В поисках смысла бессмысленных издевательств

В поисках смысла бессмысленных издевательств

В начале Стэнфордского тюремного эксперимента наши охранники были «ложкой меда», но под влиянием мощных ситуационных сил некоторые из них постепенно превратились в «ложку дегтя». К тому же позднее мне стало понятно, что именно я, вместе с членами своей исследовательской группы, несу ответственность за создание Системы, сделавшей эту ситуацию настолько могущественной и настолько пагубной. Мы не смогли обеспечить адекватное руководство и ограничения, которые бы предотвращали злоупотребления. Мы создали правила и процедуры, которые поощряли процессы дегуманизации и деиндивидуации и стимулировали охранников изобретать все более творческие методы зла. Далее, мы могли бы использовать власть Системы, чтобы закончить эксперимент, когда ситуация начала выходить из-под контроля, и только бдительность Кристины Маслач заставила меня признать свою личную ответственность за злоупотребления.

Пытаясь разобраться в причинах злоупотреблений, происходивших в тюрьме Абу-Грейб, мы начнем с конца процесса, с документальных свидетельств злодеяний. Поэтому нам придется прибегнуть к обратному анализу. Мы должны определить, какими людьми были эти охранники до того, как им поручили охранять заключенных в той иракской тюрьме. Сможем ли мы установить, какие патологии, если они вообще были, внесли в тюрьму охранники? Удастся ли нам отделить их диспозиционные тенденции от тех качеств, которые спровоцировала эта особая ситуация? И далее, можем ли мы выяснить, в каком поведенческом контексте они оказались? Какова была социальная реальность для охранников в этих особых обстоятельствах в это особое время?

Наконец, мы должны внимательно присмотреться к структуре власти, которая несет ответственность за создание и поддержание условий работы и жизни всех обитателей этой иракской темницы — и иракских заключенных, и охранников-американцев. Какое оправдание может предложить Система? По каким причинам она использовала эту тюрьму для содержания «задержанных» в течение неопределенного времени, без суда и следствия, где их допрашивали с помощью «принудительных тактик»? На каком уровне государственного управления было принято решение нарушить Женевские конвенции[338] и собственные армейские правила по обращению с заключенными, в соответствии с которыми запрещены любые жестокие, бесчеловечные и унизительные действия по отношению к ним? Эти конвенции и правила определяют основные нормы поведения в обращении с заключенными в любой демократической стране и в военное, и в мирное время. Страны соблюдают их не только по доброй воле и не из чистого человеколюбия, но чтобы гарантировать гуманное обращение со своими собственными солдатами, если те попадут в плен.

Я не журналист, я не вел собственных расследований и не располагал средствами для поездки в Абу-Грейб. Я не мог взять интервью у основных участников злоупотреблений и поэтому никак не мог ожидать, что мне удастся добраться до самого верха или до самого дна этого интригующего психологического явления. Но для меня было бы позором не использовать свой профессиональный опыт для понимания этого, на первый взгляд бессмысленного, насилия, учитывая то уникальное знание «из первых рук», которое я получил в роли суперинтенданта Стэнфордской тюрьмы. Благодаря парадигме СТЭ я убедился в том, что, сталкиваясь с злоупотреблениями в исправительных учреждениях, необходимо оценить все возможные факторы (диспозиционные, ситуационные и системные), которые могли привести к действиям, которые мы хотим понять.

В нужное время, в нужном месте

Внезапно мне очень повезло. Бывший студент Стэнфорда, работающий на Национальном общественном радио (National Public Radio) в Вашингтоне, обратил внимание на сходство фотографий из тюрьмы Абу-Грейб и снимков, которые я когда-то демонстрировал во время лекций о Стэнфордском тюремном эксперименте. Вскоре после того, как всплыла эта история, он разыскал меня в вашингтонском отеле и предложил дать интервью NPR. Основным моментом интервью должна была стать критика оправданий правительства по поводу «ложки дегтя» с помощью моей альтернативной метафоры «бочки дегтя», выведенной из сходства между ситуацией в тюрьме Абу-Грейб и Стэнфордским тюремным экспериментом. Вслед за первым интервью NPR последовали другие выступления военного руководства на телевидении, радио и в прессе. В них звучали все те же бравые заявления о «ложках» и «бочках». СМИ просили меня дать комментарии, потому что их можно было дополнить выразительными видеокадрами и слайдами, сделанными в нашей экспериментальной тюрьме.

Этот общенациональный интерес, в свою очередь, убедил Гэри Майерса, адвоката одного из военных полицейских — охранников, что в защите своего подопечного он может ссылаться на мое исследование, поскольку оно убедительно доказывает наличие внешних детерминант оскорбительного поведения, в котором обвиняли его клиента. Майерс пригласил меня быть свидетелем-экспертом по делу старшего сержанта Айвена «Чипа» Фредерика, служащего военной полиции, начальника ночной смены в блоках 1А и 1В. Я согласился — в том числе и для того, чтобы получить доступ ко всей информации, которая была необходима, чтобы во всей полноте понять, какую роль в его поведении сыграли три основных элемента атрибутивного анализа — Человек, Ситуация и Система, поместившие этого человека в такое место, где совершались такие преступления.

С учетом всего этого я надеялся более полно оценить мотивы, питавшие эти отклонения. В этом процессе я согласился оказать посильную помощь клиенту Майерса, однако ясно дал понять, что мои симпатии на стороне Джо Дарби, солдата, которому хватило храбрости сообщить о злоупотреблениях, а не на стороне тех, кто в них участвовал[339]. На таких условиях я присоединился к команде защиты старшего сержанта Фредерика и совершил новое путешествие в сердце тьмы.

Мы начнем наш анализ с изучения того, что это было за место, тюрьма Абу-Грейб — географически, исторически, политически, с точки зрения действующей структуры и функций. Затем мы понаблюдаем за солдатами и заключенными, оказавшимися в этом поведенческом контексте.