1.2. Гипотеза перцептодинамического механизма обобщения

1.2.1. Основы перцептодинамики 

Какова же основная закономерность перцептодинамики? Среди каких психических процессов восприятия, столь подробно исследованных с самых различных точек зрения, ее искать? Нам представляется, что наиболее важным здесь является специфика именно самой динамики образа по сравнению с другими динамическими процессами в природе. Что же касается последних, то они подчиняются одному общему закону, а именно второму началу термодинамики. Его смысл несколько упрощенно может быть передан следующим образом: всякая динамическая система стремится к состоянию равновесия. Последнее при этом понимается как полный беспорядок или равновероятность всех состояний для всех элементов системы.

Забегая вперед, скажем, что если рассмотреть систему, элементы которой могут находиться только в двух состояниях, то мы получим для Р (полиноминальный коэффициент) обычный бином Ньютона:

Таким образом, вопрос, стоящий перед нами, можно сформулировать так: стремится ли психический образ к динамическому равновесию, в чем это равновесие выражается и как влияют на него высшие процессы мышления и речи?

В структуре психического образа имеется как минимум два различных состояния для каждого из его элементов, а именно: этот элемент может принадлежать фигуре или фону. Вся физическая энергия, попадающая на воспринимающую поверхность, разбивается в мозгу человека на две части: фигуру и фон. На первый взгляд кажется, что эти две части существенно не равны: фон всегда больше фигуры. Однако данные проведенного нами эксперимента говорят о противном. Мы просили испытуемых оценивать площадь фигурок людей по отношению к одинаковой для всех фигурок площади фона. Вопрос стоял так: «Во сколько раз следует увеличить площадь фигуры, чтобы она покрыла площадь фона?» Реально фигурки занимали от 1/4 до 1/6 площади фона. Однако чаще всего испытуемые отвечали, что площадь надо увеличить в два раза. Средняя же величина площади фигурок казалась равной в точности половине площади всей картинки (равна площади «пустого» фона). Следовательно, можно сделать вывод, что психический образ стремится к динамическому равновесию фигуры и фона. Но это только по усредненным данным. Нас же, кроме того, интересовала природа индивидуальных отклонений от указанного равновесия. Для выяснения этого мы просили испытуемых упорядочить фигурки по степени активности их поведения (на некоторых рисунках человечки стояли, на других шли, бежали, прыгали и т. д.). Получилась отчетливая прямая связь между порядком фигурок и мерой переоценки площади. Так, активные, подвижные человечки переоценивались гораздо меньше пассивных. В целом же ранговая корреляция порядков активности и переоценки площади была очень высока (значима на 0,1 % уровне). Таким образом, отклонение от состояния равновесия образа, очевидно, связано с его пониманием, интерпретацией его содержания. Итак, динамика перцептивного образа направлена в сторону максимально равновесного состояния. Действительно, величина:

где пусть N – число элементов фона, а М – число элементов фигуры, достигает своего максимума, когда

Индивидуальные же отклонения от состояния максимального равновесия приводят к возникновению более сложных отношений на множестве перцептивных образов, приводят к возникновению мыслеподобных их конструкций. Это означает, что движение мысли снизу направляется процессом перцептодинамики.

Подключение следующего уровня вербального мышления еще более усложняет картину. Это отразилось в следующих экспериментальных данных. Мы предлагали испытуемым соединить шесть случайным образом распределенных на фиксированном фоне точек в единую осмысленную конфигурацию, назвав ее словом. Получаемые в результате рисунки обрабатывались посредством подсчета величины площади изображения. Рисунки предметов, сидящих людей, животных и т. п. занимали в точности половину всей площади изображения. Рисунки же движущихся объектов занимали меньшую площадь, как бы оставляя большее пространство для продолжения движения. Таким образом, и здесь включение слова как орудия познавательной деятельности направлено прежде всего на управление процессами перцептодинамики, на отклонение или приближение его процесса к динамическому равновесию.

Развитое здесь представление о перцептодинамике, на наш взгляд, хорошо согласуется с мыслью И. Пригожина о том, что спонтанность возникновения порядка в природе происходит в сильно неравновесных состояниях вещества. Кроме того, Ж. Пиаже в свое время достаточно подробно обосновал концепцию интеллекта как совокупности операций, управляющих физическим и психическим уравновешиванием организма и среды.

Все вышесказанное, на наш взгляд, может служить обоснованием выбора указанной закономерности перцептодинамики в качестве базовой для построения метода диагностики индивидуальной познавательной деятельности (ПД).

Мы начнем с изложения диагностической процедуры оценки индивидуального стиля познавательной деятельности, по которой затем восстановим лежащую в ее основе модель.

В качестве тестового материала использовался набор из шестнадцати конфигураций, представляющих различные распределения шести точек на фоне из 64 ячеек (см. рис. 1). Распределение точек случайно. Испытуемым предлагается три задания.

Первое: расклассифицировать карточки с конфигурациями на некоторое число групп по свободному критерию, число групп может быть любым от 2 до 16.

Второе: внимательно рассматривая каждое изображение, попытаться связать их с каким-то осмысленным образом, мысленно соединив точки в рисунок и мысленно же обозначив его словом или словосочетанием. Значение, связанное с той или иной конфигурацией, предлагается запомнить.

Третье: расклассифицировать карточки еще раз, основываясь на придуманных значениях, при этом неважно, запоминаемых или вновь придуманных.

Таким образом, данный метод основан на психологическом анализе процесса означивания незнакомого мало структурированного материала. Следовательно, для выведения основных показателей по предлагаемому тесту необходимо проанализировать процесс пространственного преображения исходной конфигурации испытуемым. Легко видеть, что этот процесс направляется и регулируется функциональным применением слова-знака как орудия. Таким образом, с помощью слова-знака испытуемый меняет информационное содержание исходного изображения, доводя его до некоторого уровня, который является индивидуально предпочтительным.

Рис 1. Стимульный материал к тесту на определение индивидуального стиля познавательной деятельности.

Различия первой и второй классификаций обусловлены подключением вербального уровня переработки исходного материала.

Таким образом, очевидно, что на процесс классификации влияют два различных процесса: процесс субъективного преобразования пространства фигуры, связанный с определением субъективного базиса толерантности, и процесс субъективного преобразования фонового пространства, связанный с разбиением исходного множества конфигураций на ядра. Легко видеть, что эти два процесса с информационной точки зрения являются как бы противоположно направленными. Если увеличение числа элементов изображения ведет в соответствии с вышеприведенной формулой к увеличению информационного содержания образа, то процесс сокращения числа фоновых элементов ведет к уменьшению количества информации, приходящегося на отдельную конфигурацию. Отсюда видно, что перцептивная и вербальная переработка чувственной информации имеют различную информационную направленность и вступают между собой в отношение компенсации. Как нами было показано в другой работе (Сочивко, 2001), характер «компромисса» двух этих процессов обусловлен прежде всего характером профессиональной или учебной деятельности.

Теперь мы можем привести уточненную модель процесса свободной классификации.

Самоотчеты наших испытуемых свидетельствуют о том, что в первой (невербальной) классификации материала не происходит существенных преобразований фонового пространства конфигураций, во всяком случае в сторону его количественного сокращения. Наиболее частыми критериями, которые используют испытуемые в первой классификации, являются расположения точек вверху, внизу, по диагонали, слева, справа, и т. п. Преобразования фона, таким образом, сводятся к привязке изображения к основным пространственным координатам, не затрагивая его однородности. Классификация материала в этом случае обеспечивается, следовательно, исключительно за счет количественных преобразований пространства фигуры, т. е. основывается на личностно-индивидуальном базисе толерантности (W), который равен

где N – число ячеек фона, M – число ячеек фигуры.

Далее возможны два случая. В первом случае испытуемый привносит от себя немного новых элементов фигуры, классов толерантности базиса – много, а следовательно, количество групп в первой классификации велико. В процессе второго задания (вербализации) происходит разбиение исходного множества на ядра относительно определенного базиса, а следовательно, число групп во второй классификации оказывается меньшим, чем в первой. Такой стиль классификации был нами назван аналитико-синтетическим. Заметим, что в данном случае базис толерантности остается постоянным в обеих классификациях.

Далее, во втором случае, испытуемый привносит от себя много новых элементов в первом задании, следовательно, базис толерантности содержит мало классов. Это существенно затрудняет вербализацию материала, если действительно в основе ее лежит разбиение исходного множества на ядра. Следовательно, выполнение третьего задания оказывается возможным, если происходит смена базиса толерантности, т. е. обратное преобразование пространства фигуры, а именно существенное уменьшение среднего числа элементов изображения. Если этот процесс развивается достаточно эффективно, то число классов толерантности базиса возрастает, и, несмотря на дальнейшее объединение их в ядра, число групп во второй классификации оказывается большим, чем в первой. Такой стиль был нами назван синтетико-аналитическим. В подтверждение последнего предложения можно привести следующие данные. Было замечено, что у многих испытуемых, выделивших мало групп (2–3) в первой классификации, дальнейшая вербализация материала отличалась крайней бедностью значений. Чаще всего видится одно и то же (например, человек), но в разных ракурсах. По всей видимости, для испытуемых, определивших в первой классификации мало групп, задача вербализации материала представляется достаточно сложной.

Мы приводим таблицу показателей «информативности» стилей (округленных до целого числа), входом в которую являются количества групп, полученных в эксперименте (табл. 9).

Знак показателя берется положительным, если W2 > W1, и отрицательным, если W2 < W1 (W1 – первая классификация, W2 – вторая).

Пользуясь таблицей 9, индивидуальный стиль познавательной деятельности можно уже характеризовать не только по типу (синтетико-аналитический и аналитико-синтетический), но и количественно. Количественные различия  индивидуальных стилей мы рассматриваем как различия выраженности стиля. Таблица 9, таким образом, представляет собой шкалу измерения выраженности стиля. Эта шкала характеризуется естественным нулем и является шкалой отношений.

Таблица 9.

Показатели «информативности» ИСПД (округленные до целого числа)

Выраженный стиль предполагает, очевидно, большую информативность познавательной модели, а следовательно, представляет собой систему большего числа способов деятельности. Большая информативность познавательной модели обеспечивает, таким образом, большую подвижность познавательной деятельности, возможность варьирования способов. Это также подтверждается значимой положительной корреляцией абсолютной величины шкальной оценки стиля и показателя по тесту «Шифровка» набора интеллектуальных тестов Векслера. Напротив, низкие оценки стиля связаны, видимо, с большей устойчивостью при меньшем числе способов деятельности. Таким образом, предлагаемая модель позволяет определить строгую дихотомию стилей. Действительно, если базис толерантности сохраняется в процессе вербализации, то количество групп во второй классификации будет всегда строго меньше количества групп в первой. Если же базис перестраивается, то количество групп в обеих классификациях может оказаться равным. Следовательно, случай равенства групп относится к синтетико-аналитическому стилю познавательной деятельности.

Проанализируем теперь далее подробно уже описанный эксперимент, когда испытуемым предлагался набор картинок, изображающих людей в различных позах, во время различных действий (12 картинок, взятых из карикатур Бидструпа). Картинки можно было упорядочить по активности поведения изображенных людей, некоторые из которых просто стояли, другие – шли, третьи – бежали, прыгали, кувыркались и т. п. Испытуемым предлагалось оценить площадь изображения (человечка) по сравнению с площадью фона (площадь фона стандартна – 2 400 мм2). Вопрос ставился следующим образом: «Во сколько раз нужно увеличить площадь фигуры, чтобы она покрыла полностью площадь фона: в 1,5 раза, 2 раза, 2,5 раза… в 5,5 раз, в 6 раз». Испытуемый указывал цифру из предложенного набора; площади фигурок менялись от 1/6 до 1/4 от площади фона. Кроме этого, испытуемых просили, последовательно выбирая из набора картинок то изображение, которое представляет человека, наиболее активного по своему поведению, упорядочить все 12 картинок «по активности».

Ясно, что при более или менее точном отражении площади ответы испытуемых должны были распределиться в диапазоне от «фон больше в 3 раза» до «фон больше в 6 раз». Однако реально ответы сгруппировались вокруг оценки «фон больше в 2 раза». Только четверо испытуемых из 25 оценили некоторые из картинок как в 4; 5,5 и даже в 6 раз меньше площади фона. Средняя видимая площадь фигуры (из 12 х 25 проб) получилась в точности равной половине фона. Эти данные, на наш взгляд, согласуются с тенденцией максимизации информационного содержания образа. Учитывая, однако, тот факт, что при оценке площади фигурок в процессе сравнивания их друг с другом переоценки площади существенно ниже, можно поставить вопрос о функциональном значении «пустого» пространства, субъективно привязываемого к фигуре. Исходя из нашей модели можно сказать, что это та самая «отрезанная» от фона зона, которая облегчает разбиение конфигураций на ядра, т. е. их вербальную интерпретацию. С перцептивной же точки зрения, это зона потенциальных изменений, движений, действий или вообще активности фигуры. Это предположение подтверждается полученной сильной ранговой корреляцией (0.860) между упорядоченными средними переоценками каждой фигуры и упорядочением их по активности. Таким образом, как мы и предполагали, субъективные пространственные преобразования образа лежат в основе формирования впечатления об активности воспринимаемого объекта, т. е. помещении его в некотором субъективном времени.

В заключение еще раз вернемся, в связи с последними данными, к давно известному факту связи восприятия фигур Роршаха, как более активных, с внутренней креативностью личности. Учитывая, что за таким типом восприятия стоит сложный процесс субъективного преобразования пространственных, временных и информационных характеристик образа, можно сказать, что креативность личности является с этой точки зрения одним из эффектов сформированного индивидуального стиля познавательной деятельности.

Действительно, стиль познавательной деятельности предполагает развернутую систему способов достижения ее целей. Что представляют собой эти способы? Элементы перцептивного образа, взятые динамически, и есть способы его структурирования и интерпретации, построения на его основе мыслеподобных конструкций как основы для подключения речевых процессов. Таким образом, построенное нами пространство является, по существу, пространством способов отражения внешнего мира, и в этом следует искать специфику его динамических характеристик.

1.2.2. Пpocтpaнство познавательных способностей 

Обратимся теперь к анализу целостной структуры познавательной деятельности (ПД). Для этого нам необходимо в соответствии с общепринятым пониманием термина «структура» определить два момента: элементы ПД и характер связей между ними. Мы предполагаем в качестве простейшего элемента ПД рассматривать способность, точнее познавательную способность. Мы понимаем этот термин как множество способов достижения результата деятельности. В предельном случае способность может состоять и из единственного способа. Типичным примером таких способностей являются рефлексы. Однако уже такая простая способность человека, как нарисовать круг на листе бумаги, состоит из практически бесконечного числа способов, что было подмечено еще К.А. Бернштейном. Это наталкивает на подозрения, что изучение более сложных познавательных способностей при таком подходе неизбежно заходит в тупик, т. к. невозможно описать бесконечно большое многообразие способов. Однако это не так. Для решения этой проблемы удобно использовать опять же представление множества способностей человека как топологического пространства. Действительно, как легко видеть, объединение любого числа способностей есть вновь множество способов по определению, а следовательно, есть некоторая способность. Например, можно рассматривать рисование человеком круга (одна способность) и палочки (другая способность) как новую способность к написанию буквы «а». Далее, пересечение любой пары способностей есть опять множество способов, т. е. некоторая способность. Соединяя два сформулированных утверждения, мы получаем определение топологического пространства способностей. Из того факта, что множество способностей образует топологию, вытекает ряд следствий. Первое – это то, что не существует изолированных способностей, не связанных со всеми другими. На математическом языке говорят, что каждый элемент множества Х входит в него вместе с некоторой окрестностью из других элементов. Далее, очевидно, что топологическое пространство является моделью, причем моделью, допускающей определение предельных процессов.

Вернемся теперь к приведенному выше примеру и покажем, что модель второго порядка (множество текстов) не является информативной в указанном выше смысле. Это следует из того, что число возможных текстов на любом естественном языке бесконечно. Из этого, в частности, следует, что нельзя построить информативной модели текста, т. е. нельзя построить текст о том, как создавать тексты. Этот результат уже был ранее получен Тьюрингом и фон Нейманом в виде утверждения, что можно построить автомат, который будет делать все, что вообще можно делать, нельзя лишь построить автомат, который будет предсказывать, что можно делать. Из сказанного, конечно, не следует, что нельзя построить текст, описывающий способ, которым построено некоторое множество уже написанных текстов, т. к., если ограничиться каким-то конечным числом текстов – к, то число способов построения этих текстов не превысит кк, а следовательно, существует информативная модель способа построения текста из множества к. Если же множество возможных текстов перестает быть ограниченным, исчезает и возможность описания способов построения текста. То же можно сказать и о множестве диагностических процедур. Если множество соответствующих моделей объекта бесконечно, то нельзя построить информативную модель способа комбинаций моделей, а, следовательно, и диагностических процедур для получения определенной информации об объекте. Человек тем не менее в своей познавательной деятельности обладает возможностью выбрать из бесконечного числа способов построения модели некоторое ограниченное их множество или даже единственный, наилучшим образом удовлетворяющий ряду субъективных и объективных критериев. Следовательно, существует какой-то психологический механизм, позволяющий ему это сделать, при этом под механизмом мы понимаем некоторое непустое ограничение на множестве способов. Ясно, что для всякой построенной комбинации моделей механизм состоит в точности из одного способа. Если же требуемая модель не указана, а указан лишь ряд критериев, которым она должна удовлетворять, то говорят, что человек обладает способностью строить требуемые модели, если для него можно указать ограничение бесконечного множества способов построения модели. Таким образом, содержанием понятия способность и является непустое ограничение бесконечного множества способов на то их подмножество, которое приводит к требуемому результату, т. е. наличие соответствующего механизма.

Таким образом, необходимо построить некоторую базу топологии – ограниченный набор подмножеств, позволяющий посредством использования операций объединения и пересечения получить все остальные. Встает проблема базовых способностей. Здесь сразу следует оговориться, что всякая топология может иметь множество различных баз, и выбор одной из них обусловлен исключительно удобством исследования.

Этот вопрос (о существовании общих интеллектуальных или умственных способностей) теоретически был поставлен Спирменом, который привел также первые экспериментальные результаты, подтверждающие эту точку зрения. Обрабатывая многочисленные данные исследования интеллектуальный продуктивности людей при решении различных тестовых заданий с помощью разработанного им специального математического метода – факторного анализа, – Спирмен показал существование отдельного генерального фактора, который и был им идентифицирован с общей интеллектуальной способностью. Согласно концепции автора, все реально наблюдаемые специальные способности есть лишь проявление интеллектуальной способности или общего интеллекта.

Однако дальнейшее развитие тестовых методов исследования интеллекта, а также и первоначально связанное с ним развитие методов факторного анализа, заставило многих ученых усомниться в существовании такой общей интеллектуальной способности.

Сложность и неоднозначность связей показателей различных интеллектуальных тестов, а также произвольность факторного решения при обработке результатов не позволяли сделать определенного вывода о единстве или множественности интеллектуальной способности. Тем не менее попытки обобщения разнородных данных, сведения их к одному фактору, по типу спирменовского, не прекращались. И одним из существенных результатов на этом пути можно считать концепцию Д. Векслера, обосновавшего существование двух общих интеллектуальных способностей, названных им вербальным (понятийным, словесным) и невербальным (образным) интеллектом.

В отечественной психологии большинством ученых признается существование общей интеллектуальной (или умственной) способности, однако поиск ее теоретической сущности идет по совсем другому (психодинамическому) пути. На принципиальную ограниченность описанных выше тестовых определений способностей указывал С.Л. Рубинштейн. Он писал: «… нельзя определить умственные способности, интеллект человека по одному лишь результату его деятельности, не вскрывая процесса мышления, который к нему приводит. В попытке так подойти к определению интеллекта, т. е. умеренных способностей людей, и заключается коренной дефект обычных тестовых определений интеллекта»[3]. В результате теоретического и эмпирического анализа процесса мышления С.Л. Рубинштейн приходит к выводу о существовании «ядра» – общего компонента в любой способности. Таким «ядром», или общим компонентом, различных умственных способностей, каждая из которых имеет и свои специальные особенности, является свойственное данному человеку качество процессов анализа (а значит, и синтеза) и генерализации (особенно генерализации отношений). Таким образом, в качестве общей интеллектуальной способности выдвигается способность человека к обобщению, генерализации предметных отношений в процессе аналитико-синтетической деятельности. Такой теоретической установки в различных формулировках придерживались и придерживаются многие исследователи.

В зарубежной психологии в 30-х годах также началось активное исследование аналитико-синтетического механизма познавательной деятельности человека. Особую роль здесь сыграла концепция Г.Виткина, предложившего термин «психологическая дифференциация» для определения общей способности человека к анализу окружающего мира на образно-мыслительном уровне. В дальнейшем, однако, концентрация внимания исследователей на процессуальной стороне образно-мыслительного отражения и отказ от использования результативных характеристик положили начало новому направлению исследований так называемого «когнитивного стиля».

Обобщая все вышесказанное, можно предположить системное рассмотрение способности человека, включающей как минимум три группы характеристик. Первая группа характеристик – это «родовые» (термин С.Л. Рубинштейна) способности человека – способность видеть, слышать, осуществлять движение и т. п. Вторая группа – это способности к осмысленному восприятию. Эта группа в существенной мере представлена исследованиями когнитивного стиля.

Наконец, третья группа характеристик – это характеристики вербально управляемого аналитико-синтетического познания окружающего мира.

Если, однако, несколько сузить теоретический анализ способностей до проблемы познавательных способностей, то с учетом вышеописанных закономерностей перцептодинамики мы предлагаем выделить три базовые познавательные способности: способность воспринимать, способность понимать и способность создавать. Их психологическое содержание очень условно представлено в следующей схеме:

Из приведенной схемы видно, что процессы образного восприятия содержаться во всех базовых способностях. Следовательно, закономерности динамики психического образа (перцептодинамики) должны в общем и целом отражать динамику всей познавательной деятельности.

Сформулируем теперь основные закономерности перцептодинамики.

1. Динамика перцептивного образа направлена в сторону фигурофонового равновесия.

2. Всякий индивидуальный образ отклоняется от состояния равновесия. Причем это отклонение порождает на множестве образов отношения толерантности (сходства), эквивалентности и порядка.

3. Динамика перцепта может быть представлена фазами: фигуро-фоновое соотношение ? равновесие ? осмысленный образ.

4. Прибавляя или отнимая те или иные элементы образа, человек меняет его содержание на всех уровнях организации перцепта. Таким образом, элементы образа выступают и как способы его структурирования. Описанное пространство отражения есть и пространство способов построения образа.

Итак, в чем же специфика предлагаемого нами подхода к изучению способностей? Приведем наиболее распространенное определение способностей в формулировке Д.Г. Ковалева: «Способности можно определить как ансамбль или синтез свойств человеческой личности, отвечающих требованиям действительности и обеспечивающих высокие достижения в ней». В этом определении способности рассматриваются по отношению к личности человека, точнее, с точки зрения личности, ее реальной психодинамики, т. е. субъективно. По отношению же к объекту деятельности свойства человека выступают как способы деятельности, что зафиксировано во второй части формулировки. То есть, рассмотрение способностей с точки зрения объекта внешнего мира объективно и приводит к определению способностей как множества способов деятельности, приводящих к требуемому результату. Причем это последнее условие и определяет ограничение на множестве способов, то есть механизм деятельности. Далее, используя формальный аппарат, представленный выше, мы показываем, что способность человека есть модель, а именно некоторая топология способов деятельности. Возникает вопрос, является ли способность моделью только самой себя или же может моделировать другие объекты? Применяя введенные определения, легко видеть, что способности человека являются моделями объектов внешнего мира, т. к. в деятельности человека реализуется инъективное отображение множества способов действия на множество объективных элементов. Таким образом, объекты внешнего мира воспринимаются человеком посредством моделирования их в пространстве, способов деятельности, проще говоря, воспринимаются как способности человека. Действительно, как подчеркивал А.Н. Леонтьев, человек воспринимает не что-то длинное и белое, а ручку, не параллелепипед, а книгу. Этот трудно объяснимый феномен мгновенной категоризации человеком объектов внешнего мира есть, на наш взгляд, именно эффект представления объектов в пространстве способностей.

Таким образом, мы вновь пришли к выводу, уже полученному ранее, а именно, что субъективное пространство отражения есть, по существу, пространство способов построения образа (понимаемого здесь уже более широко). Однако, если в предыдущем параграфе мы получили этот вывод, рассматривая в качестве способов сами элементы объекта, перцепируемые динамически, то здесь мы пришли к способам отражения, отправляясь от свойств субъекта познавательной деятельности, т. е. к реальной психодинамике познания.

Из сделанных предположений следует, в частности, и то, что при отсутствии или при несформированности соответствующего пространства (толерантности) способов со всеми его внутренними ограничениями (механизмами) восприятие объекта не должно иметь места. Здесь, однако, следует учитывать и многоуровневую организацию способностей, описанную выше. Тогда полного «отключения» восприятия следует, видимо, ожидать при блокировании самого нижнего уровня пространства способов, при отключении же более высокоорганизованных уровней объект воспринимается как бы частично, не во всех своих характеристиках.

В качестве примера базальных, элементарных способов видения можно привести движение глаз. И действительно, из соответствующей литературы хорошо известно, что блокада движений глаз у человека приводит к полному прекращению восприятия объекта. Более сложные феномены описаны выше как индивидуальные стили познавательной деятельности (которые суть векторы индивидуальной психодинамики познания: от анализа к синтезу или, наоборот, от синтеза к анализу).