КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
К—1.
НЕТ, НУ ЭТО ГРУБО. Есть же какие-то вещи…
Прежде всего нужно определить рамки, а потом уже — пожалуйста — гуляйте в этих рамках. Только так достижима подлинная свобода. Свобода — это осознанная необходимость. Неважно даже, насколько осознанная. Можешь осознать — твое счастье. Не можешь — следи за умными людьми.
Но и злоупотреблять тоже не надо.
В общем, ничего не надо.
Все-таки, это было грубо.
Девушка ему сказала: «Я думаю, психологи — хорошие люди».
Другой вопрос, зачем она так сказала. Может быть, она так всегда раньше думала. Потому что никогда не видела психологов. Это была ее милая иллюзия. Она сама бы с нею постепенно рассталась. Она бы вышла в перерыве в коридор и всё бы сказала.
А он — тоже, начинает. Из-за таких у нас психология так и сидит в девках, никем не любимых. Ни правительством, ни широкими массами людей. Скажешь в гостях, что психолог, — люди отсаживаются подальше. Может, они никогда психологов не видели, как та девушка. Или, наоборот, видели.
Короче, есть же какие-то вещи, и нарушать их отнюдь никому не надо. А то еще обидится кто.
РАЗГОВОР НИ О ЧЕМ. (Д—3, стр. 21)
НЕСКОЛЬКО БОЛВАНОВ. (И—7, стр. 87)
К—2.
Группа начинается с маразма.
Нет ничего хуже, чем группа людей, сознательно собравшихся для исполнения общего дела. У них в глазах сияет подростковый пыл. Редкие прохожие шарахаются на другую сторону улицы.
Что такое подростковая логика? Сильнее — значит круче. Стая — закон. Завтра больше. Маза наша. Цой жив.
«Просьба о помощи со стороны пациента всегда означает регрессию. Пациент может просить о помощи по-разному. Младенческая установка как бы говорит в нем: „Мамочка, поцелуй, чтобы перестало болеть“. Если он похож на ребенка, просьба о помощи будет примерно следующей: „папа, сделай это, пожалуйста. Я маленький, а ты сильный“. пребывая на уровне подростка, пациент скажет: „давайте встретимся и вместе сделаем то, что не получается у меня одного“. Иногда пациент может оказаться старше, и его просьба будет звучать так: „Помогите мне преодолеть мои победы над самим собой“; „Помогите мне не быть таким преуспевающим“». (К. Витакер, «Полночные размышления семейного терапевта»)
ОСНОВНОЙ НЕДОСТАТОК КНИГИ… (К—18, стр. 46)
КРАСАВИЦЫ И МИЛИЦИОНЕР. (И—31, стр. 110)
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ГРУППЫ: НАБРОСОК. (И—18, стр. 96)
ИДЕЯ ПРОГРЕССА… (К—44, стр. 63)
К—3.
ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ обычно означает что-то вроде смены тех пресловутых надписей на футболках. Сиротинушка превращается в героя, герой по достижении срока становится мудрецом. Но — вот что интересно — носитель футболки может при этом остаться той же со всех сторон деревянной заготовкой. Или, наоборот, тем же милым, счастливым Буратино.
«Я много лет соперничала с Богом,
Пытаясь завершить им начатый портрет…»
И вот получается, что по достижении определенного возраста человек считает себя обязанным стать зрелым. Опять-таки, желание настолько благородное, что издеваться грех. Но что означает эта зрелость? Она внутри или снаружи? В смысле: кто на кого работает? Если это — зрелость для внешнего зрителя (нет, опять — грубо! скажем, для собеседника), то это и есть смена футболки.
Теперь: как отличить как бы зрелость от просто зрелости (если она, конечно, бывает), мудрость как надпись на футболке от мудрости как внутреннего состояния? (Это с подлой точки зрения внешнего наблюдателя). Саша Гранкин бы сказал: ковырнуть, врезаться, вступить в эмоционально значимый диалог. И если та самая зрелая женщина, натыкаясь на границы своей роли, будет отпрыгивать, значит, это роль. Например, в роль мудрой сивиллы не входит сердиться на приставания. Кира прятала свою агрессию (видную несколько раз по ходу диалога и совершенно очевидную в конце) — и это подписало ее приговор.
Парадокс: взрослый — это тот, кто может быть ребенком. Тот, кто не может, — владелец взрослой футболки.
ПОКЛОНЕНИЕ ДЬЯВОЛУ (Д—5, стр. 22)
ЦЗУЙ-ЕНЬ, ДУМАЯ, ЧТО ОН УЖЕ… (И—24, стр. 103)
К ИЗВЕСТНОМУ СВОЕЙ СТРОГОСТЬЮ МАСТЕРУ… (И—15, стр. 94)
ЕСЛИ ПЕРЕСТАТЬ СОБИРАТЬ БЛЕСТЯЩИЕ МОНЕТКИ…
(М—12, стр. 71)
К—4.
ПРЕЖДЕ ВСЕГО: СКОЛЬКО ЖЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ БОЛВАНОВ?
Трое были так названы. Но что вы скажете о нескольких монахах, «записавших этот анекдот»? К ним уже органично примыкает автор книги со своими любимыми читателями. Естественно, большая часть этого народа полна друг к другу явной симпатии.
Итак, некогда было время, когда этих болванов не было. Вот Му-Чу идет по дороге (куда он шел?), вот он встречает того злосчастного монаха. Болванов еще нет — или их уже полно? Тут надо быть осторожным. Когда первый «болван» уже прозвучал, картина резко поменялась. Избежать дальнейшего невозможно. Цзю-Ту прекрасно понимал, что мотивы Му-Чу неустановимы. Он совершил действие, которое невозможно стереть, он уподобился Богу. По той или иной причине Цзю-Ту решил приуменьшить блеск вокруг Му-Чу. То, что сделал Ю-Тань, можно назвать стиранием памяти. Послушайте окружающих: они мало помнят происшедшее, они помнят свои мысли по этому поводу. Но поскольку и мысли тоже не очень, мягко говоря, свои, то стереть их действительно можно даже таким фрайерским способом.
Что за привычка записывать такие штучки? Да еще комментировать их? Да еще потом комментировать комментарии?
Я думаю, в этом сказывается их провинциализм. Столичные жители обычно не утруждают себя подобными размышлениями. Анекдот прозвучал — давайте следующий! Есть слово «реприза», есть понятие «gimmick». В провинции несколько более принято задумываться над смыслом. В этом коротком рассказе, например, прекрасно описан круговорот ценностных суждений, обреченных на вечное поедание собственного хвоста. Но кому оно надо? Важно, могу я это понять или нет? Я болван или автор — болван? Так кто здесь блуждает среди призрачных болванов? (В то время, как те двое пошли «каждый своей дорогой»). Вот, скажем, ты не очень много понимаешь в этой книге. Что ты собираешься делать с тем, что не понимаешь? А с тем, что понимаешь? (это вопросительный знак или восклицательный?)
И последнее: вдруг вспомнил, что мой лучший друг в то счастливое время называл меня не иначе как «падло».
БОГАТЫЙ ТОРГОВЕЦ ПРИНИМАЛ В ГОСТЯХ… (Д—6, стр. 24)
В ЗАПАДНОМ ПОНИМАНИИ ИСТИНЫ… (К—16, стр. 46)
К—5.
Первый акт психотерапевтической драмы: агенты в масках
«Мне нравится, что вы больны не мной…»
Главным достоинством моего современника является тщательно отрепетированная приемлемость. Встретившись друг с другом, мы старательно делаемся друг под друга.
Положение агента в чужой стране — очень хорошая метафора. Тот тоже всё время делается и волнуется, так ли у него получается.
Но положение на самом деле еще хуже: оставшись наедине, агент может расслабиться. Среди нас же никто расслабиться не может: человек боится внутреннего еще больше, чем внешнего.
«Я похож на государство, в котором правит неродной король. Какой-нибудь Вильгельм Завоеватель или призванный на царство Рюрик. Я похож на страну, правитель которой является чуждым для народа, говорит с ним на разных языках, а потому в стране царит смута и насилие».
На лице у каждого написан его градус: доза своего нутра, которую человек может вынести. У мужчин в костюмах и с папками, к примеру, градус этот обычно очень мал. Увы.
Что же несет этот агент, кроме страха? На какое задание он вышел?
Я СИЖУ В КВАРТИРЕ. ИЗО ВСЕХ ЩЕЛЕЙ ДУЕТ. (С—4, стр. 73)
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ГРУППЫ: НАБРОСОК. (И—18, стр. 96)
ВТОРОЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ:
ВОЙНА. (К—6, стр. 39)
К—6.
Второй акт психотерапевтической драмы: война
«Слава и позор подобны страху. Что значит слава и позор подобны страху? Это значит, что нижестоящие люди приобретают славу со страхом и теряют ее также со страхом».
Когда он приходит ко мне за помощью, я не могу ему помочь — в том смысле, что не могу сделать за него работу, как не могу за него поесть или помочиться. Но и не помочь — не могу, потому что я — не пустота, и он — часть моего мира.
Придя ко мне, он очень много на себя взял, он не должен был приходить. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Абсурд окружает нас со всех сторон. Брат мой, ты мой враг. Мы врем друг другу в попытках сказать правду. Нам нужно найти твердую почву, хотя бы маленький уголок опыта, где внешнее сойдется с внутренним.
Так что злость будет первой честной эмоцией, которая нас свяжет. А что делать? Будем драться.
ТРЕТИЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ:
МОРАЛЬНОЕ ПАДЕНИЕ. (К—7, стр. 39)
ПОКЛОНЕНИЕ ДЬЯВОЛУ (Д—5, стр. 22)
УЧЕНИК ПРИШЕЛ…. (И—16, стр. 95)
К—7.
Третий акт психотерапевтической драмы моральное: падение
«Еще не смысля всей беды,
пытаюсь я сдержать лады,
еще с апломбом на других
кошусь: мол, чем я хуже их? —
ничем не хуже…»
Я спросил себя: чего во мне больше всего? — и честно ответил: семейных традиций.
Семейная традиция означает тайную передачу, проглатывание интроектов, стыд.
(Однажды я ехал в машине, где незнакомая мне девушка «вела светскую беседу», то есть порола всякую чушь. Вдруг я представил себе, что было бы, если бы она была «моей девушкой» — как бы я мучился! Конечно, позже она стала моей любовницей… Я сижу сейчас и думаю: чувствую ли я себя ответственным за все те глупости, которые она совершила при мне или без меня? Да. Нет. Конечно, да. Ни капельки. Как за свои.)
Человек, пытающийся что-то изменить в себе или хотя бы просто что-то понять, хотя думать о многих вещах — это уже изменять запрету о них думать, не избегнет столкновения с семейным стыдом. «Только не трогайте мою маму!» Увы — мама вдали, а вот интроекты внутри, иные как Цербер, иные как Харон, встречи с ними не избежать. И встреча эта часто похожа на сон, в котором хочешь бежать или драться, но тело не движется. А победа в этой встрече переживается как предательство, моральное падение и микропсихоз.
Это праздник падения маски, так прекрасно выраженный во сне про арабское кафе. Она выдает агента и выдает себя, когда случайно (случайно?) рвет газету — оболочку, покрытую чужими словами, лозунгами и прочей дрянью, — и под ней вдруг оказываются деньги — символ энергии. Теперь она сможет купить себе что-нибудь получше, чем та чашка кофе, до краев наполненная мутью.
СОН ПРО МОРАЛЬНОЕ ПАДЕНИЕ (С—10, стр. 76)
ЕСТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПОХОЖИЕ… (К—36, стр. 58)
ЭТЮД О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ САМОВЫРАЖЕНИИ.
(Д—13, стр. 32)
ЧЕТВЕРТЫЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ:
ПОСЛЕ ПРОСВЕТЛЕНИЯ. (K—8, стр. 40)
К—8.
Четвертый акт психотерапевтической драмы: после просветления
«Нам всем грозит свобода,
свобода без конца…»
В Тибетской Книге Мертвых описано, что происходит с душой (ой, какое слово скользкое! Бр-р-р!) после смерти. Вкратце: в момент смерти она испытывает максимальное открытие истинной сущности мира, наполняется безошибочным знанием и светом; позже (на протяжении семи недель после смерти) ее начинают покрывать иллюзии, мучая ее всё более болезненными кошмарами, пока наконец она не погружается в них полностью, притягивается поэтому к миру и вовлекается в зарождающийся при сексе плод…
Вот так оно примерно и происходит с пресловутым просветлением.
«До просветления я носил воду и колол дрова.
После просветления я ношу воду и колю дрова».
Едрена вошь!
ПОСЛЕ ГРУППЫ: НАБРОСОК. (И—20, стр. 99)
«Как я зауважал свою подругу» (И—28, стр. 108)
САРРА, ЖЕНА РАББИ МЕНАХЕМА… (И—26, стр. 104)
К—9.
ПОНИМАНИЕ И НЕ-ПОНИМАНИЕ — ДВА ОЧЕНЬ РАЗНЫХ ПРОЦЕССА. У каждого — свои цели, своя стратегия. Очень интересно их научиться различать.
Вот простой пример: человеку приснился сон, что у него горит на голове шапка. Он объясняет: всё дело в том, что вчера он был в магазине, где есть шляпный отдел, к тому же в комнате было довольно жарко и душно. Ап! — всё объяснилось!
На самом деле он вчера был в десяти отделах четырех магазинов, а в комнате ночью было не только душно, но и влажно. То есть ему могло присниться, что он ходит по морю (из-за влажности) в сандалиях (обувной отдел) аки по суху (сказалась рюмка сухого вина, правда, позавчерашняя). Но почему-то приснилась горящая шапка.
Что дает человеку такое объяснение? С одной стороны — ничего, он ничего не понял. Набор случайных процессов, которые он почти не замечает, остался набором случайных процессов. Он ничего не понял, и потому этот процесс позволительно назвать не-пониманием.
Но это не просто непонимание, это достаточно активный процесс. Какие у него цели — хоть немного — очевидно. Уменьшилась тревожность; сохранена рациональность; снята ответственность (хотя бы в том смысле — особенно в том смысле — что на место личности поставлен набор случайных внешних причин, вместо упорядоченной системы — хаос).
Это не-понимание. Что же такое понимание? Ну, предположим, человек думает: «Чего это мне приснилось, что на мне шапка горит? Уж не есть ли это метафора того, что я — вор? Что же я в таком случае ворую?…» — и т.д.
Может ли он таким образом понять что-нибудь новое для себя? Конечно. Но нет ли здесь риска, что он нагружает действительно случайную последовательность дурацких обрывков памяти и фантазий личностным смыслом? Есть, опять, конечно же, есть. Или, может быть, вовсе и нет. Ведь это ЕМУ приснилось, ЕГО фантазия таким образом сработала, ОН ходил в магазин и спал в духоте. То есть личность может ассимилировать что угодно — хоть бы и сам хаос. Станет ли волк есть зайца, если он его СЛУЧАЙНО найдет? Конечно, станет. Может, это была ошибка, и заяц ему вовсе не предназначался? Очень может быть. Запросто.
Неважно, к какому феномену мы подходим — важно, что мы делаем с ним. Если это сон — понятно, что он индивидуален, имеет личностную подоснову и так далее. Но то же самое — мы можем понимать или не-понимать, анти-понимать, когда, мы, скажем, читаем Тору. В любом непонятном месте, будь это повторы, противоречия, логические несоответствия, «рациональное» может услужливо — и главное, очень быстро — фабриковать «объяснения»: ошибки переписчиков, темнота предков, слияние текстов разного происхождения и т.п. Это не даст человеку ничего нового, ничего не добавит к нему, кстати, даже спокойствия (потому что спокойствие, достигаемое подавлением тревожности — мягко говоря, говно, а не спокойствие). Но подходящий к тому же верующий, то есть тот, кто считает, что текст имеет для него личностный смысл, — он способен понимать и увеличивать понимание.
Говорил Баал Шем Тов: «Сказано: „Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова“, а не „Бог Авраама, Исаака и Иакова“, ибо Исаак и Иаков не пользовались тем, что сделал до них Авраам. Они сами искали связи с Творцом и служили Ему».
МАЛЕНЬКИЙ ЗАКАКАННЫЙ РЕБЕНОК И БОЛЬШОЙ АСФАЛЬТОВЫЙ
КАТОК. (Д—9, стр. 26)
НЕСКОЛЬКО БОЛВАНОВ. (И—7, стр. 87)
О ГЛУБИНЕ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ (И—30, стр. 109)
К—10.
КОКЕТСТВО — РОДНАЯ ИГРА ДЛЯ ПСИХОТЕРАПЕВТА. Невербально пообещать и не дать — это и там, и там принято. «А кто что обещал?» А никто — ничего, так, глазками водили, губки прикусывали. Интересно, что никто не способен остановиться, и уже в самой не той атмосфере, с совершенно ненужными людьми она нежно водит пальчиком, а он глубокомыслит по поводу. То-то они так схлестнулись. Потом он скажет: «А ты что, ожидала, что я буду твоим папой? Невроз переноса. У меня своя дочка есть». А она ничего не скажет, стянет на прощание губки и отвернется, взмахнув челкой. Кокетка? Мадонна всеобщей сублимации!
ВЕЛИЧАЙШИМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ОТКРЫТИЕМ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА… (К—20, стр. 47)
«ГЛАВНОЕ, Я СОВЕРШЕНО НЕ ПОМНЮ, КАК ВСЕ ЭТО НАЧАЛОСЬ…»
(И—14, стр. 93)
К—11.
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ — ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС для страдающих манией величия.
(Надо отдать Гамлету должное — он все же двигался от неосознанных убийств к осознанным).
Быть или не быть? — а точнее: Уехать или остаться? — а точнее: Брать зонтик или не брать зонтик? Даже на последний вопрос ответ дает элементарная забывчивость или заботливая бабушка.
Не достичь ли мне просветления к началу марта? Не возвыситься ли мне духовно? Тьфу, злость берет.
Но поди ж ты — сколько людей так СЕРЬЕЗНО раздумывают.
Сколько людей НЕ УВЕРЕНЫ, что у них есть внутренний мир!
Сколько людей думают, что бессознательное ОТКРЫЛИ сто лет назад!
Надо подойти к ним поближе и рассмотреть их в лупу. Что-то же там есть, кроме гусиной кожи!
«БЫТЬ ИЛЬ НЕ БЫТЬ — ВОТ В ЧЕМ НЕВРОЗ» (К—12, стр. 43)
К—12.
«БЫТЬ ИЛЬ НЕ БЫТЬ — ВОТ В ЧЕМ НЕВРОЗ».
«Моя мама хотела, чтобы я был летчиком, мой папа хотел, чтобы я был водолазом, и поэтому я — шизофреник».
«В общем, выбирай: либо прищемим яйца дверью, либо посадим голой задницей на сковородку».
Это из аптечки психотерапевта.
Кёгэн — любимый мною за то, что однажды сжег все свои книги и конспекты (до этого он был известным комментатором буддийский сутр), — задал однажды ученику такой коан:
«Оно подобно монаху, который висит на дереве, уцепившись зубами за ветку; ни руками, ни ногами он не может достать до других веток. В это время под деревом появляется еще один человек и спрашивает, в чем смысл прихода Дарумы с Запада. Если первый не ответит ему, он не выполнит свой долг; если же он ответит, он простится с жизнью. Что ему делать?»
Монах Сё продолжил это так: «Я не спрашиваю у вас, когда вы уже висите на дереве. Что вы скажете, когда вы еще не начали взбираться на него?»
Позитивист Блайс прокомментировал это так (игра называется «Внимание, правильный ответ!»): «Главное — не ожидать результатов».
Мумон написал по этому поводу очень близкие мне слова: «Хотя твои речи текут, словно реки, они никому не нужны».
Саша Ройтман дал шикарный ответ — он вынесен в начало лоскутка — никогда не слышав коана.
Мне же это состояние (висеть, уцепившись зубами за ветку, болтая руками и ногами) что-то навязчиво напоминает…
У НАС НЕТ МИФА… (К—23, стр. 49)
ВСЕ СТРОИТСЯ НА МИФЕ. (К—22, стр. 48)
ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ОТЧАЯНИЯ. (К—45, стр. 63)
АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ СЕРИАЛ «КОШМАРЫ АЛЕКСАНДРА
БОРИСОВИЧА». (С—9, стр. 76)
К—13.
ОСНОВНОЙ ЧЕРТОЙ МОИХ СОВРЕМЕННИКОВ мне представляется психологическая наивность.
Под психологической наивностью я понимаю невнимание к бессознательному, неприятие внутреннего мира, агрессивное отторжение души.
Даже психологи, как правило, больше уверены в существовании денег и атмосферы, чем в существовании и постоянном функционировании бессознательного.
Даже искусство XX века во многом отражает — питается — и подавлено той же агрессией к душе. Глядя на абстракционистскую (словечко-то какое!) картину, человек облегченно вздыхает: так вот она какая, душа, если дать ей волю! За такое (вещественное доказательство) правоты своей установки сознания не жалко и тысячи долларов.
Долларов! Долларов! Внутренние царства брошены во славу внешних. Мы все — колонисты, орудующие в чужих странах. Мы не только не знаем своего языка, мы не знаем о его существовании. Это и есть психологическая наивность, поддерживающая — обеспечивающая — маниакальную устремленность во внешний мир.
Как там в Ливии, мой Постум, или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
Как ответил бы Пригов, воюем, воюем понемножечку.
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О СЭРЕ ЭЙНШТЕЙНЕ И ЕГО ДРУГЕ СЭРЕ
ЧАРЛЬЗЕ ДАРВИНЕ, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ. (И—34, стр. 120)
СИМВОЛ ВЕРЫ: ТЕЛО… (К—17, стр. 46)
К—14.
САМОЕ КЛАССНОЕ В ЖИЗНИ — ЭТО ИМЕТЬ АВТОРИТАРНОГО ПАПУ. Если он есть — больше уже ничего не надо. Смысл жизни обеспечен. Он во всем виноват. Ему надо подчиняться, но его же можно бесконечно динамить. Утро начинается с «надо!». Вечер заканчивается обещанием «завтра!». Все проблемы со структурированием времени, с оправданием бытия, с выбором — решены заранее.
Его надо любить.
«ПАПА, МНЕ ПРИШЛА МЫСЛЬ…» (И—11, стр. 89)
ОТЕЦ И СЫН (И—12, стр. 90)
К—15.
ЕСТЬ СТЫДНЫЕ ПРОФЕССИИ. Менты, проститутки, политики, учителя. И психотерапевты.
Это — столпы человеческой ограниченности, они отмечены печатями неприкасаемости, ибо живут слишком близко к табу. Менты — к табу на агрессию. Проститутки — к табу на секс. Политики — к табу на власть. Учителя — к табу на целостное восприятие и свободное поведение (детское). Психотерапевты — к табу на самоосознавание.
«Легче обозвать кого-нибудь шлюхой, чем быть ею».
Все эти люди окружены порнографическим вниманием, то есть за ними обожают наблюдать из безопасного укрытия.
СОН ПРОСТИТУТКИ-ПУШКИНОВЕДА. (С—12, стр. 78)
К—16.
В ЗАПАДНОМ ПОНИМАНИИ ИСТИНЫ имеется одна гнусная пресуппозиция (неявно присутствующий постулат) Это представление о том, что истину можно передать другому человеку, что ею можно поделиться. Но это чистая ахинея. И жалко (опять жалко!) ту кучу людей, которые ищут именно то, что будет подходить другим (о чем хотя бы можно будет ИМ рассказать). Это очень альтруистично, но глупо гораздо больше.
РАЗГОВОР НИ О ЧЕМ. (Д—3, стр. 21)
ЗАЖИГАЮ СВЕЧУ… (М—13, стр. 71)
К—17.
СИМВОЛ ВЕРЫ: ТЕЛО, и психика как часть его. Хороший символ, но, зараза, маленький. Тело многое не вместит, ему и так уже некуда деваться. Лежа на диване со стереообдувом, регулируя голосом концентрацию сока, хлюпающего в желудке, оно перемалывает каналы телевизора, но глаза слипаются, и клонит в сон.
Разделаться с клинической моделью в психотерапии! Клиника — для тела, опять для тела, снова для тела. «Вы их разделяете?» «Но не с вами!»
МОДЕЛЬ ПРОСТА: ЕСЛИ СНЯТЬ С ЧЕЛОВЕКА ОДЕЖДУ…
(К—19, стр. 47)
ВСЕ СТРОИТСЯ НА МИФЕ. (К—22, стр. 48)
К—18.
ОСНОВНОЙ НЕДОСТАТОК КНИГИ (подхода) — что она не пытается подыграть читателю (клиенту) в том, что он идиот. Читатель испуганно обижается. Конечно, хочется повиснуть на дяде руками и ногами. Теперь представьте, что дядя — инструктор по плаванию.
Основная причина этой беды — боязнь побыть дураком.
Один из моих пациентов как-то достал меня и всю группу вопросом: «Как это так — самообман? Как может человек обманывать сам себя?» Все отвечали, всем нравится умными побыть, и так продолжалось чуть не целый час, пока все не устали, а он так ничего и не понял; тогда перешли на другую тему, что-то типа как ходить туда, куда ходить совсем не хочется, вроде обязательных дней рождений. Но этот парень не любил выходить из центра внимания. И он своего добился, всего лишь поделившись способом, как он решает подобные вопросы. «Я беру монетку и загадываю, скажем, орел — пойду, решка — не пойду. И кидаю, пока не выпадет нужное».
ПОНИМАНИЕ И НЕ-ПОНИМАНИЕ — ДВА ОЧЕНЬ РАЗНЫХ
ПРОЦЕССА. (К—9, стр. 41)
СОН ПРО ВНЕШНИЙ ГЛАЗ. (С—18, стр. 81)
К—19.
МОДЕЛЬ ПРОСТА: ЕСЛИ СНЯТЬ С ЧЕЛОВЕКА ОДЕЖДУ и поласкать его, его тело (он) начинает жить совсем по-другому. То же самое: под одеждой персоны, масками есть голая душа, почти всегда готовая к ласке и прочему интиму.
И конечно, общаться с ней может — за редкими исключениями — только голая же душа.
Психотерапия — или как мы там это назовем — должна трогать не меньше, чем секс.
Что бы сказал равви? «Разденься навстречу (на встречу) Богу».
ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, БЛАГОДАРЮ… (М—10, стр. 69)
ПРОКЛЯТЫЙ ДОКТОР ЗЕММЕЛЬВЕЙС (И—32, стр. 113)
К—20.
ВЕЛИЧАЙШИМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ОТКРЫТИЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА является суррогатное чувство. Как в ХХ веке куча народа научилась симулировать оргазм, так в следующем научатся симулировать просветление. Не дай Бог, моя книга поможет им, нормированным никакедам…
Равви Михал из Злочова рассказывал: «Однажды, когда мы ехали с нашим учителем, равви Израэлем Баал Шем Товом и остановились, равви ушел в лес, чтобы прочесть послеполуденную молитву. Вдруг мы увидели, как он прислонился к дереву и заплакал. Спустя какое-то время мы спросили, что с ним случилось. Баал Шем ответил: „Когда я целиком погрузился в дух, то увидел, что в поколениях, которые будут жить перед пришествием Мессии, хасидские равви размножатся как саранча, и именно они отсрочат время воздаяния, ибо вызовут разделение в сердцах и породят беспричинную ненависть“».
РОДНАЯ МОЯ МАСКА! (М—2, стр. 66)
БОЛТАЮТ ДВА МАЛЫША… (Д—11, стр. 31)
К—21.
ГОВОРИЛА В ДЕТСТВЕ МАМА МНЕ И БРАТИКУ: «Скушай ложечку за папу, ложечку за маму, ложку за бабушку…» И вот я вырос, и скушал маму за папу, мой братик скушал папу за маму, теперь я кушаю себя за маму и папу…
Когда же — хоть ложечку — за себя?
РАЗГОВОР С МАМОЙ — продолжение (Д—10*, стр. 29).
В ДОМЕ МОЕМ ПОСЕЛИЛСЯ ТРУПИК. (С—14, стр. 79)
К—22.
ВСЁ СТРОИТСЯ НА МИФЕ — не на идее, деньгах или истинности, но на мифе. Мифы же бывают разной силы, от слабых и мелких — типа литературного, до огромных — скажем, единого Бога.
Миф есть почва, богатая или бедная; всё, что растет — растет из него. На камнях растут лишайники, честь им и хвала; большие деревья растут там, где многое перегнило.
Теперь: у психотерапии — очень слабый миф, или же нет осознавания, в чем он. Частично это медицинская модель, миф про лечение тела, мазь от неврозов и массаж от жестокого воспитания. Очень узкие рамки; и врать приходится много. Кто может сказать: «Я излечу»?
В этот медицинский миф, как щенки, утыкаются носом и миф про эмоции, которые якобы лечебны, и про осознавание, которое якобы лечебно. Мих. Мих. Антоненко клянется, что те, кто работает у него на группах, не впадут в старости в маразм. Вспышка гнева объявляется лекарством против язвы. Оно, конечно, наверное, так. Но высшую степень развития этой ступени я видел в книге Стивена Лабэрджа «Осознанные сновидения» — отличной, кстати, книге. Там автор задает вопрос: зачем нужны осознанные сновидения (те, при которых человек понимает во сне, что он видит сон, и может управлять происходящим)? И отвечает: во-первых, при этом человек может получить море удовольствия — летать, трахаться, проходить сквозь стены и т.д. И тут он задает гениальный вопрос, то ли как психотерапевт, то ли как американец: а зачем нужно получение удовольствия? И отвечает: а по последним данным науки, удовольствие делает человека более устойчивым к заболеваниям! У того, кто радуется, как выяснили ученые, лучше работает иммунная система! И печень! Вот, оказывается, зачем.
Я вас очень прошу: если вы согласны с этими словами и не чувствуете в них идиотизма, закройте ЭТУ книгу немедленно. Должны же, в конце концов, у автора с читателем быть какие-то точки соприкосновения. Идите лечите печень. Потрахайтесь, что ли, для такого дела.
МЕЗОЗОЙСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ. (И—27, стр. 105)
ОСНОВНОЙ ЧЕРТОЙ МОИХ СОВРЕМЕННИКОВ… (К—13, стр. 44)
У НАС НЕТ МИФА… (К—23, стр. 49)
К—23.
У НАС НЕТ МИФА; мы висим на дереве, уцепившись зубами за ветку, и ни руками, ни ногами не достаем до других веток. «Увеличение эффективности», предлагаемое психотерапией, может привлечь только кретинов и блядей-работоголиков, желающих побыстрее отдаться. «Эмоциональное отреагирование» хорошо для автоматов, боящихся перегрева. «Понимание», «развитие интуиции», «контролирование эмоций» — это всё жалкое манипулирование. Увы!
Между тем у нас есть миф, прекрасный и глубокий, неконвенциональный и универсальный, вызывающий трепет, восхищение и ужас. Как говорить о нем? «После того, как ты произнес имя Будды, прополощи рот»; «Не произноси имя Господа Бога твоего всуе».
Перед смертью равви Зуся сказал: «В ином мире меня не спросят: „Почему ты не был Моисеем?“ Меня спросят: „Почему ты не был Зусей?“»
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДЗУЙГАН СИГЭН… (Д—4, стр. 22)
ЗАЖИГАЮ СВЕЧУ… (М—13, стр. 71)
К—24.
Я ПОДЛО УМНЕЛ. Что я имею в виду: я много спорил с учителями, пока учился в школе, по идеолого-политическим вопросам, но лучшие — настоящие — убийственные — аргументы пришли мне в голову уже только на первом курсе. Додумайся я до них на год раньше — а мальчиком я был честным, всё бы им высказал, — я мог бы и не закончить родимую школу. (Впрочем, что бы случилось? Штрафбат? Очередной шантаж.) Позже, в университете, я только туманно понимал глубокую неадекватность программного обучения своим реальным нуждам, и увидел всё ясно — только когда университет закончил. Сейчас я не смог бы участвовать во всей той порнографии экзаменов — даже не из-за недостатка знаний, а больше из-за ясного различения между собой и системой. Но поди ж ты — во всё это я врубился уже с дипломом в кармане.
Напрашивается вопрос: что мне мешает сейчас?
Я ВИДЕЛ ДОРОГУ, ПО КОТОРОЙ ХОДЯТ МЫСЛИ. (К—29, стр. 53)
Я ГОВОРЮ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО СКРЫТЬ. (К—28, стр. 53)
ВТОРОЙ СОН (В ПУСТЫНЕ) (С—2, стр. 72)
К—25.
КНИГА О ДЗЭН — ЧУЧЕЛО ТИГРА. Нужно смотреть уж совсем издалека, чтобы принять чучело за тигра. Тем не менее, это достаточно похоже на тигра, чтобы испугалась курица и хозяйка курятника завела роман с охотником.
Написавший книгу о дзэн — контрабандист, поскольку он стремится протащить из одной страны в другую то, что невозможно (запрещено) протащить. «Ничему из того, что на самом деле стоит знать, невозможно научить» — это еще слишком мягко сказано. «Как некий человек, видящий сон, ты будешь знать всё, но не сможешь ничего рассказать другим» — это точнее. «Знающий не говорит, говорящий не знает»…
Но контрабандист — это светлый образ того, кто действует вопреки запретам, зная, что цель его невероятна, а действие абсурдно. Между мной и тобой — тысячи дверей, и в каждой — замок, и ключи от большинства из них потеряны. Что ж! Как говорил Кристобаль Хозевич Хунта, решать стоит только те задачи, которые решения не имеют.
Невозможно написать книгу о дзэн, как и книгу о дао, по тридцати трем причинам, первая из которых — «Изреченное дао не есть истинное дао». Но можно написать книгу с дзэн, как чучело можно прошить нитками из тигровой шерсти. Конечно, снаружи ему можно придать совсем другой вид. В России, например, самые полные дзэн книги — «Опавшие листья» и «Уединенное» Вас.Вас. Розанова и «Москва-Петушки» Венички Ерофеева; и ни в одной из них это слово не употребляется ни разу. Что ж! Есть гениальные контрабандисты. Но почему бы и не вынести слово дзэн в заглавие? Ведь это всего лишь слово, чучело, мелкий грех.
ЕСТЬ СТЫДНЫЕ ПРОФЕССИИ. (К—15, стр. 45)
КОГДА ДОКЕН СПРОСИЛ У ЭЙНЕНУ: «ЧТО ТАКОЕ
ПРОСВЕТЛЕНИЕ?»… (Д—15, стр. 32)
К—26.
Конец карьеры психотерапевта
Свой последний день в детской поликлинике я провел довольно весело. Последние две сессии были просто прелесть. Вначале пришла пара — он и она — якобы посоветоваться о ее ребенке, которого она забирала от отца. Они уходили каждый из своей семьи, она — со своим семилетним, что ли, сыном, а он оставлял по себе полугодовалого ребенка. Любовь. Видно было, что это ее первое взрослое решение за жизнь. Полгода назад она бы про такое говорить не стала. «Такого со мною случиться не может».
Но гораздо больше я запомнил самую последнюю семью. Они уже приходили когда-то — мама с 11-летней дочкой, мама на нее жаловалась, учеба, помощь по дому, девочка молчала, мы кое-как поговорили с мамой, и я предложил им прийти всей семьей. Бац — пришли. Плюс ее муж (отчим девочки) и бабушка — мамина мама. Отлично. Вероятно, чтобы оправдать серьезность такой концентрации взрослых в одном кабинете детской поликлиники, жаловаться они стали гораздо круче. Опять, всё сводилось к тому, что она не помогает по дому и имеет двойку по английскому. Хорошо. Я их дразню: как же так выходит, что они такие ответственные, а один ребенок безответственный, они такие умные, а девочка такая не очень, и при этом они так волнуются, а девочке хоть бы хны. Они кипятятся, отчим аж кричать начинает. Я говорю: «Фигня, что-то тут не то. Три взрослых человека и одна проблема — ребенок». «Да, — буйствует отчим, — так мы волнуемся за ее будущее!» А я говорю: «А у вас всё с будущим в порядке». Он кричит: «Да, в порядке!» Я продолжаю подначивать: «И вот вы — человек, у которого нет проблем, и волнуетесь за нее, потому что просто такой ответственный». У него аж кулаки сжимаются, и он начал даже говорить что-то про то, что на зоне за такой базар приходится отвечать (и мир, полный ответственности и обтянутый колючей проволокой, становится еще одной метафорой, повисшей в воздухе). Отлично. В конце концов, отчим выбегает из кабинета. Тут базар резко меняется. Бабушка заявляет о своем категорическом несогласии с политикой родителей. Мама вдруг всё понимает. Крайним оказывается отчим, и в воздухе повисает не высказываемая мысль о том, что с ним давно пора развестись. Но у меня уже нету времени. На последние пять минут я прошу остаться в кабинете только девочку. Мама с бабушкой выходят.
Она молчала весь час. О чем я могу успеть с ней поговорить? Наудачу я спрашиваю, чем она любит заниматься. Она говорит, что ходит в художественный кружок в музей Востока. Я не верю своим ушам. Я обожаю этот музей. Но пока не спешу. Я начинаю ее спрашивать, хорошо ли знает японский и китайский залы (мои любимые). Она говорит, что да. Я устраиваю экзамен. Резные шары из кости; надгробные фигурки; коробочки для сверчков; тарелка с разноцветными лошадьми; нэцке; она знает даже картину «Обезьяны, ловящие в реке отражение луны»! Я так восхищен ею, как Веничка — своим младенцем, который знал букву «Ю». И эти придурки так ее мурыжат из-за школьного английского! (надо ли говорить, что я аккуратно проверил, как английский знают они — конечно, никак). Времени уже совсем не оставалось. Я вытащил свою книжку, подарил ей, а потом сказал:
— По-моему, ты умница. Ты не очень обращай на них внимание. Успокой, отвлеки. И главное — не пускай внутрь то, что они про тебя говорят.
Она кивнула, как будто точно понимала всё, что напроисходило здесь за последний час.
— Ну, привет.
— До свиданья.
Я ПОДЛО УМНЕЛ. (К—24, стр. 49)
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДЗУЙГАН СИГЭН… (Д—4, стр. 22)
КОЛОДЕЦ И МАЯТНИК (И—23, стр. 101)
ГОВОРИЛА В ДЕТСТВЕ МАМА МНЕ И БРАТИКУ… (К—21, стр. 48)
К—27.
СТРАХ ПЕРЕД ЖЕНЩИНОЙ — СТРАХ ПЕРЕД ДУШОЙ. Душа не имеет пола, и всё же у мужчин она скорее женского рода — вытесняемого (сколько надо вытеснить из себя женского, чтобы стать мужчиной).
Женщины так редко упоминаются в дзэнских притчах, что я хочу заниматься чем-нибудь другим. Великий Уммон сказал, что Будда — это палочка-подтирка (с засохшим дерьмом); ему ли бояться женщин? Тем не менее, я не читал ни одной истории, в которой монах бы влюблялся, занимался сексом или мучился от отсутствия этого.
Про каждую свою подругу мне хочется написать книгу. Про друзей — нет, не очень. Они были боязливыми и скучными — во всяком случае, такой стороной ко мне поворачивались.
Я полностью согласен с Блайсом, который пишет, что «женщинам дзэн присущ от рождения, тогда как мужчинам навязывают дзэн обстоятельства».
ЖЕНЩИНА ПЛАКАЛА. (М—5, стр. 67)
КАКТУС РОДИЛ КАКТУСЕНОЧКА. (И—3, стр. 85)
КОРОЧЕ, МУЖИКИ, Я ТУТ ТАКОЙ ПСИХОТЕСТ ПРИДУМАЛ…
(К—40, стр. 61)
К—28.
Я ГОВОРЮ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО СКРЫТЬ.
Предположим, я хочу скрыть себя самого.
«Хочешь скрыть лицо — выйди голым».
Уменьшим круг: я хочу скрыть страх перед собственной душой. Кто ее знает, что она выкинет. В любом случае, я хочу остаться на коне.
Вот тут и начинаются проблемы.
«Доктор, у меня это».
Нет, вот как: «Доктор, у меня эго!» Оно хочет остаться на коне.
А конь об этом не знает.
ДУША СВОБОДНА. (К—34, стр. 56)
К—29.
Я ВИДЕЛ ДОРОГУ, ПО КОТОРОЙ ХОДЯТ МЫСЛИ. Туда-сюда, туда-сюда. Асфальтовая, очень пыльная, не слишком прямая. И мысли, мои скакуны, бредут себе, как миленькие, по одной и той же дороге. Вокруг поле, лес, холмы, река. Мысли этого не знают. Они ходят по одной дороге.
Бредовая идея, что множественность лучше единичности, движет сейчас мной (ать-два, по дороге). Бродский, тот договорился до того, что демократия (нынешняя государственность) есть победа политеизма над монотеизмом (верой во многих богов над верой в одного). Это индивидуалист (Бродский, я) стремится заменить собою весь мир. Он хочет, чтобы его мысли ходили в разные стороны, ибо не доверяет мыслям других людей.
А еще играет в жилах тоска по дикости. Хозяева леса не ходят по дорогам, они их перебегают, а живут в зеленой чаще.
Теперь: как вы представляете себе зеленую чащу?
ПРОКЛЯТЫЙ ДОКТОР ЗЕММЕЛЬВЕЙС (И—32, стр. 113)
К—30.
СТРЕМЛЕНИЕМ К БЕССМЕРТИЮ рождаются твои игры, твои навязчиво повторяющиеся манипуляции со своим вниманием и мышлением. Полностью прожитое действие заканчивается и исчезает.
Девочка, крутящая динамо, долго сохраняет молодость. Та, кто зачинает и рожает, — приближается к смерти.
Вот потому-то ты так мало понимаешь сейчас и всё гонишь старую тройку мыслей: одна коренная, две пристяжных. Ты бессмертен, о кучер, на своих козлах.
У ИНДИЙСКОЙ ЖЕНЩИНЫ УМЕР ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН.
(И—13, стр. 92)
СОН СПЯЩЕЙ КРАСАВИЦЫ. (С—3, стр. 72)
К—31.
«ТЫ ЦАРЬ; ЖИВИ ОДИН…» Оно конечно. Сон неожиданно привлек мое внимание к другой противоположности: талант (греческая монета) дан не тебе, отдай его нищим.
Кто такие эти нищие?
Кто вообще здесь нищий?
«У меня нет ничего, кроме ненависти всех хозяев жизни: за то, что я не как они… Это нищий перед имущими, нищий перед неимущими (двойная ненависть), один перед всеми и один против всех. Это душа и туши…» (письмо Марины Цветаевой, 1923 год).
Паранойя? Прости меня, Марина. Я знаю. Я — хоть немного — знаю. За последние полгода меня кормили — за меня платили в кафе и в автобусе — мне дарили вещи — давали ночлег — оплачивали телефонные счета — не менее двадцати человек, наверное, больше. Подвозили на машине — еще добрых сотни две-три. Это я нищий «перед имущими».
Но сон явственно говорит: нищие — они. Надо успеть подать им, они живут во времени, и значит, быстро исчезают.
Так, над вашей игрою — крупною
(между трупами — и — куклами!)
Не общупана, не куплена,
Полыхая и пля-ша, —
Шестикрылая, ра-душная,
Между мнимыми — ниц! — сущая,
Не задушена вашими тушами,
Ду-ша!
КАК БУДТО ДВА ХОЗЯИНА… (К—35, стр. 57)
«МИТЯ, ПРИВЕТ! ТВОЙ СОН В ПУСТЫНЕ…» (К—32, стр. 55)
К—32.
«МИТЯ, ПРИВЕТ! ТВОЙ СОН В ПУСТЫНЕ великолепен. Если учесть, что нищий — это твое бессознательное, то тогда понятно, почему он пропал. Наверное, твое бессознательное отчаялось приводить в чувство сознание, как-то его компенсировать, вразумлять. Обычно энергию (деньги) сознанию дает бессознательное. Например: твой нищий превратился бы в Юнга и научил тебя… так нет, такого не случилось. Твое сознание в избытке имеет энергию (идеи) и дает милостыню, т.е. вразумляет бессознательное (признак инфляции), подавляя его, а оно (бессознательное), как видишь, сопротивляется (убегает)…
Тебе все же рекомендую (хотя мои рекомендации не обязательны) вызвать нищего в своем воображении, предварительно перестав его пугать таким количеством денег, а уважительно к нему отнестись и выяснить, чего он боится, чего ему надо, и тогда, быть может, ты услышишь голос своей души. Но это не так-то просто. Мне кажется, что с этим нищим очень сложно установить контакт. Обычно нищий, пророк, маленький незначительный человек — имеют отношение к душе. Душа нынче в нашем социуме не популярна. Сейчас в моде герои, крутые сильные люди — имеющие отношение к свободному независимому (от тела и души) существованию. В душе неполноценность, а в духе божественность, однобокость и инфляция. Мы забываем, что мы люди, а не боги.
…Я думаю, наши бессознательные части души не любят быть на виду. Они часто эксцентричны, гротескно нас хоронятся. Они требуют к себе хорошего отношения, внимания, принятия; даже если странным образом дают о себе знать. И если и заговаривают с нами, то метафорами, намеками, аллегориями и т.д. А иногда мстят нам оговорками, странными неадекватными вспышками, сексуальными эксцессами, симптомами (психосоматикой). Вот так наши демоны, нищие, оберегают нас от инфляции и сумасшествия. …Спасибо им.
…Пока. Миша».
В ДОМЕ МОЕМ ПОСЕЛИЛСЯ ТРУПИК. (С—14, стр. 79)
К—33.
ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ДОЛГ И ВИНА, нет выбора.
Сколько я ни думаю над этой фразой, всё мало.
Андрей не крикнуть на мать не может (он это делал тысячу раз), он не может выйти из позиции притесняемого, где так удобно. Ну что ж, что всю жизнь приходится скучать. Зато известно — кто виноват, а это гораздо важнее.
А когда он захочет выйти… Иногда я думаю о тех резиновых фигурах директоров, которые, как все знают («Почему-то в России никто не знает, отчего умер Пушкин», а про это все знают), устанавливаются на японских фабриках. Очень унизительный способ подъема производительности труда, с одной стороны. С другой… Совместно с клиентом изготовить фигурки родителей (или обязать приходить с готовыми?) и дубасить. Даже мне сейчас это кажется слишком круто. Но надо полагать, эффект был бы потрясающим.
(То, что я тушуюсь перед этой идеей, только показывает, насколько я невротик, то есть путаю образ с реальностью. Бить не родителей! Бить по резине!)
Родители — самые незнакомые и малоизвестные существа. Кому они на фиг нужны, живые, если так властен, значим и всесилен их ОБРАЗ?
«В сорок лет в мою комнату вошла незнакомая женщина. И я узнал ее. Это была моя мама».
ЗАМАНУХА (Д—7, стр. 24)
СОН ПРО ОБЩЕЕ ДЕЛО. (С—19, стр. 82)
К—34.
ДУША СВОБОДНА. Ей нужно только одно: быть, и это ее единственное качество, и его невозможно у нее отнять. Она живет не во времени, она существует в вечности, и если это перевести на язык ограниченности и времени, то ей не фиг делать целую вечность. Как соглашается она играться во все эти игры? Она легкокрыла и ветрена, ей чудно, свободно, радостно. Ее не то чтобы втягивают — она может себе это позволить, войти в любой мрак и чушь, сойти в ад одномерности и зажатости, потому что это на время — на миг. Ее не так легко погубить, может быть, вообще невозможно.
КАК БУДТО ДВА ХОЗЯИНА… (К—35, стр. 57)
Я СТОЮ НА УГЛУ… (С—7, стр. 75)
К—35.
КАК БУДТО ДВА ХОЗЯИНА делят один и тот же кров.
Один из них вечен, что означает не большую протяженность времени, не «очень долго», а отсутствие долготы, неподчиненность часам. Он спокойно может вместить в мгновения переживания и события «на сто лет» и так же спокойно «следующие» «сто лет» пролежать на солнышке. Он действует в других координатах. Эти координаты неизвестны второму, который существует во времени, то есть конечен, то есть ограничен.
Второй живет, как живет человеческое тело. Ему важно время.
«6 часов утра: самое главное — мое тело.
12 часов дня: самое главное — это все они, они все.
5 часов дня: самое главное — это моя голова.
9 часов вечера: самое главное — моя жена.
12 часов ночи: самое главное — мой пенис.
3 часа ночи: меня нету».
Их отношения — основная проблематика существования.
Сущность одного из них — дао, на разных уровнях он проявляется и ощущается (вторым) как Бог, душа, истинное «я», бессознательное.
Второй — не менее таинственное существо — худо-бедно владеет территорией сознания, тела, личности, мира.
Они совершенно различны и по большинству действий противоречивы — до взаимно-уничтожающего антагонизма, — но они — одно и то же. Как А-Янус и У-Янус, это — один и тот же человек.
Каждая история рассказывает о них.
Мы не знаем, как они появились, но у нас есть символические описания. Одно из них говорит, что Господь Бог «потеснился», чтобы дать место миру, а затем сотворил мир, и так же сотворил человека. Это описание истинного «я» и «я» личностного: истинное «я» самодостаточно, но оно потеснилось.
Как любой из актов взаимоотношений этих двоих, это проявляется на любом уровне человеческой жизни:
«…ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи — всё… Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому — от честнейшего презрения…»
(Письмо Марины Цветаевой, 1926 год).
Или:
«…Как ни скромно занимаемое вами местечко, будьте уверены, что в один прекрасный день кто-то войдет и заявит на него права, или, что еще хуже, предложит делить его с вами. Тут вам нужно либо сражаться за свое место, либо покинуть его. Я как-то всегда предпочитал последнее. Вовсе не потому, что я не способен к борьбе, а из чистейшего недовольства собой: ухитрившись выбрать нечто привлекающее других, ты выдаешь тем самым вульгарность выбора» .
(Бродский, «Меньше чем единица»).
(Хороши рационализации!)
Другая метафора — еще более трудновообразимая — представляет дело наоборот: тела, развиваясь и наращивая сложность, породили «сознание» со способностью саморефлексии, а скорее, его иллюзию. Впрочем, и с точки зрения вечного — первого — существа, не менее принято называть временное — второе «я» — иллюзорным. Они вообще много дерутся, и взаимное отрицание — методы ведения войны.
Еще одна метафора говорит об «избрании», при котором душа избрала тело, подобно тому, как Бог избрал еврейский народ согласно иудаизму.
Следующая история говорит о «грехопадении», отделении, бунте ограниченного — вернее, познавшего ограниченность — против вечного. И о последовавшем изгнании, закрепившем их разделенность. Сознание отделилось от бессознательного, и ему стало казаться, что оно живет собственной жизнью. В качестве первого шага этой новой жизни оно сделало себе «одежду из фиговых листьев» — декларацию ограниченности, свой вечный символ. Можно сколько угодно издеваться над этим шагом и последующей историей соперничества сознания с прародителем — например, это похоже на конкуренцию Эллочки Людоедки с Вандербильдшей — но это огромный, трагический шаг, постоянно повторяющийся в каждом грехе, т.е. ограниченном действии.
СОН ПРО НАЧАЛО. (С—15, стр. 79)
ВЕЛИЧАЙШИМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ОТКРЫТИЕМ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА… (К—20, стр. 47)
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О СЭРЕ ЭЙНШТЕЙНЕ И ЕГО ДРУГЕ СЭРЕ
ЧАРЛЬЗЕ ДАРВИНЕ, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ. (И—34, стр. 120)
К—36.
ЕСТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПОХОЖИЕ на то, как военнослужащий расстегивает верхнюю пуговицу мундира. Шея благодарит пальцы. Пальцы уже лезут к пуговицам соседа (соседки).
Есть просветления, похожие на то, как царевна встает из хрустального гроба. Вокруг почетный караул. Она ничего не помнит, особенно про паспорт с просроченной пропиской.
Есть просветления, похожие на то, как клептоман ловит свою руку, прокравшуюся в собственный пиджак, и хвалит ее за смелость, вторую руку — за терпение и скромность, глаза — за внимательность, ноги — за…
ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ ЛОШАДИ
В ИСТОРИИ. (И—17, стр. 95)
РЮНЗЮ СПРОСИЛ У РЭНДЗАЯ… (Д—14, стр. 32)
К—37.