Правило английского юмора

Правило английского юмора

Проведите один день на каком-нибудь рабочем месте в Англии — хоть на уличном рынке, хоть в коммерческом банке, — и вы заметите, что одна из самых поразительных черт трудовой жизни англичан — это скрытый юмор. Я не хочу сказать, что все английские рабочие и бизнесмены на работе только тем и занимаются, что шутят и травят анекдоты, или что мы «веселый и добродушный» народ — то есть счастливый и жизнерадостный. Я веду речь о более тонких формах юмора — остроумии, иронии, уничижении, добродушном подшучивании, поддразнивании, высмеивании напыщенности, которые являются неотъемлемыми атрибутами всех видов социального взаимодействия англичан.

В сущности, в первом предложении я солгала: если вы — англичанин, то, находясь целый день среди английских рабочих или бизнесменов, вы попросту не заметите, что их общение пронизано вездесущим юмором, — в общем-то, наверное, с вами это происходит каждый день. Даже теперь, когда я заострила на том ваше внимание, вам все равно не удастся абстрагироваться настолько, чтоб «разглядеть» юмор, поскольку юмор на рабочем месте — обычное, привычное явление, неотделимое от нас самих. А вот иностранцы замечают мгновенно — вернее, они улавливают что-то, но не сразу понимают, что это юмор, и это их обескураживает. Беседуя с иммигрантами и другими иностранцами, я выяснила, что английское чувство юмора, в его различных проявлениях, — одна из наиболее общих причин недопонимания и недоразумений, возникающих между ними и англичанами в процессе общения на работе. Все неписаные правила английского юмора в той или иной степени мешают иностранцам находить общий язык с англичанами, но наибольшие препятствия создают правило «как важно не быть серьезным» и правило иронии.

Как важно не быть серьезным

Мы остро чувствуем разницу между серьезным и выспренним, между искренностью и пылкостью, что иностранцы не всегда способны понять или оценить, поскольку в их культурах границы между этими понятиями более расплывчаты. У большинства других народов слишком серьезное к себе отношение, возможно, считается недостатком, но никак не грехом: некоторое самомнение и излишняя серьезность при обсуждении важных деловых вопросов допустимы и даже ожидаемы. В Англии людей, склонных к краснобайству и пафосности, безжалостно высмеивают — если и не прямо в лицо, то за глаза уж точно. Такие люди, разумеется, есть, и чем выше их общественное положение, тем меньше они сознают свои ошибки, но в общей массе англичане подсознательно чувствуют эти табу и обычно стараются не переступать невидимую черту.

Правило «как важно не быть серьезным» играет определяющую роль в формировании нашего отношения к работе. Согласно первому из «руководящих принципов», которые я перечислила выше, к работе мы относимся серьезно, но не слишком серьезно. Если у вас интересная работа, вам дозволено выказывать увлеченность вплоть до того, что вы можете быть трудоголиком. Но, если вы трудоголик или проявляете чрезмерное усердие на неинтересной работе, вас сочтут жалким «занудой» и посоветуют «начать жить по-настоящему». Работа — это еще не вся жизнь.

Правило «как важно не быть серьезным» англичане начинают усваивать с раннего возраста. В среде английских школьников существует неписаное правило, запрещающее проявлять излишний энтузиазм в учебе. В некоторых школах усердие при подготовке к экзаменам допустимо, но при этом школьники должны жаловаться по поводу того, что им приходится много сидеть над учебниками, и ни в коем случае не признавать, что учеба доставляет им удовольствие. Даже в наиболее серьезных учебных заведениях зубрилы и учительские любимчики («geek» [«дегенерат»], «nerd» [«тупица»], «suck» [«кретин»], «boffin» [«умник»] — на жаргоне современных школьников) не пользуются популярностью и подвергаются осмеянию. Школьники, которым нравится учиться или которые увлечены каким-то одним предметом или гордятся своими успехами в учебе, старательно скрывают свое рвение под маской притворной скуки или показного безразличия.

Англичан часто обвиняют в том, что они отрицательно относятся к интеллектуалам. Возможно, в этом есть доля истины, но я склонна полагать, что нас просто недопонимают. То, что воспринимается как антиинтеллектуализм, зачастую на самом деле является неприятием чрезмерной серьезности и хвастовства. Мы ничего не имеем против башковитых или умных людей, если только они не кичатся своей ученостью, не читают нам мораль, не разглагольствуют о пользе знаний, не демонстрируют свою образованность и не важничают. Если кто-то выказывает признаки какого-либо из перечисленных качеств (а интеллектуалы, к сожалению, грешат этим), англичане по традиции снисходительно замечают: «Ой, да будет тебе».

Опасаясь показаться излишне серьезными, при обсуждении вопросов, связанных с бизнесом или работой, мы держимся несколько бесцеремонно, бесстрастно, отстраненно, что озадачивает иностранцев. Создается впечатление, что нам, как выразился один из моих самых проницательных собеседников-иностранцев, «на все плевать — и на себя, и на товар, который мы пытаемся продать». Такая безучастная сдержанность характерна для людей любых профессий — от строителей, перебивающихся случайными заказами, до высокооплачиваемых барристеров. Негоже демонстрировать возбуждение по поводу своего товара или услуг. Нельзя показывать свою заинтересованность, даже если вам отчаянно хочется заключить сделку, — это недостойное поведение. Подобный бесстрастный подход весьма эффективен при работе с английскими покупателями или клиентами, поскольку англичане больше всего не выносят настырных продавцов: излишняя назойливость вынуждает нас морщиться и ретироваться. Однако из-за нашей бесстрастности возникают проблемы, когда мы имеем дело с иностранцами, ожидающими, что мы выкажем хотя бы толику энтузиазма в отношении своей работы, особенно если мы пытаемся убедить их в ее ценности или достоинствах.

Правила иронии и преуменьшения

Наша любовь к иронии, особенно к такой ее форме, как преуменьшение, только усложняет дело. Мало того что мы не демонстрируем подобающий энтузиазм в отношении своей работы или товара, так мы еще и усугубляем эту ошибку, заявляя: «Ну, с учетом обстоятельств, неплохо» или «Могло быть гораздо хуже», — когда пытаемся убедить кого-то, что реконструированные нами чердаки (или юридическая компетентность наших работников и т. д.) — лучшее, что можно получить за деньги. Далее, у нас есть привычка говорить: «Ну, надеюсь, как-нибудь справимся», — когда на самом деле мы имеем в виду: «Да, конечно, не волнуйтесь, мы не подведем». Или мы говорим: «Вы оказали бы нам большую услугу», — подразумевая: «Черт возьми, это следовало сделать еще вчера!». Или можем сказать: «Кажется, у нас назревает небольшая проблема», — хотя в действительности положение катастрофическое. (Еще один комментарий в типично английском стиле, например, к неудачным переговорам, в ходе которых провалилась сделка на миллион фунтов стерлингов. «Все прошло неплохо, вы не находите?»)

Нашим коллегам и клиентам из числа иностранцев требуется время, чтобы сообразить — а порой они так и остаются в неведении, — что говоря: «В самом деле? Как интересно!» — англичане могут подразумевать: «Я не верю ни единому твоему слову, мерзкий ты лжец» или «Мне до смерти надоела твоя болтовня, и я тебя слушаю лишь из вежливости». А бывает, что эта фраза и впрямь означает искреннее удивление и неподдельную заинтересованность. Здесь никогда не угадаешь. Точно не всегда могут определить даже сами англичане, которые «шестым чувством» распознают иронию. Так что привычка англичан к иронизированию создает множество проблем: иногда мы и впрямь говорим то, что имеем в виду, но, поскольку мы постоянно прибегаем к иронии, наши слушатели и собеседники воспринимают наши слова скептически, а иностранцы и вовсе с недоумением, даже когда в них нет ироничного подтекста. Англичане привычны к этому вечному состоянию неопределенности, и, как говорит Пристли, климат, в котором мы живем, — «зачастую сплошной туман, и очень редко бывает по-настоящему ясно», — вне сомнения, благоприятствует юмору. Однако в сфере труда и бизнеса «ясность была бы весьма кстати». Между прочим, это сказал один из наиболее патриотично настроенных англичан, с которыми я беседовала. Правда, он также добавил: «…хотя мы благополучно находим дорогу в тумане».

А иммигрант-индиец, героически пытающийся вести дела с англичанами на протяжении многих лет, поведал мне, что ему потребовалось некоторое время на то, чтобы освоить искусство английской иронии. Потому что, хотя ирония свойственна всем народам, сказал он, «англичане иронизируют не так, как индийцы. У нас это получается неуклюже — мы все время подмигиваем, вскидываем брови, меняем тон произношения, давая понять, что мы иронизируем. Мы можем сказать: «Вот как? Неужели?» — если не верим кому-то, но при этом всячески подчеркиваем, что мы смеемся. В принципе, насколько мне известно, так ведут себя многие народы — дают подсказки. Только англичане иронизируют с совершенно непроницаемым лицом. Я понимаю, Кейт, что именно так и надо, это гораздо забавнее. Индийская ирония со всеми ее неоновыми вывесками «Ирония» совершенно несмешная. Но, знаешь, англичане порой могли бы выражаться и яснее — ради собственного же блага».

Большинство английских работников очень гордятся нашим национальным чувством юмора, и их совершенно не волнует то, что оно создает трудности для иностранцев. Согласно материалам исследования, проведенного моим другом социолингвистом Питером Коллеттом, опытные британские бизнесмены, исколесившие всю Европу, утверждают, что в нашей стране атмосфера делового климата более веселая и непринужденная, чем в любой другой стране Европы, за исключением Ирландии (правда, из их высказываний неясно, считаем ли мы, что у ирландцев чувство юмора лучше, чем у нас, или мы просто находим их забавнее). Только испанцы могут сравниться с нами в чувстве юмора, а бедняги немцы слывут самым скучным народом. По нашей оценке, немцы полностью лишены чувства юмора, — а может, нам попросту трудно отыскивать в них черты, заслуживающие высмеивания.