Создание историй

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Создание историй

Процесс идеологической обработки в Китае в основном был сфокусирован на двух вещах: 1) контроле того, что люди говорят другим, то есть их публичных историй, и 2) контроле того, что люди говорят сами себе, то есть их личных историй. Контроль личных историй считался гораздо более важным. Как правило, процесс контроля начинался с «Идейного тренинга» (Idea Training). Именно на нем в форме насыщенных историями лекций систематически закладывались основные представления о коммунизме, религии и Америке. После каждой лекции «посвящаемые» (как я их называю) разбивались на небольшие группы, и каждый должен был передать идеи, только что рассказанные ему. По сути, они должны были пересказать только что услышанную историю. Затем им надо было написать отчет о лекции, который оценивался за точность содержания и искренность изложения; плохая оценка вела к повторному посещению лекции – до тех пор, пока история не будет «правильной».

Мне кажется, поистине хитроумной была идея ставить оценки за искренность. Таким образом, правительство могло получить контроль над внутренним голосом человека.

Идейный тренинг был создан для того, чтобы сформировать нейронные пути, которые глубоко изменили бы убеждения и ценности каждого «посвящаемого», независимо от содержания или кажущейся силы его старых историй. Другая стратегия контроля внешнего и внутреннего голосов человека и появляющихся у него новых историй требовала от каждого вести детальный дневник. Дневники также собирались и изучались на предмет точности содержания и искренности изложения. Несоответствие стандартам означало возврат к идейному тренингу, к новым лекциям, к новым отчетам. «Посвящаемые» приходили в трепет от перспектив новых идейных тренингов.

От «посвящаемых» также требовалось регулярно делать публичные признания в виновности. Стоя перед своими товарищами и партийными чиновниками, они должны были признаваться в мыслях и чувствах, противоречащих интересам коммунистического движения и китайского народа. Эти публичные признания открывали доступ к «ошибочным» старым историям «посвящаемого» и к внутреннему и внешнему голосам, которыми он пользовался для поддержки этих историй. Страдая от публичного унижения в момент вытаскивания остатков его старых историй на поверхность, «посвящаемый» вскоре сам заглушал их в себе. Успешная идеологическая обработка требовала, чтобы старые «неправильные» истории о коммунизме, религии и Америке были полностью уничтожены и заменены тщательно созданными новыми догматами.

Еще одним хитроумным компонентом процесса идеологической обработки была политика создания из каждого «посвящаемого» стража чужих мыслей. Их инструктировали внимательно слушать, что говорят окружающие; и если какая-либо высказанная идея или мысль противоречила линии партии, следовало немедленно поправить говорившего. Если же нарушения продолжались, требовалось уведомить партийных чиновников, и несговорчивого человека заставляли вновь вернуться в школу идеологической обработки. Внушающие также использовали сатиру для усиления процесса перестройки мышления. «Посвящаемые» писали и разыгрывали такие сценки, как «Глупость религии» или «Отвратительный эгоцентричный американец». Несмотря на топорность и нескладность актерских и писательских талантов «посвящаемых», сатирические сценки вызывали сильные эмоции как у актеров, так и у аудитории, что подкрепляло желаемые изменения в нервной системе. Повторяющиеся песни и речовки, частый элемент в сценках, ускоряли процесс внушения.

Последним, но, пожалуй, самым важным шагом в получении контроля над мыслями «посвящаемого» было постоянное связывание коммунистического движения и этой новой методологии мышления и действия с благородной целью, которая выходила за рамки личных интересов. Коммунистическое движение было «для народа Китая», чтобы все китайцы смогли жить «лучшей жизнью». Нужно было чем-то жертвовать и терпеть лишения ради благополучия будущих поколений. Таким образом, люди чувствовали, что все, что они делают, делается ради благополучия и счастья их собственных детей. Новая история настраивалась таким образом, чтобы ничто не было более благородным и достойным борьбы, чем коммунизм.

Насколько успешной была программа идеологической обработки?

Многочисленные интервью, которые взял Хантер для своей книги, подтверждали мощь правительственных техник. Вот отрывок интервью, взятого у человека, который подвергался воздействию всего девяносто дней:

«Я окончательно пришел к выводу, что религия – это совершенная чушь. Нам она не нужна. Наконец-то я избавился от этой отравы. Я убежден, что религия эгоистична. Поэтому наконец через два-три месяца я отказался от своей религии, от того, что я считал священным и лелеял всю свою жизнь… Наступило Рождество, и впервые оно не имело для меня никакого значения… Я всегда очень благосклонно отзывался о Соединенных Штатах… Теперь я чувствую к Америке невероятную ненависть и считаю ее худшей страной в мире».

Очевидно, что программа работает в краткосрочном периоде. А как насчет долгосрочного? Каждый, кто так же, как я, провел некоторое время в Китае, может ощутить, что спустя более чем полстолетия результаты этой всеобщей идеологической обработки продолжают пронизывать китайскую культуру, особенно среди представителей старшего поколения. Взгляды многих китайцев на религию (особенно христианство), коммунизм и американскую культуру все еще перекликаются с убеждениями, насаженными поколениями ранее.