Что есть глубина, когда речь идет о психике?

Что есть глубина, когда речь идет о психике?

Сила воздействия глубинной психологии основана на а) идее, б) технике и в) качестве присутствия. С идеей все просто: если я как пациент отказываюсь исследовать миф, который организует мое восприятие, я живу в режиме автопилота, не зная, куда я лечу. В результате я, возможно, приземлюсь в долине разочарований. Анализ может помочь мне осознать, как работает управляющий моим полетом навигатор. Техника тоже довольно проста, хотя в ней необходимо как следует попрактиковаться. Терапевт/аналитик слушает внимательно, с уважением и без оценок. То, что он говорит, не должно вызывать сопротивления у пациента. Есть другие техники, например, активное воображение и анализ сновидений, но они работают только в том случае, если терапевт правильно слушает и говорит.

Третий элемент – качество присутствия – не так прост, как два предыдущих. Это невидимое и исключительно важное свойство, почти не поддающееся определению; его трудно приобрести. Качество присутствия отличает талантливого терапевта от посредственного. Это неуловимое свойство – часть того, что делает терапию искусством, искусством видения сквозь внутренний фильм, проецирующийся на душу. Владение этим искусством предполагает наличие тонкого чутья, распознающего ложь пациента самому себе, чуткого слуха, не пропускающего дрожь в его голосе, умение интуитивно угадывать то, что неизвестно даже самому пациенту, сострадательное сердце и ум, способный увидеть лейтмотив разыгрывающейся драмы. Нет нужды говорить, что аналитик должен уметь определять такие моменты и в своей жизни.

Аналитик привносит в терапию некие идеи, техники и свое присутствие. Пациент приходит на первую сессию с подобным набором. Он имеет идеи, обладает техниками выживания и демонстрирует качество присутствия. Идеи, обычно обсуждаемые в терапии, – это ложные умозаключения, причиняющие пациенту боль. Например, в развитых обществах сексизм и расизм в настоящее время расцениваются как философские и нравственные заблуждения, их сменили установки, основанные на равноправии. Тем не менее они продолжают жить в психике, подобно токсичным отходам. Вспыльчивый муж, живущий с устарелыми представлениями, приходит в ярость, потому что его чековая книжка не обеспечивает контроля над домашними. Идея равенства полов не вписывается в его систему убеждений. Он не понимает преимущества такого идеологического сдвига. Даже если ему удастся преодолеть собственное сопротивление, он не представляет, как выглядят равноправные отношения между мужчиной и женщиной. Ему нужна терапия на уровне идей.

Можно сказать, что больны его ментальные конструкты, но в DSM об этом нет ни слова, поэтому клинический ярлык приклеивают личности. В результате у человека обнаруживают болезнь, и это создает еще одну проблему. Весьма вероятно, что и жена этого человека находится в ловушке тех же замшелых идей, считая, что ее подчинение мужу не дает ей принять ответственность за себя. Если он бьет детей, она привыкает к роли жертвы. Ее сознание не в состоянии понять, что она просто трусит, раз позволяет отцу избивать детей. Болезненные идеи нуждаются в терапии, состоящей в просвещении человека в области эмоций, интеллекта, воображения. Мы все порой не осознаем в себе прогнивших идей, которые нам скормили. Как правило, нам приходится извергнуть их из себя. Возможно, для нашего душевного здоровья будет полезно на время задуматься не о чем-то высоком и радостном, а рассмотреть и провести тщательную сортировку всех наших пугающих поведенческих моделей – того, что психическая тень скрывает в самых темных углах нашего чердака.

У пациента также есть свой набор привычных способов справляться с проблемами, психологический набор по выживанию, включающий как здоровые, так и невротические приемы самозащиты. Все защитные механизмы являются «техниками» избегания психического разрушения. Проблема в том, что эти техники часто оказываются устаревшими и обходятся пациенту дорого, как если бы для лечения аритмии при панических атаках он проходил аортокоронарное шунтирование. Качество присутствия от этого обычно нарушается, и возникает внутренняя агрессия и насилие. Один из полезных эффектов психоанализа, наступающий практически немедленно, состоит в том, что пациент понимает, что такое отношение к себе можно изменить, и находит основу для взаимодействия с другими людьми. Аналитик воспитывает душу, своим примером показывая, что присутствие может быть иного качества. Анализ есть не столько лечение, сколько обучение, похожее на изучение нового языка, философское приключение на пути к открытию себя, искусство жить более осознанно и интенсивно.

Цель анализа – психологическая мудрость. Если заменить мудрость на сложные диагнозы и жесткие лечебные схемы, качество присутствия утрачивается. Именно для молодых, свежеиспеченных психологов характерны неоправданный оптимизм, простодушие, наивность и уплощенность, возникающие вследствие поверхностной технической подготовки. Их учат «верить» в свои теории и смотреть на душевное страдание сквозь призму разнообразных теоретических построений, прорабатывая все человеческие эмоции и жизненные сложности как «проблемы», которые та или иная теория может решить. Все услышанные ими истории отправляются в теоретический блендер и выходят оттуда в виде месива, состоящего из «следует» и «не следует». Наряду с фанатиками технического прогресса, которые верят, что технологии объединят планету, есть и фанатики психологических техник, которые считают, что утрата, горе, любовные треугольники, страх свободы, страх жизненных приключений – все это раны, которые можно исцелить с помощью соответствующих техник.

Студенты, обучающиеся психотерапии, уделяют все больше внимания настойчивому требованию соблюдения кодекса профессионального поведения, включающего следующие правила: никаких физических контактов с пациентом, никакого социального взаимодействия, офис с двумя дверями, закрытость личной жизни терапевта и т. д. Однако более важные этические проблемы анализа обсуждаются крайне редко. Правила полезны, но чаще всего они представляют собой свод юридических инструкций для защиты терапевта от судебных тяжб. Правила профессионального поведения обеспечивают модель, поддерживающую минимальный порядок. Однако модель не гарантирует положительного результата. Хорошие манеры человека и его умение держаться за столом вовсе не свидетельствуют о его нравственных качествах, так и этический кодекс Американской психологической ассоциации (APA) прежде всего отражает технические, правовые и экономические аспекты корпоративного функционирования. Но модель, упорно игнорирующая дионисийский аспект психики, не позволяет проникнуть в суть ярости, гнева, ревности, предательства, игры, трагедии – всей той сложности, характеризующей психологическую жизнь. Богатая культура должна развивать искусство танца в гармонии с душой, она нуждается в этом никак не меньше, чем в новых «ремонтных» техниках для поддержания продуктивности и психического здоровья.