«ОДНОМЕРНОСТЬ» И «ВИРТУАЛЬНОСТЬ»
«ОДНОМЕРНОСТЬ» И «ВИРТУАЛЬНОСТЬ»
Целью существования этого самого «никого» стала диссоциация — попытка разменять свое «Я» на разнообразные внешние образы и ощущения.
Фауст у Гете требовал от Сатаны обмена своей души на магические знания, на возвращенную молодость, он хотел вернуть себе вместе с ней чувство целостности — полноты бытия.
Мертвяще-холодная безжизненность рационального знания, сбора предметов и фактов — эта тема гетевской трагедии давно уже стала очевидной для литературной критики.
«И кто больше всех знает, тот горше всех должен плакать, убедившись, что древо знания не есть древо жизни» — так еще устами Манфреда был произнесен приговор европейской цивилизации, всецело опирающийся на Декартов культ разума.
XX век продемонстрировал, что Фаустова сделка со злом означает на самом деле. Люди создали из своего мира жуткую пародию на бессмертное творение Гете — они ежедневно пытаются обменять свою душу на то, что они считают магическими знаниями и предметами, на разноцветные «фантики» — иллюзии, симуляции реальности.
Употребление галлюциногенов привело массовое сознание к победе видимости (визуальности) над содержанием. Понятие внешней формы (оболочки, упаковки, моды) незаметно подменило понятие смысла.
Количество готовых форм, образов, теоретических концепций фальшивых реальностей-симуляций потенциально бесконечно. Удовлетворить с их помощью метафизическую потребность в понимании смысла жизни, в становлении собственного «Я» невозможно.
Однако столкновение с многообразием форм материальных иллюзий, которые предлагают «торговцы образами», запускает уже описанный нами механизм интеллектуальной зависимости.
Человеку кажется, что еще один комикс, еще одна «мистическая» брошюра, фильм, еще одна модная «шмотка», «стильная тусовка» или концерт поп «звезды» откроют ему что-то важное. Что-то такое, чего он не успел понять при предыдущем обмене заработанных денег на очередную симуляцию…
Человек не хочет верить в очевидное — в то, что за яркими формами готовых образов скрывается… ничто. «Ничто ничтожит»… Жизнь превращается в бессмысленную гонку за иллюзиями.
В 1976 году французский философ Жан Бодрийар написал книгу «Символический обмен и смерть», в которой подробно описал существование в мире «концептуальных» (несуществующих) ценностей.
Для одного из основателей философии постмодерна смысл жизни человека наших дней заключен в возможно более полном обмене самого себя на то, что мы называли «иллюзиями». Платон первым употребил по отношению к ним понятие «симуляция идеи», а Бодрияр использует еще более точный и образный термин — «симулякр».
По Бодрийару, в ходе такого обмена личность умирает, а сам процесс подмены индивидуальности симулякрами есть исходная форма естественного стремления человечества к тотальной духовной смерти — психологическому небытию. Более того, для Бодрийара состояние «общества постмодерна» — это социум после конца света, то есть после апокалипсиса.
Для него состояние сегодняшнего общества — это состояние тотальной завершенности человеческих ценностей — «странная смерть цивилизации».
Больше нет религии, производства, политического представительства, революционного движения, философии, искусства… Все феномены души и общества не разрушаются насильственно, но незаметно заменяются «симулякрами». «Симулякры» одерживают полную победу над реальностью, поскольку смогли навязать этому миру свою реальность и собственную модель времени:
«…Страшный суд уже происходит, уже окончательно свершился у нас на глазах — это зрелище нашей собственной кристаллизованной смерти.
Нашим апокалипсисом является само наступление виртуальности, которое и лишает нас реального события апокалипсиса».
Вот что получается, если следовать религиозной логике: если времена Сталина и Гитлера считать периодом правления Антихриста, а Бодрийар описывает наше время как время психологического Страшного суда, то самим событием «виртуального апокалипсиса» нам придется считать 60-е годы времена пришествия «мессии LSD»…
Но для французского философа это не трагический, а скорее… радостный факт. В своей более поздней книге «Иллюзия конца» Бодрийар предлагает даже… получать удовольствие от подобного оборота вещей:
«Наш апокалипсис — не реальный, а виртуальный. И он не в будущем, а имеет место «здесь и теперь»… Такое изменение знака катастрофы является исключительной привилегией нашей эпохи. Это растворяет всякую нашу ответственность на сей счет. Конец всякому психозу предчувствий, довольно паники, довольно мучений совести! Утраченный объект остался позади. Мы умерли, а потому свободны от Страшного суда» (курсив мой. — А.Д.).
Радость Бодрийара — это то же самое, что и перечень «удовольствий» Тимоти Лири. Только в наши дни эти «удовольствия» перестали быть достоянием «узкого круга революционеров» от психоделии — их вынуждено испытывать все человечество…
Так и хочется переиначить общеизвестную в нашей стране фразу: «Господа! «Психоделическая революция» совершилась!»
Если Маркузе считал «одномерного человека» обманутым, но еще живым, то Бодрийар человека времен постмодерна — нас с вами — радостно определяет как… живой труп.
Исторический водораздел между «одномерным человеком» и «виртуальным (мертвым) человеком» проходит через десятилетия массового увлечения психоделией.
«Одномерный человек» путает личную реальность с реальностью социальной, переносит ответственность с себя на коллектив или общество. Но он «запрограммирован» только в «одном измерении» — в системе отношений «Я — общество»
Он сохраняет некоторую свободу — вспомните хотя бы знаменитые «посиделки на кухнях» 70-х годов! «Одномерный человек» ощущал социальное давление и пытался ему сопротивляться. «На кухне» он мог пользоваться своим воображением — в своих мечтах он был всемогущ и свободен.
«Виртуальный человек» путает уже не только личное с общественным. Он «путает» личное с любыми факторами и предметами окружающего мира. Он превращается в то, что в данный момент воспринимает. Такая личность теряет то главное, что еще сохранялось у «одномерного человека», — саму потребность сопротивляться внушению. У нее нет больше даже мечты о свободе.
«Виртуальный человек» — это абсолютно новый тип человеческого бытия. Ему просто не нужны такие понятия, как «свобода» и «достоинство». Если он и пользуется ими, то только временно, как очередным «симулякром» — концепцией, используемой для достижения сиюминутных целей («Вы ограничиваете мою свободу», — говорит наркоман врачу, для того чтобы прекратить лечение и вернуться к наркотику — выбранной им форме рабской несвободы).
Действительно, о какой свободе или несвободе можно говорить в ситуации отсутствия «Я»?Личность, которая является тем, что ей внушили, будет испытывать постоянную потребность в новом внушении.
Когда случится конец света?
«Итак, когда увидите мерзость запустения…» — сообщает Христос об одном из признаков приближающегося апокалипсиса (Мф. 24, 15). Принято считать, что Он говорит о реальном Иерусалиме. Что, если Он имеет в виду «мерзость запустения» Иерусалима наших душ?
Старшее поколение жителей нашей страны воспитывалось с ощущением главного в своей душе. Было ли это главное, внушавшееся нам идеологией социализма, истинным или ложным — вопрос, выходящий за рамки этой книги. Но главное ощущение — чувство осмысленности собственной жизни, отдаваемой за то, чтобы будущие поколения жили в «земном раю» коммунизма, — все-таки было!
Сегодня молодой человек живет в мире равнозначных и иллюзорных ценностей. Он не в состоянии ощутить иерархию идей и объектов этого мира.
И это совершенно иная, абсолютно незнакомая нам психология. Наша постоянная ошибка заключается в том, что если мы пытаемся учить или лечить «виртуального» человека, то исходим из того, что главное — любовь к семье, совесть или хотя бы стремление сделать карьеру — у него есть.
Но это не так. Он стремится только получать и потреблять.
Поломка компьютера у современного подростка вызывает шок, сравнимый разве что с синдромом отмены наркотика. Молодой человек без компьютера теряет непослушный инструмент для работы — он теряет себя, свой отлаженный способ бегства от реальности.
Мир компьютеров стал вторгнувшимся в реальность доказательством равнозначности (иллюзорности), которая изначально заложена в рассудочном знании вообще. В виртуальном мире Интернета доступна практически любая интеллектуальная информация. Но ее значимость определяется только количеством битов (единиц информации), которое соответствующие сведения занимают в «памяти» (на дисках) системы.
«Память» свободно покупается и продается (точно так же, как и услуги «web-дизайнеров» — людей, создающих дополнительную иллюзию значимости с помощью рекламы). В результате смысловая (иерархическая) значимость информации для личности, сидящей у экрана компьютера, определяется количеством денег, которые захотел или смог потратить на распространение соответствующих знаний создатель сайта. Смысл существования информационного объекта и в этом случае незаметно подменяется методом расположения информации в виртуальном пространстве.
Происходит это, конечно, только в том случае, если у потребителя интеллектуальной информации нет конкретной задачи, для выполнения которой он собирает информацию в Интернете, то есть нет независимой от компьютерной сети иерархии значимостей.
Зависимость человека от инструмента говорит о его онтологической неуверенности. Он пытается найти свое «Я», создавая иллюзорную идентичность своей души с виртуальным пространством. На самом деле результат попытки идентификации самого себя с вещью (инструментом) не зависит от степени сложности самой вещи. Идентичность человек — компьютер в экзистенциальном смысле ничем не будет отличаться от идентичности человек — молоток… Она неминуемо приведет к инфляции и диссоциации личности.
Объекты (духовные, эстетические, материальные или информационные) в этом мире равнозначны. Обладание ими или их познание больше не в состоянии придать жизни смысл.
Смыслом существования «виртуального человека» становится непрестанная смена объектов или то, что обычно мы называем развлечением.
Перед нами снова игра, главное правило которой — отсутствие постоянства. Развлекающиеся «игроки» конкурируют друг с другом за обладание временными ложными «Я» — «масками» личности.
Словарь Владимира Даля так толкует слово «развлечение»:
«Развлекать — рассеять, заставить забыть на время что-либо и заняться другим… отвлекаться умственно от одного предмета, внезапно переходя к иному; быть рассеянным и невнимательным, перескакивая думой с одного на другое…»
Для того чтобы отвлекаться, нужно иметь от чего… «Развлечение» подразумевает наличие основного главного «влечения» — Веры, Дела, Поиска Истины — того, что способно определить личность, придать ей основу, трансцендентность и уважение к главному в другом человеке. Путешествие по реальностям внутреннего космоса — ради развлечения — одно из главных «открытий» психоделии.
В конечном счете психоделия и виртуальность тоже оказываются понятиями равнозначно «дионисическими»… Только первое означает процесс, а второе — результат этого процесса.
Полная потеря иерархии ценностей в человеческой душе — виртуальный апокалипсис — в конечном итоге радует Ж. Бодрийара. Подмена смысла жизни развлечением, а содержания — формой, по его словам, «спасает человечество от подлинного разрушения, освобождает от трагедии бытия».
Словно предвидя эти утверждения Бодрийара, отец Сергий Булгаков за полвека до этого писал:
«Можно освободиться от трагедии, но только ценою своеобразного духовного паралича личности».