Проблема формирования новой международной системы

Произошедшие к началу XXI в. изменения в политической, экономической, духовной областях жизни мирового сообщества, в сфере военной безопасности народов и государств со всей очевидностью выдвигают в повестку дня проблему формирования новой системы международных отношений. Слово «новая» здесь имеет тот смысл, что речь идет о такой международной системе, которая будет отлична от тех, которые функционировали на протяжении всего XX в., а во многом и начиная с классической Вестфальской системы. В чем же специфика нового этапа в развитии мирового сообщества и каким образом можно обозначить новую систему международных отношений?

В основе различных подходов к определению специфики новой международной системы находится положение о том, что окончание холодной войны завершило в принципе процесс оформления единого мирового сообщества. Изолированность континентов, регионов, цивилизаций и народов осталась в прошлом человечества. Ныне мировое сообщество фактически приобрело черты целостного организма с определенным общим набором принципов и закономерностей развития его отдельных частей. Поэтому в последнее время все большее внимание уделяется проблемам взаимозависимости и глобализации мира, общему знаменателю национальных составляющих мировой политики. Отметим основные факторы и тенденции, в которых находит свое выражение динамика современного мира.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что в конце XX в. утратил свое былое значение идеологический возбудитель мировой политики в виде противоборства «коммунизм-антикоммунизм», что сразу же сблизило прежних противников по вопросу их отношения к социально-политическим ценностям. Вслед за этим во многих регионах развернулся процесс трансформации политических систем тоталитарного и авторитарного типов в демократическом направлении. В результате распада советского блока страны Центральной и Восточной Европы превратились в самостоятельные акторы европейской и мировой политики. Это привело, в свою очередь, к определенному усилению европоцентризма и повышению самостоятельности западноевропейских интеграционных структур. В других частях мира также активизируются процессы образования региональных группировок государств. Соразмерны социально-политическим изменениям и сдвиги в мировой экономической системе. Здесь изменения выражаются в либерализации, интернационализации и усилении взаимозависимости экономик различных стран и регионов, в формировании на новом уровне единой глобальной экономической системы. Чрезвычайно существенным фактором становится выдвижение экономического компонента на передний план мировой политики.

Как суммарный итог перечисленных изменений выступает космополизация мировой политики. В современных условиях резко расширился круг ее участников. Если на протяжении трех с половиной веков государства были доминирующими участниками международных отношений, а мировая политика в основном политикой межгосударственной, то в последние годы их теснят транснациональные компании, международные частные финансовые институты, неправительственные общественные организации, не имеющие определенной национальной принадлежности, во многом космополитичные.

Вопрос о том, какая в этих условиях сложится система международных отношений, стал предметом анализа и острых дискуссий во всем мире. При этом выдвинуто два основных, внешне принципиально разных представления о формирующейся международной системе. Одно из них связывается с именем американского философа Ф. Фукуямы, второе принадлежит крупному американскому ученому С. Хантингтону.

Согласно Ф. Фукуяме, произошедшие к концу XX в. изменения, главным из которых является идеологическое и стратегическое поражение советского блока, свидетельствуют о возникновении новой универсальной цивилизации, охватывающей все важнейшие регионы земного шара. Эта цивилизация основывается на торжестве либеральных ценностей, присущих западному обществу: «Трудно избавиться от ощущения, – писал Фукуяма в своей знаменитой статье «Конец истории?», – что во всемирной истории происходит нечто фундаментальное. На наших глазах в двадцатом веке мир был охвачен пароксизмом идеологического насилия, когда либерализму пришлось бороться сначала с остатками абсолютизма, затем с большевизмом и фашизмом и, наконец, с новейшим марксизмом, грозившим втянуть нас в апокалипсис ядерной войны. Но этот век, вначале столь уверенный в триумфе западной либеральной демократии, возвращается теперь, под конец, к тому, с чего начал: не к предсказывавшемуся еще столь недавно «концу идеологии» или конвергенции капитализма и социализма, а к неоспоримой победе экономического и политического либерализма» [84. С. 134].

Основываясь на приведенном фундаментальном положении, ряд аналитиков полагает, что в будущей международной системе военная сила утратит свое прежнее значение во взаимоотношениях государств ввиду единых демократических норм и принципов разрешения противоречий, а также более глубокой экономической взаимозависимости стран и регионов. Одновременно ими выдвигаются различные проекты создания системы мировых институтов, которые бы управляли международными экономическими и политическими отношениями на основе применения норм права. Причем в качестве принципа международных отношений выдвигается суверенитет человеческой личности, а не государственный суверенитет, приоритет прав индивида, а не прав нации. Эти идеи получили название мондиализма (от фр. monde – мир) или доктрины «нового мирового порядка». В подтверждение реальности подобных проектов их авторы приводят опыт Европейского союза, в рамках которого уже созданы и действуют наднациональные органы. При этом одни авторы полагают, что ведущую роль в формировании наднациональных мировых институтов призваны сыграть многочисленные международные организации во главе с ООН, которая может рассматриваться как зачаток будущего Мирового Правительства. Другие же считают, что ООН не способна возглавить данный процесс, так как основополагающим принципом ее организации и деятельности является государственный суверенитет. Поэтому, по их мнению, вместо ООН следует учредить новую универсальную организацию государств, способную обеспечить действенность общих принципов их поведения на международной арене. Иными словами, речь идет о делегировании подобному центру членами мирового сообщества части своих прав, части суверенитета.

Сразу же заметим, что изложенные проекты имеют сколько сторонников, столько же и оппонентов. Свои возражения ее критики строят на том положении, что со времен Фукидида природа международных отношений не претерпела сколько-нибудь существенных изменений: в основе ее было и остается силовое взаимодействие государств. Поэтому считают они, следует оставить все надежды на реформирование данной сферы, на построение международного порядка, основанного на правовых нормах, коллективной безопасности и решающей роли наднациональных организаций.

Обратимся теперь к представлениям С. Хантингтона относительно будущей международной системы. Они были изложены им сначала в вызвавшей большой резонанс статье «Столкновение цивилизаций?» (1993), а затем развиты в книге под таким же названием (1996). С его точки зрения, одновременно с распадом биполярной системы происходит деление мира на более крупные, нежели отдельные государства, общности, которые в цивилизационном и политическом отношениях все больше расходятся друг с другом. Так, Хантингтон считает, что наряду с западной, т. е. атлантистской цивилизацией, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, можно предвидеть все более четкое заявление о себе еще семи цивилизаций: славяно-православной; конфуцианской (китайской); японской; исламской; индуистской; латиноамериканской и, возможно, африканской. Ученый убежден, что цивилизационное деление станет источником международных противоречий и конфликтов и поэтому он охарактеризовал будущую мировую политику как столкновение цивилизаций. «Мировая политика, – писал Хантингтон, – вступает в новую фазу… Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями – это и есть линии будущих фронтов» [86. С. 33]. Естественно, что Хантингтон предлагает всячески укреплять военную и экономическую мощь западной цивилизации во главе США для ее будущих победоносных столкновений с иными цивилизациями.

Концепция «столкновения цивилизаций» также обрела немало своих сторонников. Фактически ее модификацией является идея многополюсного мира. Авторы концепции исходят из того, что ныне формируются несколько самостоятельных «центров силы» – США, Европа, Россия, Китай и Япония, а также несколько «центров силы» более низкого уровня – Бразилия, Индия, Иран и др. Именно отношения между этими центрами и будут определять мировую политику, главным мотивом которой станет недопущение военного доминирования какого-либо одного «центра силы». Как видно, если данная концепция окажется справедливой, то военная сила как фактор мировой политики не только не утратит своей традиционной роли, но, возможно, даже приобретет новое, более важное значение.

Сегодня трудно сказать, какая из двух концепций будущей системы международных отношений утвердится в действительности и утвердится ли вообще какая-либо из них. Здесь мы должны заметить, что обе они определенной частью российских научных и политических кругов расцениваются как выражение новейшего атлантизма. При этом выдвигается мнение, что на самом деле и та и другая версии затрагивают лишь поверхностный срез реалий современного мира и оставляют непроясненными глубинные цивилизационные пласты. Альтернативный подход к пониманию возможного будущего мирового сообщества рассмотрим в следующей рубрике.