«Я могу, следовательно, мне можно»

Своим «я хочу, и мне можно» тролли не только копируют экспансионистскую идеологию, но одновременно и демонстрируют продиктованное культурой отношение к технологии. Историк Интернета Джейсон Скотт говорил об основах этого отношения в своем выступлении на ROFLCon в 2008 г.[22] Скотт утверждает, что эксперимент, игра, а если необходимо, вторжение куда угодно в целях собственного просвещения или образования – естественное поведение людей, когда они сталкиваются с новыми технологиями. В качестве иллюстрации Скотт приводит примеры телеграфных сетей XIX в., любительской коротковолновой связи 1960-х гг. и копировальной техники 1950–1960-х гг., когда каждая из этих технологий породила великое множество случаев игрового (зачастую трансгрессивного) поведения{291}.

Кажущееся простым, если не банальным, предположение-вывод, что точно так же люди поступают с развивающимися сейчас технологиями, несет куда больший смысл, чем можно ожидать. Во-первых, Скотт своим утверждением нарушает принцип Юма, гласящий, что невозможно чисто логически вывести из сущего – должное, из реальности – мораль, из того, что «есть» – то, что «должно быть». Люди могут играть с технологией, и потому они это делают, и потому им надлежит это делать, или по крайней мере не следует удивляться, когда происходит неизбежное. Другими словами, «есть» игрового действия переформатируется в «должен», делая стремление играть с новыми технологиями естественным и универсальным. Проблема в том, что игровой импульс может быть силен у некоторых людей, но не у всех, потому что не у всех есть доступ к новым технологиям, время на обучение хитростям и тонкостям конкретных систем и силы на игры.

Поэтому утверждение Скотта требует пересмотра. Гораздо точнее было бы сказать, «вот что сделают привилегированные люди» с технологиями, ведь те, кто находится в привилегированном положении – обусловлены ли эти привилегии расой, гендером или классом – обладают желанием, доступом и, самое главное, усвоили чувство уверенности в своих правах – уверенности в том, что не только можно играть с любыми игрушками, которые тебе дали, но ты в полном праве так поступать.

Такая трактовка права соответствует тону и общему духу хакерской этики, впервые сформулированной Стивеном Леви в его знаменитой книге «Хакеры: герои компьютерной революции» (1984){292}. По Леви, хакерская этика состоит из следующих взаимосвязанных аксиом: доступ к компьютерам должен быть неограниченным; практический доступ к технологиям должен быть свободным (так называемый практический императив); вся информация должна быть бесплатной; властям верить нельзя и, если нужно, действовать в обход; навыки хакинга значат больше, чем фальшивые критерии реального мира типа расы, гендера или ученой степени; компьютеры могут изменить мир к лучшему{293}.

Один из важных для нашей темы выводов хакерской этики (лежащий в основе утверждения Скотта о том, «что сделают люди» с новыми технологиями) – восторженное отношение хакеров к «креативному присвоению». В понимании хакеров, технологии были созданы для того, чтобы с ними играли (отсюда практический императив). Соответственно, попытки отменить или ограничить презюмируемое право хакеров делать с технологиями все, что они хотят, воспринимаются ими как страшное оскорбление{294}.

Ошибкой было бы сгонять всех хакеров под одно знамя (в своем исследовании о создании открытого программного обеспечения Габриэлла Коулмэн пишет о часто конфликтующих ветвях фамильного древа хакинга{295}). Тем не менее сформулированная Леви хакерская этика, и особенно их стремление (а по мнению некоторых хакеров, даже обязанность) открывать запертые двери и делать технологии общедоступными, почти три десятилетия является моделью поведения. И не только в хакерских кругах стремление выжимать из технологий все, что можно, делать то, что можешь, потому что ты можешь, – известная хай-тековская фишка. А лучшие из лучших в хай-теке, следует напомнить, выросли на хакерской этике. Назовем хотя бы Билла Гейтса и Стива Возняка.

Основанная на технической привилегированности уверенность «я могу играть с технологиями, следовательно, мне можно с ними играть» – еще один пример того, что поведение троллей изменяется вместе с доминирующими образами культуры. Ведь тролли – поборники идеи о том, что практическая возможность достичь какой-то цели («я в состоянии троллить того человека») оправдывает, если не делает необходимым, преследование этой цели («следовательно, я имею право его троллить»). Нетролли сразу отвергают такую аргументацию как бездушную, солипсическую и эксплуататорскую. Однако в других контекстах «я могу, следовательно, мне можно» воспринимается как нечто само собой разумеющееся и в определенных кругах открыто фетишизируется. Определенно, эта уверенность принесла огромному количеству белых мужчин огромные деньги.