Повышение уровня образования, экологическая грамотность и возрождение естествознания

Повышение уровня образования, экологическая грамотность и возрождение естествознания

Дэвид Орр, профессор экологии Оберлинского колледжа, положивший начало проекту «Мидоукрик», центра изучения охраны природы, призывает к принятию новых требований в вопросах экологической грамотности на уровне колледжа. Орр считает, что причину экологического кризиса нужно искать в том, как мы обучаем будущие поколения. Преобладающая сейчас форма обучения «отдаляет нас от жизни под предлогом превосходства человека, предлагая фрагменты вместо единого целого, превознося успех и карьерный рост, отделяя чувство от интеллекта, практические знания от теоретических и выпускает в жизнь умы, пребывающие в неведении относительно собственного невежества». Другими словами, практика сегодняшнего дня способствует формированию «всезнайства» и сопутствующей этому утрате ощущения чуда.

Орр призывает к иному подходу в образовании, при котором развивается «экологически зрелый интеллект», который, в свою очередь, создает «здоровое, выносливое, жизнерадостное, справедливое и процветающее общество». Он задает педагогам и студентам элементарный вопрос: делают ли четыре года обучения в колледже «выпускников более хорошими жителями планеты или, по словам Уэнделл Берри, „скитающимися профессиональными вандалами“? Внес ли этот колледж вклад в развитие приемлемой региональной экономики или под маркой эффективности ускорил процесс разрушения?» Он представляет себе реформу образования, скорее даже реформацию, которая признает социальное и биологическое отчуждение человека от мира природы и необходимость излечиться от него ради выживания человеческого рода.

Орр полагает, что в колледжах необходимо ставить перед всеми студентами цель добиться экологической грамотности, чтобы у выпускников были базовые знания о следующих вещах: законах термодинамики; базовых принципах экологии; потенциальной емкости экосистемы; энергетике; наименьших издержках и окончательном анализе; как правильно жить в определенном месте; ограничениях технологии; соответствии измерений; рациональном ведении сельского и лесного хозяйств; стабильности экономики; природоохранной этике.

Такая концентрация внимания на экологических реалиях в колледже, как и на любой другой стадии обучения, необходима, однако и при осуществлении такого подхода есть риск, что лежащая в его основе идеология может оказаться безрадостной. А ведь в основе экологической грамотности должно стоять ощущение чуда и радости.

Для того чтобы реформа такого рода по-настоящему осуществилась, возникает необходимость в возрождении естествознания. В предыдущей главе приводился «некролог» естествознанию Пола Дэйтона. Профессор экологии моря считает, что естествознание «изгнали из башни из слоновой кости» и что выпускники факультетов, изучавшие биологию, не знают классической ботаники и зоологии. При превалирующем в науках подходе «запатентуй все или проиграешь» многие студенты после первого года обучения имеют весьма слабое представление (если имеют его вообще) об основных типах или о биологическом жизненном цикле тех самых организмов, которые они изучают.

В язвительном комментарии для журнала Scientia Marina Дэйтон и его коллега профессор Энрик Сала высказывают мнение о том, что некоторые студенты при изучении экологии пользуются учебниками, которые полностью основаны на молекулярной биологии и теоретической биологии популяций. «Эта получившая распространение система лишает студентов ощущения чуда и чувства места, свойственного этой дисциплине. И что еще хуже, есть экологи, никогда не видевшие те популяции или биологические сообщества, которые они моделируют и о которых рассуждают; они неспособны идентифицировать виды, составляющие эти сообщества. Это можно сравнить разве что с хирургом, который проводит операцию на сердце, не имея представления о том, как это сердце выглядит на самом деле». Изучение экологии перешло от описаний к техническим подробностям, и поддержка исследований перешла из сферы «индивидуально-научной в область обширных комплексных научно-исследовательских программ, где каждый из участников играет ту небольшую роль, которая предопределена для него группой». Здесь выше ценится «менталитет группы, чем индивидуальное творчество». Вот что они пишут:

«Без прочной структуры естествознания мы подвергаемся риску подготовить узко мыслящих экологов. Натуралисты ближе к поэтам, чем к инженерам, и именно интуиция, базирующаяся на практическом опыте и здравом смысле, дает возможность творческих открытий. Мы должны донести до студентов мысль о важности интуиции, воображения, творческого начала, должны уберечь их разум от оков непреклонного догматизма и техницизма, коль скоро мы собираемся оживить экологию как науку, которая более чем когда-либо становится оплотом фундаментализма».

Под фундаментализмом Дэйтон и Сала подразумевают ограниченные представления о науке. Когда же я спросил Дэйтона о том, как такая революция, вернее, контрреволюция может быть организована, он ответил: «Я уверен, что и среди специалистов по молекулярной биологии есть замечательные натуралисты. Не могу сказать, что я их часто встречал, но они есть. То же самое можно сказать и о систематиках». И все же его беспокоит вопрос, понимают ли его коллеги-натуралисты, что он имеет в виду. Университеты не могут найти учителей, которые могли бы работать в таких классах, потому что мало кто сейчас знает основы биологии и естествознания. Как же изменить ситуацию? Я вновь обращаюсь к родителям, преподавателям начальных и средних школ, к природоохранным организациям и методистам с призывом задуматься о том, что означают подобные потери для образования, творчества и окружающей среды. Ассоциации оставшихся сторонников естествознания должны возглавить движение. Выживание их собственной профессии связано с еще более масштабной проблемой — проблемой воссоединения детей с природой.

Движение экологического образования на всех этапах обучения поможет учащимся осознать, что школа — это не аналог свободы от тюремного заключения, школа — это широко открытые ворота в мир.