Выводы

Выводы

Случай Гарольда Брауна демонстрирует несколько важных аспектов динамики тревоги, некоторые из них я еще раз вкратце рассмотрю. В кратких обзорах все проблемы кажутся проще, чем на самом деле. Может показаться, что в последующих выводах тревога показана как ненормальное состояние, поражающее только невезучих людей. Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что тревога — это вызов, который бросает нам жизнь на всем своем протяжении. Трагедия Брауна состояла в том, что его тревога, временами достаточно сильная, чтобы лишить его всех возможностей существования, была скорее деструктивной и парализующей, чем оживляющей и бросающей вызов. Надеюсь, читатель будет помнить о том, что тревога присуща человеческой природе в лучших ее проявлениях.

Соотношение страхов и тревоги

Отношение тревоги к страху показано на примере ужаса, связанного с возможностью ракового заболевания. Сначала он дал о себе знать как отдельный «реалистический» страх, для подтверждения справедливости которого Браун прибегал к всевозможным доказательствам. Но позже выяснилось, что это объективированное проявление скрытой невротической тревоги[422].

Конфликт, залегающий под невротической тревогой

Я предположил, что тревога Гарольда выросла на почве симбиотических отношений с матерью. Эти отношения были отмечены конфликтом между его стремлением достичь некоторой автономии и использовать только свои силы — и убеждением в том, что он встретится со страшной угрозой смерти от рук матери, если начнет целиком полагаться на себя. Соответственно, его поведение характеризовалось пассивностью, подчинением себя другим (как когда-то матери) и потребностью в заботе со стороны окружающих. В то же время Гарольд испытывал захлестывающие его чувства неадекватности и беспомощности. За активизацией этого конфликта всегда следовала сильнейшая тревога.

Теоретически можно допустить, что конфликта не было бы вовсе, если бы он подчинился материнской власти и забыл про свою самостоятельность. Но такая перспектива только усиливала его чувства ничтожности и неадекватности. Я сильно сомневаюсь, что человеческое существо может постоянно жертвовать своей автономией ради кого-то еще и таким образом избегать конфликта.

Можно добавить, что прогресс пациента в преодолении тревоги шел по трем направлениям: (1) постепенное прояснение прежде неосознаваемых отношений с матерью; (2) отказ от излишних амбиций (которые раньше проявлялись в перфекционистских стараниях в обучении); и (3) постепенный рост уверенности в своих силах и способности применять их без последующего чувства страха. Направления его развития представлены здесь в достаточно упрощенном виде, но это, по крайней мере, дает представление о том, как одновременно сглаживались обе стороны его конфликта.

Соотношение враждебности и тревоги

Это соотношение заметно в том, что конфликт и сопровождающая его тревога поддерживались подавленной враждебностью по отношению к матери. Точнее говоря, мы заметили факт взаимодействия тревоги и враждебности в том, что Браун во время сильной тревоги проявлял повышенную агрессивность (скрытую или явную), а когда тревога стихала, то же самое происходило и с агрессивными чувствами.

Симптомы и тревога

Головокружение (психосоматический симптом) и страх заболеть раком (психологический симптом) появились на первых шагах продвижения неосознаваемой тревоги в сторону осознания. Как только тревога стала осознанной, симптомы исчезли. Это соответствует выдвинутому ранее предположению, что наличие симптома имеет обратное отношение к осознанию тревоги. Симптом выполняет функцию защиты личности от ситуации, создающей тревогу, то есть от любой ситуации, провоцирующей конфликт. Предположим, что у молодого человека действительно был бы рак или органическое поражение. Тогда его конфликт смягчился бы в нескольких отношениях: (а) он мог бы остаться в положении зависимости (например, лежа в больнице) и не испытывать при этом чувства вины; (б) он мог бы избежать выполнения задач, для решения которых чувствовал себя неадекватным; (в) он мог бы даже расправиться с матерью, попросив ее о поддержке во время болезни.

Сильная тревога и опустошенность личности

Связь этих явлений видна в сравнительном анализе двух тестов Роршаха, который я хотел бы вкратце повторить. Первый тест, предложенный Гарольду Брауну во время приступа тревоги, характеризуется малой продуктивностью, неопределенностью, отсутствием оригинальности и блокировкой как «внутренней» активности, так и реакций на внешние эмоциональные стимулы. Тестирование, проведенное в момент относительной свободы от тревоги, показывает гораздо больше продуктивности, увеличившуюся способность оперировать в условиях конкретной реальности, достаточно много оригинальных суждений и значительно усилившуюся «внутреннюю» активность, так же как и возросшую эмоциональную отзывчивость по отношению к людям и предметам[423].