Глава III Что такое эрудиция?
Глава III
Что такое эрудиция?
Мы с Эрлом познакомились в 1996 году, во время отбора в команду Университета Бригама Янга по викторинам. Нас обоих взяли, и следующие три года мы катались по всей стране от побережья до побережья, разыгрывая по выходным Кубок по викторинам в колледжах и университетах. Кубок по викторинам — это командная игра в вопросы и ответы, в которой принимают участие команды из сотен университетов и тысяч школ повсеместно. Вопросы могут затрагивать любую область знаний, которую только можно себе представить, — от Васко да Гамы до греческой трагедии, от Билля о правах до трилобитов.
Спустя годы после того, как я отказался от тривии и всего, что с ней связано, Кубок по викторинам стал мостиком обратно в наполненный погоней за интересными фактами мир моей юности. Скрытые где-то в глубинах моего мозга запасы тривии наконец получили шанс выйти на поверхность. Мы с Эрлом и еще двое наших друзей составили неплохую викторинную команду от нашего университета, с которой традиционно входили в десятку во всех национальных первенствах. Но с момента выпуска прошло уже много времени. Собственно, последний раз я держал в руках игровую кнопку пять лет назад. И мозги мои заржавели. И вот я приехал в тихий юный городок Нортфилд, расположенный к югу от городов-«близнецов» (Миннеаполиса и Сент-Пола) на берегах реки Кэннон, чтобы выяснить, насколько сильно они заржавели.
Библиотека Лоуренса Мак-Кинли Гулда — это академический центр Университета Карлтон, одного из двух крошечных университетских городков в Нортфилде. (Местная легенда гласит, что «Нортфилд в штате Миннесота» был однажды правильным ответом на вопрос из игры Trivial Pursuit: «Назовите единственный американский город, в котором два университета и только один бар». Правда, тут целых пять баров.) Лоуренс Мак-Кинли Гулд, чье гордое имя носит библиотека, в свое время был президентом Карлтона. Кроме того, он известен тем, что служил заместителем командующего адмирала Берда в его исторической экспедиции на Южный полюс в 1928 году. Сведения эти я почерпнул с большого выставочного стенда в холле библиотеки. На стенде были представлены предметы из антарктической коллекции Гулда, включая чучело императорского пингвина по имени Оскар.
В небольшой классной комнате в углу библиотеки восемь студентов сгруппировались вокруг двух столов. У каждого в руках сигнальное устройство, которое, похоже, собрано из перепаянных педалей для электрогитары. Педали соединены проводами со светящимся механизмом, встроенным в раскрытый кейс, который расположен посередине стола. Волна адреналина накрывает меня, едва моя правая рука касается кнопки. Так должен чувствовать себя давно вышедший на пенсию профессиональный бейсболист, вновь ступая по траве игрового поля. Возвращаться — круто!
Устройство в кейсе — вовсе не бомба. Это кнопочная система для Кубка по викторинам, которая, правда, нередко становилась предметом спора между мной и аэропортовыми секьюрити. Сегодня понедельник, день регулярных тренировок команды Карлтона. Они собираются поупражняться в ответах на некоторое количество вопросов, или «отыграть несколько пакетов», как это звучит на игровом жаргоне.
«Разогреваться будем на обычном школьном пакете», — обращается к команде мужчина с седеющей белой бородой. Я узнаю Эрика Хиллеманна, тренера Карлтона, в бытность мою игроком одного из сильнейших викторинистов в стране. Он имеет в виду, что это будут вопросы, написанные для школьников, поэтому студенты должны их щелкать, как орешки. «Обычный» означает не сгруппированные по темам вопросы, обращенные сразу к обеим командам.
«Вопрос первый. Анна Клевская и Екатерина Парр…» Его прерывает громкий звуковой сигнал, идущий из кейса. Игрок нажал на свою педаль еще до того, как я осознал, о чем идет речь.
«Генрих VIII».
«Верно».
Ладно, это было не трудно. Жены Генриха VIII. Но когда пойдут вопросы сложнее, скорость не должна снизиться.
«Число е получило свое название в честь…» Бип. Леонард Эйлер.
«Под пересечением зрительных нервов находится…» Бип. Гипофиз.
«Когда ему было 13, умер его брат Алли…» Бип. Холден Колфилд.
«Его создал программист компании Namco Тору Иватани…» Бип. Пакмэн.
В кубке по викторинам вы можете нажать на кнопку и прервать ведущего в тот момент, когда придумали ответ, — не обязательно ждать конца чтения вопроса. Команда Карлтона отжигает: они даже не дают Эрику дочитать до сказуемого в первом предложении вопроса. Это одна из великих загадок игры в викторину — молниеносные вспышки интуиции, скоростью появлений которых необходимо управлять, как персонажем видеоигры. Называйте это как хотите — нервные рефлексы, предчувствие, предвидение, быстрочувствование, но лучшие игроки жмут на кнопку еще до того, как их мозг смог обработать полученную информацию. Просто знать правильный ответ может оказаться недостаточно, так же как футболисту недостаточно держать в голове заранее расписанные игровые схемы. Вы должны войти в зону и реализовать момент.
Конечно, экзотические знания тоже не помешают. Это уже не тривия ваших родителей. Каждый вопрос Кубка по викторинам длинный, состоит из серии подсказок, иногда в нем бывает до пяти, даже шести предложений. Эти предложения выстроены по принципу пирамиды, то есть в начале идут подсказки максимально расплывчатые, запутанные («В 1770 году мать этой женщины была экономкой у швейцарского доктора Филиппа Курциус, который обучал ее живописи и анатомии»), а по мере приближения к концу вопроса они становятся все яснее и проще. («За десять очков назовите женщину, которая в 1835 году открыла и назвала своим именем музей восковых фигур в Лондоне[30]».) Таким образом, зачастую все решает скорость — нужно жать на кнопку, как только у вас мелькнул хоть проблеск правильной идеи. Это тривия на стероидах.
Эрик повышает уровень вопросов, переключаясь на пакеты вопросов студенческого уровня, но скорость игры остается прежней.
«Его имя восходит к названию жука…» Бип. Чака Зулу, африканский вождь XVIII века, который оказался крайне невезучим парнем.
«Ее седьмая статья, „Севооборот“…» Снова моментальное нажатие. Книга «Или-или» датского экзистенциалиста Серена Кьеркегора. Верно.
Уровень игры для меня просто ошеломляющий. Даже самые простые их вопросы за десять очков про Чака Зулу или Кьеркегора стоили бы в Jeopardy! $2000 и считались бы мегакрутыми. Но эти гении не знают, кто написал «Или-или». Они знают только заглавия каждой отдельной главы книги. И они не знают, кто такой был этот самый Чака Зулу. Они только знают о хитросплетении энтомологии и этимологии, благодаря которому он получил свое имя.
Несмотря на более чем скромные размеры, за последнее десятилетие Карлтон сумел вырастить одну из лучших в стране университетских команд по викторинам, которая за указанный промежуток времени одержала победы в 31 турнире. Достижение покажется вам тем более замечательным, когда вы узнаете, что по правилам Кубка состав команды, в отличие от президента США, не должен меняться каждые четыре года. Многие из лучших команд страны укомплектованы «вечными» аспирантами, которые, кажется, участвуют в розыгрыше Кубка по викторинам со времен администрации Форда. Напротив, Университет Карлтон — четырехлетняя школа, не имеющая каких-либо программ продолжения образования. Его студенты кажутся младенцами по сравнению с динозаврами из других команд. И все же они побеждают. На вечерней тренировке Патрик Хоуп, лучший игрок команды, качает мышцы огромным призом за второе место, которое команда недавно завоевала в Новом Орлеане на самом престижном национальном соревновании по викторинам — Межуниверситетском турнире NAQT.
Главная причина впечатляющих успехов команды — тренер Эрик Хиллеманн. На уровне школьных команд «тренеры» по викторинам чаще всего исполняют роль почетных сопровождающих команды и, когда необходимо, ставят свои подписи на бланке регистрации. У большинства университетских команд тренера нет вовсе. Казалось бы, ну чем может быть полезен тренер при игре в викторину? В школьных кубках по викторинам я один раз видел «тренера», который ближе к концу игры взял тайм-аут, склонился над своей командой и сказал: «Ребята, давайте отвечать на большее количество вопросов. О’кей, поехали». Полезный совет.
Но Эрик — тренер гениальный. Он очень серьезно работает с командой. Перед тем как принять участие в турнире, игрокам приходится дважды в неделю тренироваться, письменно каждый месяц отвечать на определенное число вопросов, запоминать списки фактов и подтверждать свои знания в тестах на получение знаков отличия. Эрик лично составил больше 80 таких опросников на 40 вопросов каждый, суммируя базовые области викторинных знаний: один по битвам Гражданской войны в США, другой по химикам — лауреатам Нобелевской премии, третий — по богам скандинавской мифологии и т. д. Все это в свободное от занятия архивным хозяйством университета время; стенд с чучелом пингвина, который я видел при входе в библиотеку, — тоже его рук дело.
На вечерней тренировке он постоянно предлагает собранную по крупицам интересную информацию для расширения кругозора игроков за счет «канонических» знаний игрока в викторины с двадцатилетним стажем. «Постарайтесь запомнить разницу между Аякучо и Чакабуко, — советует он команде в определенный момент. — Это две битвы за независимость Южной Америки, которые вам необходимо знать». Через несколько минут он уже спорит с Кортни Колби, единственной девушкой в комнате, о том, какой именно этический принцип привнес в конфуцианство философ Менций.
В конце тренировки он даже выуживает из кармана пятидолларовую банкноту и кладет ее перед собой на кнопочную систему. «Следующий вопрос я могу даже не задавать, вы его все равно не возьмете». Само собой, никто не знает имя потерпевшего кораблекрушение, который рекордные 133 дня плавал по Южной Атлантике во время Второй мировой войны. В глубине души я чувствую некоторое облегчение от того, что даже этих супергероев тривии можно поставить в тупик, правда, я бы чувствовал себя еще лучше, если бы сам знал ответ на заданный вопрос — и, уверенно нажав на кнопку, ответил бы: «Китайский моряк Пун Лим».
«Это странная субкультура, — признаётся Эрик своим монотонным библиотекарским голосом. — Реальный мир может быть шокирован никому не известными фактами, услышав которые викторинные команды будут ныть, что это „старая свечка“». Мы непринужденно болтаем за пиццей с соусом песто в единственном открытом ресторанчике, который смогли отыскать в Нортфилде в девять часов вечера буднего дня.
Эрик играет в кубках по викторинам с 1983 года, когда он, будучи студентом выпускного курса, попал в команду Университета штата Висконсин. Сама игра родилась еще тридцатью годами раньше, в 1953 году, когда шоу College Bowl дебютировало на волнах радио NBC. С 1959 года при поддержке титульного спонсора компании General Electric с будущим лицом программы Password Алленом Ладденом в качестве ведущего шоу вышло на телеэкран под названием G. E. College Bowl, став первой телеигрой, удостоенной премии Пибоди. Формат передачи был прост: четверо лопоухих жестоко набриолиненных белых парней, присланных из какого-нибудь университетского кампуса — скажем, Университета Северной Дакоты, — должны были составить конкуренцию в скорости нажатия на кнопку таким же парням из Политехнического института Ренсселера или любого другого подобного заведения. Любой из восьмерых участников мог нажать на кнопку, чтобы ответить на десятиочковый академически ориентированный вопрос, требующий «быстрого вспоминания специфического факта», как гласил один из слоганов шоу. Верным ответом команда зарабатывала себе право на бонусный вопрос, как правило, состоявший из нескольких частей и дававший возможность получить от 20 до 40 очков. Победителям доставались гранты на оплату дальнейшего обучения и право появиться в следующей программе.
College Bowl покинул эфир в 1970 году, и, хотя Кубок по викторинам продержался после этого уже 35 лет в качестве студенческого развлечения для фанатов тривии, ему пришлось проделать долгий и нелегкий путь от сверкающего яркими красками телевизионного расцвета. Сегодня по национальному телевидению игры не транслируют. Их нет даже на местных кабельных каналах. На первом турнире, в котором я принимал участие в составе команды моего университета (BYU), мы заблудились и потеряли час, плутая по кампусу в штате Айова — ни один встреченный нами прохожий не знал, где идет мероприятие. Турниры по викторинам слабо финансируются, организованы спустя рукава, проводятся в обшарпанных темных помещениях гуманитарных факультетов часто поздним вечером. В отличие от гостей Алена Ладдена, я никогда не получал стипендию размером $3000 за победу в Кубке. Самым ценным призом, когда-либо мной заработанным, был тонкий сборник популярной поэзии Уолта Уитмена. Возможно, он стоил около $1,5 в университетской лавке.
Кроме того, среди организаторов соревнований произошел раскол. Конечно, не такой, как в профессиональном боксе, с его алфавитным компотом конкурирующих организаций и чемпионских поясов, но все же мир игроков в викторины поделен сегодня на сторонников CBCI, ACF и NAQT. CBCI (College Bowl Company) — это корпоративный наследник ТВ-шоу 1960-х, его до сих пор возглавляет Ричард Рид, сын создателя College Bowl Дона Рида. Тридцать лет College Bowl был единственным шоу в городе, но в 1980-х игроки с юго-востока страны начали организовывать местную ассоциацию, отдельно от CBCI, рассчитывая привлечь команды которые хотят играть чаще, чем предлагаемые CBCI два турнира в год.
Так же, как и рьяные спортивные фанаты, викторинисты любят бесконечно «искать блох» и спорить о тонкостях Их Игры, и, когда CBCI не стала ничего менять и поддерживать товарищеские турниры, в народе началось брожение. Говорили, что регистрационный взнос, установленный компанией College Bowl, слишком велик, что ее турниры часто проводят неопытные волонтеры, которые не справляются с правильным прочтением длинных слов и разрешением судейских споров между командами. Игроков очень обидели заявление компании College Bowl о своем исключительном праве на легальное проведение любых игр в викторины в формате базовый вопрос + бонус-вопрос и требование к студентам, устраивающим подобные игры, платить лицензионные отчисления. Хотя большинству просто перестали нравиться вопросы.
На турнирах и в интернете игроки жаловались друг другу, что в вопросах College Bowl мало наводящей информации (наводок), что они плохо ранжированы по сложности и перестали быть в должной мере академичными. Один особо издевательский бонус-вопрос позволил команде получить 25 очков за угаданный после внушительного списка бесполезной информации «изогнутый желтый фрукт» (вы удивитесь, но это был банан). Случайно в игру попадали вопросы, уже заданные прежде. Хуже всего то, что иногда в вопросах содержалась самая настоящая ловушка, в которую попадались сильнейшие игроки, нажимающие на кнопку раньше других. «Игроки этих команд настолько сильны, что в 90 % случаев могут прервать вопрос до его окончания и дать правильный ответ, если в вопрос не заложен подобный трюк, — объяснил корреспонденту газеты Ричард Рид в 1987 году. — Если так продолжать, то смотреть на все это будет неинтересно, потому время от времени, наметив такого торопыгу, я говорю про себя: „На, получай!“ — и жду, как он отреагирует в камеру. В последний раз я поймал на себе немало ненавидящих взглядов».
«Представьте себе футбольный матч на поле, которое все сплошь в выбоинах и битом стекле, а судьи то и дело выдумывают фолы против сильнейшей команды — и все ради того, чтобы сделать зрелище интереснее», — возмущается адвокат Дэвид Фрази из Бэй Ареа, в свое время капитан мичиганской команды в кубке по викторинам. После каждого турнира он писал в College Bowl 30-страничные письма, перечисляя в них все замеченные им проблемы, связанные с вопросами. В конце концов, его бесконечные сетования стали настолько знамениты, что некорректные вопросы College Bowl начали называть Frazee Unfair Questions («Нечестные вопросы Фрази»), или сокращенно FUQs.
В 1996 году, когда очередная команда Фрази выиграла Кубок Пенна, крупнейшее на тот момент викторинное состязание, проходящее независимо от CBCI, они вместе со многими другими лучшими игроками собрались в комнате 1006 отеля «Филадельфия Шератон» и составили что-то вроде манифеста Кубка по викторинам. Они решили основать собственную компанию и использовать свои игровые материалы, не предоставленные CBCI. Знание должно быть вознаграждено. Вопросы должны стать прямолинейными и содержать настолько много интересных фактов, насколько это возможно — больше никаких «изогнутых желтых фруктов».
Конечно, впереди ждали еще месяцы битв за формат, правила и распределение вопросов (сколько процентов вопросов должны покрывать каждую из предметных областей), но встреча стала днем рождения National Academic Quiz Tournament (Национального академического чемпионата по викторинам), сокращенно NAQT. «Это было почти как подписание Конституции, — заявляет Фрази без тени иронии. — Чистота и страстность дискуссии достигли наивысшей точки».
Сильнейшие команды, включая действующего чемпиона College Bowl, команду из Вирджинии, скоро начали покидать CBCI, заявляя, что будут теперь участвовать только в национальных чемпионатах, проходящих под эгидой NAQT или ACF — Academic Competition Federation (Академической Федерации чемпионатов) — еще одной антиколледжбоуловской организации. Кубок по викторинам стал новым, специально придуманным названием для игры, которую участники раньше называли College Bowl, аналогично тому как стали говорить «фотокопия» вместо «ксерокса» или «клейкая лента» вместо «скотча».
Сегодня все три формата игры — CBCI, NAQT и АСF — сосуществуют, можно даже сказать, гармонично, после того, правда, как суд признал претензии College Bowl к подражателям безосновательными. Хотя заядлые спорщики все еще доказывают друг другу в интернете превосходство выбранного ими формата, большинству это неинтересно. Каждая группа занимает свою отдельную нишу. CBCI продолжает проводить ежегодные чемпионаты для любителей с кучей неакадемических вопросов по поп-культуре, актуальным событиям и общим знаниям, рассчитанным на игроков, которые берут в руки кнопки раз в год. АСF проповедует формат без временных ограничений, где команды сами пишут вопросы для своих соперников на каждый турнир. Причем их «гонка вооружений» за увеличение длины и сложности вопросов привела к такой замысловатости заданий, что в последнем чемпионате, организованном ACF, участвовали всего 17 учебных заведений. NAQT пытается найти золотую середину — более доступный и понятный материал, чем в ACF, игра на скорость, но все же с опорой на фундаментальность, поощряющую глубокие знания. Стоит сказать пару слов и о четвертом акрониме: TRASH, или Total Recall About Strange Happenings (это можно перевести как «Яркие воспоминания о необычных случаях»). Эта группа проводит чемпионаты, по стилю похожие на Кубок по викторинам, но все вопросы у них посвящены кино, телевидению, поп-музыке и спорту. Школьной программе там нет места. Аббревиатура намекает на вечные обвинения ортодоксов из ACF в том, что вопросы с поп-культурной тематикой — это трэш.
Лучший способ почувствовать разницу между всеми этими направлениями — это сравнить вопросы, которые задаются на играх. Давайте для примера возьмем 21-го президента США Честера Алана Артура. Даже если вы сугубый сторонник республиканцев, всю жизнь с похвальным упорством голосующий за их партию, вам вряд ли известно многое о жизни и деятельности Честера Артура. Нигде, в том числе в рафинированно-интеллектуальном эфире Jeopardy! от вас не будут ожидать особенно глубоких знаний о старине Честере, кроме того, что он, возможно, стал президентом после убийства своего соратника и исторического предшественника Джеймса Гарфилда. Кубок по викторинам будет, конечно, копать поглубже. Вот как выглядит вопрос College Bowl о президенте Честере Артуре с очного турнира 2002 года:
«Теперь уже мало кто вспомнит наиболее прочно утвердившееся наследие его президентства — созыв международной конференции, которая установила нулевой меридиан, Всемирное время и поделила Землю на 24 часовых пояса. За десять очков ответьте, кто созвал эту Вашингтонскую конференцию в 1884 году?»
Это задание на самом деле немного сложнее, чем большинство вопросов в системе CBCI, но сохраняет их главную отличительную черту — в нем содержится один-единственный факт (ну, и дата в конце). Если вы не знаете, какой президент был помешан на часовых поясах, то думать тут не о чем. Этот вопрос можно с легкостью превратить в стандартный вопрос игры Trivial Pursuit («Какой американский президент созвал конференцию, установившую мировые часовые пояса в 1884 году?»), но фанаты Кубка по викторинам непременно назовут такой вопрос очень плохим. Поскольку у всех игроков в викторины даты правления президентов отскакивают от зубов, все восемь человек в зале, скорее всего, будут жать на кнопку в ту же секунду, когда ведущий произнесет: «1884». Такой вопрос будет поощрять голую скорость, а не мастерство.
А вот так выглядит вопрос про Честера Артура с Открытого чемпионата NAQT того же 2002 года. Назовем его Артур-2: теперь на 30 % больше!
Несмотря на то что он страдал от нефрита, это обстоятельство не помешало ему бороться за выдвижение кандидатом от своей партии, но он проиграл Джеймсу Г.(*) Блейну. Поначалу примкнув к линии «упрямых», впоследствии он объявил о независимом положении в партии и подписал знаменитый Закон Пендлтона. За 10 очков — назовите этого политика из Нью-Йорка, который занял пост президента после убийства в 1881 году Джеймса Гарфилда.
Это несколько длиннее, чем вопрос CBCI, но я насчитал целых семь разных фактов, которые в нем содержатся, так что он значительно более информативен, чем «пара фактов в облаке пыли», по версии College Bowl. Маленькая звездочка в вопросах — изобретение NAQT — называется «отметкой сложности». Тот игрок, который нажимает и дает правильный ответ до звездочки (в данном случае перед словом «Блейн»), получает за риск дополнительные пять очков.
В турнирах под эгидой ACF непросто, честно говоря, найти вопрос о персоне столь простой и банальной, как Честер Артур. Перелистывая одну за другой страницы материалов с последнего чемпионата ACF, я нахожу идущие косяком вопросы о событиях и явлениях, о которых я никогда раньше не слышал: цикл предварительного охлаждения Линде-Хемпсона, экс-президенты Замбии, побочные сочинения философа Дэвида Юма. В конце концов, мне удалось найти вопрос про Честера Артура в материалах регионального чемпионата ACF.
Вместе со своим министром Военно-морского флота Уильямом Чандлером он предложил выделить средства на развитие флота США, кроме того, в его президентство был приобретен угольный порт в Перл-Харборе. В качестве адвоката он выиграл процесс по делу Лиззи Дженнингс, в результате чего в Нью-Йорке была запрещена расовая сегрегация на общественном транспорте. Занимая должность директора нью-йоркской городской таможни, он наложил вето на билль об «исключении» китайцев, предусматривавший ограничение их въезда в США сроком на 20 лет. Однако подписал похожий закон, запрещающий китайцам въезд на десятилетний срок. Ожидали, что он станет защищать позиции «упрямых». За 10 очков назовите имя этого президента, который расстроил планы сенатора Конклинга, подписав закон Педлтона о гражданской службе, после убийства своего предшественника, Джеймса Гарфилда.
Этот интеллектуальный марафон длиной в 109 слов[31], очевидно, не предназначен для произнесения ведущим на одном дыхании. Будь это Алекс Требек, он бы, возможно, сделал перерывчик на чай с печеньицем или короткий сон где-то посредине. Фактически это больше похоже не выдержку из энциклопедической статьи, чем на вопрос тривии. И это еще сравнительно короткое, по меркам ACF, задание.
Наконец, TRASH никогда не включили бы в розыгрыш вопрос про Честера Артура. Вместо него фигурантом стала бы, например, Беатрис «Беа» Артур.
Здесь кроется фундаментальная проблема Кубка по викторинам. Вы задаете вопросы только по тем фактам, с которыми можно столкнуться в обычной жизни? Если так, вы рискуете надоесть опытным игрокам, для которых рамки обычной жизни уже давно слишком тесны. Они будут возмущенно закатывать глаза, в сотый раз слыша один и тот же старый добрый вопрос про Честера Артура, и требовать все более и более экзотического знания и информационных деликатесов. Но если вы уступите и начнете задавать вопросы про легендарного первого человека в мифологии Мадагаскара (Адриамбахоманана, как выяснили участники последнего национального первенства ACF), то приведете в первобытный ужас новичков.
Кроме того, вы превратите Кубок по викторинам в странное, герметичное состязание, где игроки достаточно компетентно отвечают на вопросы про книги, которых они никогда не читали, про картины, которых не видели, и науки, которых не изучали, только потому, что они уже раньше слышали похожие вопросы. «Речь идет о „Славянских танцах“? О, это всегда Дворжак. Отвечайте: „Дворжак“». При этом самого Дворжака, несмотря на то что он изумительный композитор, за пределами игрового зала могло бы с тем же успехом вообще не существовать. Он лишь элемент, кластер знания, который необходимо иметь в голове для успешной игры; примерно как шахматные дебюты для шахматистов или слова, начинающиеся на «ш» или «щ», для игроков в скребл.
«Ты читал „Последние капли вина“?» — спросил меня Роб Хентцель за день до моей поездки в Карлтон. Роб — президент NAQT. Он проводит свыше 2,5 тысячи часов в год, сочиняя вопросы и организуя чемпионаты по викторинам за символическое вознаграждение. Мы сидим в гостиной его дома в Миннеаполисе, где он живет со своей женой Эмили, в прошлом звезды команды Карлтона по викторинам. На самом деле, «духовным отцом», обвенчавшим их год назад, был Эрик Хиллеманн, купивший мандат на проведение таинства за $5 в интернете. Между нами над камином висела заключенная в рамку пергаментная карта, контуры которой показались мне незнакомыми. Роб объяснил, что это карта мира, по которой он водит свой модуль в игре Dungeons & Dragons.
Я признался, что не читал «Последние капли вина», хотя и знаю — из какого-то вопроса, само собой, — что это исторический роман времен Древней Греции, написанный южноафриканкой Мэри Рено.
«Там есть момент, когда герои посещают Олимпийские игры или, может быть, Истмийские игры. Не помню точно. Но они обсуждают то, как люди, побеждающие в беговых дисциплинах, становятся одними большими ногами. Выше ног у них нет никакой силы. Они не солдаты. Все, что у них есть, — эти огромные ноги, благодаря которым они способны бежать так быстро. И они все одинаковые».
«Но ведь это издевательство над самой идеей Олимпизма! Ее смысл заключался совсем в другом! Игры задумывались для хорошо сложенных, гармонично развитых граждан-солдат, которые, ко всему прочему, могли быстро бегать».
«Похожие мысли возникают у меня в отношении Кубка по викторинам. Он задумывался для хорошо сложенных, гармонично развитых граждан, которые, ко всему прочему, обладают большим багажом знаний. А в результате превратился в забаву для тех, кто посвящает себя изучению обязательного списка реалий, которые могут встретиться только в играх и никогда не пригодятся в обычной беседе».
Конечно, в этом есть доля преувеличения. Практически любой ветеран викторин с радостью расскажет вам, как сильно изменил его жизнь кругозор, сформированный благодаря участию в игре. Именно постоянные требования знания творчества Джейн Остин впервые побудили моего друга Роба прочитать ее произведения — теперь она его любимая писательница. Сабаш Маддипоти, уникум из Университета Чикаго, чьи 11 вопросов, взятых за игру в чемпионате NAQT 2003 года, можно сравнить со 100-очковым рекордом Уилта Чемберлена в НБА, поделился со мной, что благодаря викторинам открыл в себе страсть к искусству Ренессанса. Крейг Баркер, бывший игрок команды по викторинам Мичиганского университета и чемпион студенческой Jeopardy! использует исторические анекдоты, почерпнутые из вопросов, чтобы освежить атмосферу уроков истории, которые он ведет в родной Ливонии.
Эрик, фанат рок-н-ролла, благодаря вопросам Кубка по классической музыке изменил старому увлечению с сонатами Бетховена. «Моя коллекция музыки теперь наполовину состоит из классики», — признаётся он. Но главное, ему доставляет удовольствие иметь хотя бы примерное представление обо всем на свете. «Мне не нравится слышать что-то и понятия не иметь о том, что бы это значило, — говорит он. — Я хочу понимать все шутки в сериале „Девочки Гилмор“».
По словам Эрика, костяк знаний, почерпнутых из викторин, помогает ему гораздо легче усваивать любого рода новую информацию. «Как будто твой мозг — это сеть, в которую ты пытаешься поймать всю проносящуюся мимо тебя информацию. Чем больше фактов ты знаешь, тем уже становятся ячейки сети и тем проще удерживать новые сведения, которые ты хочешь запомнить». Пожалуй, я с ним согласен. Из собственного опыта с книгой «Как попасть в Jeopardy! …и победить!» я знаю, насколько тяжко специально сидеть и запоминать список фактов, скажем, про оперу, если вы, как и я, абсолютно ничего до этого про оперу не знали. Зато если вы уже знаете несколько небольших фактоидов из оперной тривии (Паваротти, увертюра к «Вильгельму Теллю», мультик «Убей кроликов», в котором Багз Банни бегает под «Полет валькирий»), новая информация пристанет к нейронам вашего мозга, как банный лист.
Знания, полученные в Кубке по викторинам, могут, кроме того, оказаться полезными их носителям и на другой арене — в игровых телевизионных шоу. Редко можно слышать подобные признания в Jeopardy! или «Кто хочет стать миллионером», но многие из самых ярких их победителей имели за плечами немалый опыт тривии в школьных и университетских соревнованиях по викторинам. Одним из обстоятельств, возродивших мою детскую мечту попасть в Jeopardy! было почти еженедельное мелькание в телевизионных играх лиц, знакомых мне по викторинным кубковым играм. Одни давали ответы в форме вопросов, другие хотели стать миллионерами, третьи пытались выиграть деньги Бена Штайна[32].
Звонок другу Эрику Хиллеманну в «Миллионере» делали пятеро игроков из Кубка по викторинам, включая Кевина Олмстеда, тренера команды викторинистов из Мичиганского университета, который выиграл рекордные для игры «Кто хочет стать миллионером» $2,18 млн в апреле 2001 года. Если бы не Эрик, Кевин, скорее всего, слетел бы на вопросе ценой $250 000 о том, кто был соавтором книги «Теперь восхвалим славных мужей и отцов нашего рода» вместе с Уокером Эвансом[33]. Я помню внезапное осознание того, что все 15 вопросов, которые Кевин одолел на пути к своему триумфу и которые должны были казаться обычным телезрителям верхом эрудиции, требовали канонического викторинного знания. Столица Новой Шотландии[34], длина окружности земного шара[35], изобретатель вертолета[36] — все эти вещи Кевин наверняка слышал много раз во время соревнований по викторинам. Уверен, что я был далеко не единственным игроком в викторины, который начал дозваниваться в «Кто хочет стать миллионером» и искать расписание отборов Jeopardy! после того дня, когда Кевин Олмстед превратился в мультимиллионера.
Такое совпадение в знаниях объясняет, почему Кубок по викторинам стал де-факто фарм-клубом для больших телевизионных игровых шоу. После ответов на вопросы по квантовой механике и малагасийским космологическим мифам самая зубодробительная тривия Jeopardy! и «Миллионера» выглядит просто. Помню, как во время прохождения письменного отбора в Jeopardy! поймал себя на мысли, что в Кубке по викторинам вопрос по любому из 50 представленных здесь фактов был бы сконструирован гораздо более заумно и запутанно. Я чувствовал себя, как бегун, который тренировался в высокогорном Мехико и привел свои легкие в такую великолепную форму, что забеги на обычной высоте кажутся ему просто семечками.
С того момента, как формат Кубка по викторинам дал своим участникам возможность продемонстрировать свои интеллект и эрудицию, он неизбежно привлек определенную долю странных и тщеславных людей. Некоторые просто помешаны на соревновании. Во время подготовки к национальному чемпионату по викторинам в 2003 году Сабаш Маддипоти сел и написал 8,5 тысячи «вступлений», то есть гипотетических начал викторинных вопросов, чтобы опознать их, если они прозвучат в реальной игровой ситуации. Работа заняла месяцы. «Это почти мазохистский вид соревнования, — признался он, — который доводит до потери чувств».
Многие таким образом просто борются со своими психологическими комплексами. Назовем это синдромом отличника. Сабаш рассказывает о своем чикагском товарище по команде, Эндрю Яфе: «Это самый умный человек, которого я когда-либо встречал. И самый самовлюбленный». Эндрю по праву считается самым талантливым игроком, когда-либо принимавшим участие в кубках по викторинам. Он выиграл последние четыре чемпионата по версии ACF, в которых играл с 1997 по 2000 год. Сам он называет себя отшельником, дни напролет читающим книги и составляющим викторинные вопросы. В тот день, когда я с ним общался, он остановился где-то между классической японской книгой XI века «Записки у изголовья» и «Историей завоевания Мексики» Прескотта. Вы понимаете — легкое, развлекательное чтиво.
В ответ на мой вопрос, помог ли ему Кубок по викторинам в какой-либо другой сфере деятельности, он удивляется тому, что, на чей-то взгляд, в его жизни могут быть еще какие-то сферы деятельности. «Я не знаю, как это влияет на мою „жизнь“. У меня не так много других дел, чтобы это могло оказывать на них влияние». Он соглашается с оценкой Сабашем своего эго: «Я признаю такую точку зрения. Да, я горжусь вопросами, которые пишу. Я горжусь своим превосходством над соперниками по игре. Но я точно знаю, что мои слова не расходятся с делом».
Эндрю такой не один. Многие, а возможно, и большинство игроков Кубка по викторинам самоутверждаются за счет своего превосходства в игровом мастерстве. Голливуд мог убедить вас, что ботаники — эдакие кроткие, забитые, погруженные в себя Пьеро, но такое представление зачастую далеко от действительности. По моему опыту, в фанатах тривии всех мастей скрыт экстраверт, использующий всякую возможность, чтобы поразить собеседника своей осведомленностью. Один будет поджидать вас в магазине комиксов, чтобы поразглагольствовать о химическом составе криптонита[37] разных цветов; другой дозвонится на радио, чтобы изложить теорию, объясняющую поражения бейсболистов «Падрес» в этом сезоне; третий, фанат кино, детально объяснит, почему именно эту «великолепную пятерку» фильмов Тарантино он считает лучшей. Участники Кубка по викторинам не исключение — они просто хотят, чтобы вы знали, как много они знают. Мягкую самоиронию здесь встретишь не чаще, чем постоянную девушку, тогда как громогласные обсуждения чьих-то давнишних подвигов и удивительных свершений чуть ли не положены по этикету. Если игрок в викторины захочет описать вам самый волнующий момент в его жизни, то в рассказе не найдется места для пары бутылок «Смирновской» и группы, под которую он «нереально зажег». Это будет история о том, как его команда перед последним вопросом проигрывала 30 очков, а он «выжал» и ответил: «Митохондрия», услышав всего пару слов вопроса, то есть в одиночку сорвал весь бонус и принес победу в игре.
«Представьте себе две сотни человек, набившихся в одну комнату, причем все до единого привыкли всегда и во всем быть правыми», — так Крейг Баркер описывает сложившуюся в тусовке игроков в викторины субкультуру бахвальства и интеллектуального превосходства. Но есть во всем этом и положительный аспект — в первую очередь возможность создать список личных достижений для человека, который не мог попасть в школьные спортивные команды, а теперь чувствует себя закаленным и сильным бойцом. И некоторые из историй блестящих нажатий действительно впечатляют. Однажды на турнире в Стэнфорде я ответил на вопрос, услышав всего два слова: Twisted Kites… (назвать нужно было рок-группу, которая впервые выступила под таким названием в 1980 году[38]). Но по сравнению с последующими эпизодами этот недостоин даже упоминания. Роб Хентцель знаменит тем, что умудрился угадать Крымскую войну, услышав всего три первых слова вопроса: «Ее предпосылками стали…» на тренировочной игре в Университете Айовы. Его товарищ по команде Тим Картер однажды дал правильный ответ, услышав только одно слово «Гидрология». (В ответе фигурировали озера Мичиган и Гурон, которые наука гидрология считает одним озером.)
Известнее всех случай с легендарным игроком Университета Эмори Томом Уотерсом, который считался сильнейшим на континенте два десятка лет — с середины 1970-х до середины 1990-х. Перед началом матча College Bowl 1979 года Том сказал тренеру, что единственный шанс обыграть быструю команду Университета Райса — это рискованно и агрессивно жать на кнопку на каждый вопрос раньше соперников. В первом же вопросе раунда его слова не разошлись с делом. Не успел удивленный ведущий произнести слово «экстремизм», как Том нажал на кнопку и дал верный ответ: «Барри Голдуотер — автор знаменитой фразы „Экстремизм во имя свободы не грех“». Команда Эмори разбила в пух и прах шокированную команду Райса с перевесом в более чем сто очков.
Кубок по викторинам обладает своей неповторимой индивидуальностью, и, возможно, экстремизм во имя триумфа в тривии также не считается грехом.
Спустя месяц после поездки в Нортфилд я вновь возвращаюсь на Средний Запад. В этом году школьный чемпионат NAQT состоится в отеле аэропорта недалеко от Чикаго, и я буду помогать его проводить. Это всего-навсего второй турнир по викторинам, который я посетил с момента окончания университета пять лет назад. Уже на подъезде к отелю я понимаю, что не ошибся адресом. В автобусе с логотипом аэропорта О’Хара сидят четверо неуклюжих подростков. У троих из них над верхней губой топорщатся тонкие гусеницы пуха. «Мне кажется, все хорошие авторы фэнтези сегодня — это австралийцы», — заявляет товарищам один из них. Ну, так и есть, команда Кубка по викторинам.
На подъезде к отелю я замечаю еще один абсолютно идентичный квартет, играющий в летающую тарелку напротив входа. У одного на голове гигантские наушники 1980-х годов, подключенные к CD-плееру. Он делает неловкий бросок за тарелкой, но та пролетает у него над головой и приземляется ровнехонько под колеса нашего автобуса въезжающего на стоянку. «Ух ты! А я думал, что это мы — гики», — радостно замечает фанат австралийского фэнтези.
Внутри холл гостиницы до отказа набит игроками в викторины. В чемпионате участвуют 96 команд — это самое масштабное мероприятие за всю историю NAQT. В первый день соревнований придется задействовать одновременно сорок восемь игровых площадок, поэтому NAQT арендовала почти все конференц-залы отеля и превратила целый этаж в игровую площадку, вынеся из номеров все кровати. Как выясняется, остальную часть гостиницы в этот уик-энд арендует национальная церковная конференция. Можете представить себе население отеля в эти дни — либо странноватые юные очкарики с надписью «Гриффиндор» на футболках, либо благообразные афроамериканские старушки в аккуратных шляпках.
В течение двух дней я провожу 19 раундов жарких викторинных баталий. И пребываю, пожалуй, даже в большем шоке, чем после Карлтона. Это гораздо более пугающее ощущение, когда школьники старших классов, еще не студенты вузов, знают все о вещах, о которых ты и слыхом не слыхал. Они могут как ни в чем не бывало выпаливать ломающимся голосом ответы типа: «Нагорный Карабах», «Василий Болгаробойца» и «гиббереллиновая кислота».
Все знают, какую команду хотят обыграть — это великая и ужасная четверка из физматшколы имени Томаса Джефферсона, в пригороде Вашингтона. На самом деле, возникает ощущение, что для победы над «ТиДжей», как их называют, хотя бы в одном раунде необходимо прибегнуть к махинациям в стиле Тони Хардинг[39]. Они выигрывали школьные чемпионаты NAQT последние два года и имеют на счету беспроигрышную серию из 37 игр подряд.
Год назад они единственные из школьных команд подписались участвовать в Баззерфесте, ежегодном студенческом фестивале по викторинам в Принстоне. «В основном это было сделано для того, чтобы пресечь в команде шапкозакидательские настроения, — говорит помощник капитана „ТиДжей“ Сэм Ледерер. — Большая опасность кроется в том, чтобы идти без поражений весь год и привыкнуть к мысли, что ты непобедим. Мы хотели избежать этой ловушки». Но все произошло вопреки ожиданиям. Даже играя неосновным составом, «ТиДжей» заняли второе место на турнире, проиграв оба раза лишь сильнейшей студенческой команде страны из Университета штата Мэриленд. Представьте себе, что школьная баскетбольная команда, каким-то образом получившая разрешение играть в NCAA, доходит до финала! «„ТиДжей“ играли нереально круто», — написал в интернет-отчете на следующий день один из изумленных организаторов.
В каждом матче с их участием, которые я проводил в тот уик-энд, питомцы Томаса Джефферсона меня не разочаровывали. Эти старшеклассники постоянно обнаруживали знание таких фактов, с которыми я, кажется, не сталкивался даже в университете. Джозеф Бэнкс дольше всех занимал пост президента Лондонского королевского общества. Пипин Короткий в 754 году направил армию в Италию воевать с лангобардами. Йод при комнатной температуре представляет собой фиолетовый кристалл. В то время как другие команды побеждали с результатом в лучшем случае близким к 280 очкам, «ТиДжей» побеждали с отрывом в 280 очков. В одном из раундов плей-офф они разгромили команду школы имени Джорджа Уолтона из Джорджии со счетом — только представьте — 885:95!
Результат тем более замечательный, что члены команды предыдущую ночь почти не спали. «ТиДжей» летели ночным рейсом и прибыли в Чикаго лишь на рассвете. Накануне состоялся выпускной вечер, и даже команда Кубка по викторинам — «первостепенные ботаники, самые ботанистые из ботаников», по словам самого Сэма Ледерера, — не могла пропустить такое событие. Они выглядят нормальными скромными ребятами, правда, с катастрофически неудовлетворенным самолюбием. Многие игроки в викторины буквально помешаны на личной статистике, но члены команды «ТиДжей» взяли себе клички пилотов из фильма «Лучший стрелок», вышедшего на экраны еще до рождения некоторых из них, — Гусь (Goose), Бродяга (Maverick) и Альпинист (Iceman) — и перед каждой игрой ими меняются. Таким образом, индивидуальная статистика выравнивается и перестает иметь значение. Отличный ход!
В финальном бою турнира «ТиДжей» предстоит встретиться с командой Лейксайда, небольшой частной школы из Сиэтла. Букмекеры и их клиенты обескуражены. В этом году команда из Лейксайда впервые принимает участие в турнирах NAQT, при этом к финишу соревнования им удалось прийти без поражений, за исключением двух, от все той же команды Томаса Джефферсона. Но команды разделяла та же пропасть, какая была, скажем, между самим Томасом Джефферсоном и другим кандидатом в президенты США Чарльзом Пинкни, которого он победил в начале XIX века. Хотя и в истории Лейксайда не было недостатка в ботаниках. Его выпускники Билл Гейтс и Пол Аллен создали свою первую компьютерную программу именно в Лейксайде в конце 1970-х годов — это была написанная для школьного мини-компьютера игра в крестики-нолики. И «священная икона» тривии — Бэтмен (актер Адам Вест) тоже окончил Лейксайд.
Финальный матч проходит на специальном подиуме в самом большом банкетном зале отеля при четырех сотнях зрителей — игроков и судей, завершивших свое участие в соревновании. Похожая на пещеру комната высоко под потолком освещена единственным белым овалом. Он излучает резкий свет и отбрасывает трагические тени на лица восьми гладиаторов. Все вместе создает эффект, напоминающий командный пункт из фильма «Доктор Стрейнджлав», придавая конкурсу странную, гнетущую атмосферу геополитической напряженности.
Все ждут, что матч станет повторением Англо-Занзибарской войны 1896 года, самого короткого военного конфликта в истории. (45 минут. Результат — капитуляция Занзибара.) Интриги добавляло и то, что в первой встрече обеих команд на этапе плей-офф «ТиДжей» победили с разгромным счетом 730:30, позволив Лейксайду ответить всего на один вопрос. Но матч-реванш начинается неожиданно. «ТиДжей» принимаются нажимать на кнопку слишком рано, необъяснимо рано. Они выглядят излишне самонадеянными, возбужденными и допускают детские ошибки. Неправильный ответ в Кубке по викторинам — непозволительная роскошь. Ты не просто теряешь пять очков, ты упускаешь шанс заработать на 40 очков больше — десять за правильный ответ на базовый вопрос и, возможно, еще 30 очков за бонус. Поэтому «ТиДжей» приходят в понятное волнение, услышав «Нет, ответ неверен» на три из первых шести вопросов. Болото, название которого с языка семинолов переводится как «дрожащая земля», — это вовсе не Эверглейдс[40]. Член Демократической партии, участвовавший в прошлом веке в президентской гонке и победивший только в штате Массачусетс, — не Майкл Дукакис[41].
«Тайм-аут!» — объявил после шести вопросов исполнявший в тот момент обязанности капитана Сэм Ледерер. Его теоретически непобедимая команда проигрывает со счетом 145:0, и зал гудит. «Прекратите ошибаться! — шепчет он своей команде. — Это все, что от вас требуется».