные явления будут являться конструктами нашего сознания для оценки конкретных действий партнера по коммуникации. Эти действия могут воплощаться в различных формах. Ответ на вопрос может воплотиться в высказывании, которое, с одной стороны, может быть устным или письменным, а с другой – кратким или развернутым. Часто ответ на вопрос человек дает невербально, то есть молчит, но своим поведением, мимикой, жестами показывает свое отношение к происходящему. Эти реакции могут подтверждать как правдивость, так и ложность сообщаемой информации.

Феномен намеренно скрываемой информации подробно рассматривал в своих работах Леонид Георгиевич Алексеев – известный российский полиграфолог, который с 1968 по 1985 г. работал в 25-й и 30-й лабораториях КГБ СССР и является разработчиком дистанционного, а потом и контактного полиграфа, автором исследования психофизиологии детекции лжи, связанного с изучением работы полиграфа и полиграфолога[14]. Вслед за Л.Г. Алексеевым мы не работаем с такими понятиями, как правда и ложь, в основе нашей деятельности лежит феномен намеренно скрываемой информации, рентной информации, которая может проявляться при предъявлении стимула в виде коротких ответов «да» и «нет», в виде развернутых ответов, в виде актов мимики и пантомимики. В ситуации намеренно скрываемой информации эти акты будут рассогласованными и проявятся неконгруэнтно, что будет очевидно для подготовленного верификатора.

Следуя этой логике, главное не в том, что отвечает обследуемый на вопрос, а в том, что заставляет его отвечать тем или иным образом, каков психологический или нейропсихологический механизм, формирующий ту или иную реакцию, ведь существует бесконечное множество мотивов, которые могут инициировать ложь, а тем более ее оттенки. Ложь может быть во благо, из сострадания, может зависеть от состояния души, служить достижению высоких (низких – чаще) целей. Будет проверяемый – человек, который находится в состоянии исследования, – говорить правду или лгать, зависит только от него, от его бессознательных и внутренних мотивов. Исходя из этого контекста задача верификатора – решить проблему, найти виновного и не совершить ошибки по отношению к непричастному.

Мы постоянно обращаемся к психологии лжи с точки зрения ее верификации, то есть использования разных методик, таких как инструментальная детекция лжи – опрос с применением полиграфа – и безынструментальная – профайлинг, когда человек исследуется без использования технических средств.

Мы помним, что человек – существо социальное, то есть он всегда находится в условиях, когда его оценивают окружающие, этот эволюционный механизм существует давно. В условиях профайлинговой или полиграфной проверки представителем социальной среды, которая формирует мнение о члене стаи, является верификатор-полиграфолог. Для человека очень важно выйти из ситуации, сохранив лицо, потому что социум задает правила игры, а мы хотим быть достойными его членами.

Давайте рассмотрим, как будет себя вести лицо невиновное. Непричастный человек думает об одном – представить себя в самом благоприятном для окружающих свете. Как правило, ему непонятен тот контекст, в котором он оказался. Согласитесь, не каждый день мы оказываемся один на один с профайлером или полиграфологом. Человек находится в условиях полной энтропии (неопределенности), что является стрессом само по себе, к тому же это может грозить невозможностью достижения его ближайших планов, жизненных целей, каких-то намеченных перспектив. В этом случае мотив самосохранения, данный человеку от рождения, начинает работать. Исходная целевая установка – достижение успеха – трансформируется. Если человек социально надежен, адаптирован, его мысли направлены на реализацию социальных идей и установок, то он демонстрирует поведение и ответы, которые будут ориентироваться на ценности этой среды. Во время тестирования эти люди демонстрируют поведение, свойственное их типу, характеру, темпераменту, базовым поведенческим реакциям, которые они используют всегда в своей жизни в соответствии со своими ценностными установками, то есть невиновный человек демонстрирует свои естественные стереотипы поведения, как правило не меняющиеся. Если верификатор безопасен, то через некоторое время человек невиновный успокаивается и спокойно беседует с полиграфологом, профайлером, поскольку ему стало понятно, что его оценивают из обычных, нормальных поведенческих стереотипов. Социум оценивает его так, как это делает всегда.

Совершенно другую картину мы имеем, когда дело касается виновного испытуемого. Мотивом, который становится доминирующим для человека, совершившего асоциальный поступок, является мотив самосохранения, избегания угрозы наказания, то есть в основе лежит страх, именно он заставляет человека вести себя неконгруэнтно, рассогласовывать сигналы, посылаемые вовне. Причастному также свойственно желание проявить себя как личность социальную, он точно так же пытается вести себя в соответствии со своими базовыми поведенческими стереотипами, но, поскольку есть страх, связанный с угрозой наказания, есть совершенный поступок, идущий вразрез с ценностями, возникает несоответствие поведенческих признаков, которые может увидеть верификатор.

В итоге мы пришли к тому, что не ложь, понимаемая как термин, обозначающий гамму явлений, которые сопровождают процесс коммуникации при действии мотива самосохранения, лежит в основе поведения причастного лица, а боязнь разоблачения и осознание вины перед социумом является причиной возникновения реакций. Говоря другим языком, если человек осознает, что скрывает информацию по поводу совершенного поступка, и ожидает возможную расплату за содеянное, то реакция будет. Если человек не понимает, что совершил противоправное деяние, то и реакция будет отсутствовать.

Таким образом, нас в большей степени интересует не ложь как вербальный феномен, а ее коммуникативные проявления, связанные с тем, как человек пытается адаптироваться к процедуре проверки, поэтому мы рассматриваем поведение причастного, в том числе ложь, как механизм адаптации. И как любой механизм адаптации, мы будем анализировать этот феномен сквозь призму трех условных моментов:

• механизм адаптации;

• структура убеждения;

• «двойное послание», или неконгруэнтное поведение, то есть противоречие сигналов тела словам.

Все перечисленные особенности связаны между собой и вытекают одна из другой. Эмоция возникает в том случае, когда есть убежденность, а противоречивое послание возникает тогда, когда человек не верит в то, что говорит, то есть убежденность отсутствует. Согласитесь, не самая комфортная ситуация, когда вы понимаете, что обладаете некой рентной информацией, и должны сказать социуму, что такого поступка в вашей прошлой жизни не было.

Феномен намеренно скрываемой информации позволяет нам утверждать, что верификатор не является ни гадалкой, ни экстрасенсом. Верификатор, профайлер, полиграфолог всегда работают с линией времени «настоящее – прошлое», потому что преступление: мошенничество, кража, любое другое противоправное действие – находится в прошлом опыте человека. При проверке мы не работаем с будущим, поскольку оно вероятностно, мы работаем с прошлым, которое составляет структуру нашего опыта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.