Нет нужды ни в чем

Во время беременности Анна и ее муж Джон часами изучали книги с именами для детей, потому что им хотелось, чтобы у их ребенка было очень необычное имя. Анна никогда не любила свое имя. Первоначально оно писалось как Ann, без «е» в конце, которое она добавила в колледже, чтобы сделать его более благородным, английским, как у Анны (Anne) Эллиот из романа «Доводы рассудка» Джейн Остин. Джон происходил из старинного рода Джонсов, большинство из которых были алкоголиками и неудачниками, на его взгляд. Анна и Джон хотели, чтобы у их ребенка было имя, выделяющее его на фоне других детей.

После того как УЗИ показало, что Анна носит мальчика, они наконец остановились на имени Шайло[17]. Еще до его рождения Анна с Джоном начали делать все возможное, чтобы их ребенок был успешным в жизни. Не пылая особой страстью к классической музыке, Анна включала Моцарта, пока Шайло был еще в утробе, потому что она где-то читала, что классическая музыка стимулирует развитие мозга плода. После рождения сына родители повесили над кроваткой мобильный телефон с мягкими печатными буквами и постоянно называли ему буквы алфавита. Разумеется, каждый вечер они читали ему.

Когда разведенная мать Анны приходила навестить внука (что, к счастью, случалось не очень часто), она ничем не помогала, зато давала много непрошеных советов. «Вы испортите ребенка, – часто говорила она. – Не следует все бросать и бежать к нему, как только он начинает хныкать». Анна никогда не была близка с матерью и всегда испытывала облегчение после ее ухода. А Джон уже давно прекратил всякое общение с собственной семьей.

Подрастая, Шайло не разочаровывал родителей, по крайней мере не в начальной школе. На родительских собраниях его обычно описывали как «очень смышленого» и «работягу», хотя учителя не раз замечали, что он с трудом принимает критику. «Мы считаем, что похвала гораздо полезнее критики», – объясняла Анна. Иногда он приходил домой из школы в плохом настроении, получив «B»[18] по какой-нибудь контрольной. Анна и Джон постоянно поддерживали сына, аплодируя его школьной работе независимо от оценок учителя и даже тогда, когда задача была решена неправильно или проект не доводился до конца. Родители почти каждый день говорили ему, что он особенный. Согласно книгам о воспитании детей, которые читала Анна, родители должны сформировать самооценку ребенка при помощи такой похвалы.

Проблемы начались в средней школе. Шайло списывал на контрольной по математике и был пойман с поличным. После разговора с директором Анна и Джон решили обсудить с сыном, почему списывать плохо. Шайло выглядел безразличным. «Все списывают», – сказал он. Самым строгим голосом, на какой он был способен (все же не особо авторитарным), Джон сказал ему: «Чтобы такое больше не повторялось». Тщательно поразмыслив, Анна и Джон решили отобрать у Шайло iPad на две недели – совершенно неэффективное наказание, так как он просто переключился на ноутбук и стал больше играть в видеоигры в своем плейстейшн.

В старших классах оценки Шайло резко ухудшились. Когда родители призвали его больше заниматься, он пожаловался, что в школе ему скучно. Когда они спросили: «Как же ты собираешься поступить в хороший колледж?» – он только пожал плечами. Они пытались предлагать финансовое вознаграждение за более высокие оценки, но действия это не возымело. У него, казалось, всегда было достаточно денег на тусовки, и Анна иногда задавалась вопросом, как он мог так часто ходить на рок-концерты и на ужины с друзьями на те деньги, что они ему давали. Она подозревала, что он берет деньги из ее сумочки, и начала прятать ее в спальне, но никогда с ним прямо не говорила об этом.

На шестнадцатый день рождения Шайло Джон и Анна купили ему новую «Хонду сивик», за которую он поблагодарил их без особого энтузиазма. Позже он заметил, что его лучший друг Айзек ездит на БМВ, дав понять родителям, что считает «Хонду» ниже своего достоинства. Когда оценки стали еще хуже, Анна решила обыскать его комнату и обнаружила несколько шприцев внутри пары скатанных носков. Они отобрали у сына водительские права и ключи от машины на месяц. Тогда он поздно ночью сбежал через окно своей комнаты, прошел где-то квартал по улице, а потом его подобрали друзья. Хотя Анна никогда не обсуждала это с мужем, она знала, чем занимается Шайло, но боялась, что он может совсем от них отвернуться, если они начнут давить сильнее.

Шайло был привлекательным парнем, и найти подружку не составляло для него особого труда. Однако он ни с одной девушкой долго не встречался. Родители не успевали запоминать их имена – почти каждые несколько недель появлялась новая подруга. Его высокомерный тон и пренебрежительные отзывы об этих девушках заставили Анну встревожиться: ее сын считал себя Божьим даром для женщин! Джон считал Шайло плейбоем, хотя прямо никогда не говорил об этом, и втайне гордился подвигами сына. До встречи с Анной Джон не имел особого успеха у девушек и считал себя романтиком-неудачником.

Застав Шайло в постели с очередной девушкой (она пробралась в его спальню через окно), Джон и Анна поссорились из-за того, как его наказать. «Он подросток, – заявил Джон. – У него бушуют гормоны». Когда позвонил разгневанный отец девушки, жалуясь, что Шайло рассылает откровенные фотографии его дочери своим друзьям, Джон наконец признал, что Анна права, и родители снова отобрали у сына ключи от машины.

Несмотря на высокий балл по системе SAT[19], плохие оценки по школьным предметам закрыли перед Шайло двери лучших вузов, и он попал в местный колледж. Через два семестра он бросил учебу, жалуясь на скуку. «Почему я должен четыре года ходить на дурацкие бессмысленные лекции только для того, чтобы потом получить дрянную работу?» Казалось, у него не было никаких амбиций, хотя в то же время он считал, что вправе рассчитывать на результаты напряженного труда. Анна заметила однажды, что в шкатулке на ее туалетном столике не хватает части украшений. Шайло отрицал, что взял их, но не мог объяснить, чем расплатился за новую кожаную куртку. Мать не стала на него давить.

Джон и Анна не могли понять, почему Шайло так часто заправляет машину, – они дали ему карту Exxon, которой можно расплачиваться исключительно за бензин, – и наконец поняли, что он заправляет еще и машины своих друзей, беря у них за это наличные. Когда они заблокировали эту карту, Шайло назвал их «чертовыми скрягами» и ушел из дома. Он менял одну низкооплачиваемую работу на другую, но не мог удержаться ни на одной. Либо он уходил, потому что считал работу утомительной, либо его увольнял работодатель за наглость. Раз в несколько лет он звонил родителям, потому что срочно нуждался в деньгах; время от времени они выручали его.

Возможно, у вас есть знакомый, похожий на Шайло, – человек, который, несмотря на врожденные способности и поддержку родителей, не в состоянии начать взрослую жизнь. Из лучших побуждений родители вроде Анны и Джона внушают своим детям ощущение, будто все кругом им что-то должны. Часто убегая от собственного семейного прошлого, они по понятным причинам стараются дать своим сыновьям и дочерям то, чего сами не имели в детстве. Движимые базовым стыдом, они также хотят, чтобы их дети стали победителями и компенсировали им собственные неудачи в жизни. Принцип воспитания «все дозволено», в котором преобладают обильные некритические восхваления ребенка и неэффективные наказания, наносит не меньше вреда, чем воспитание, при котором ребенок все время подвергается критике. Дети, подобные Шайло, растут с чувством, что они исключительные, что обычные правила к ним не относятся и что они имеют право на все самое лучшее без необходимости потрудиться для этого.

Как и моя клиентка Николь в начале нашей совместной работы, эти люди не умеют устанавливать реалистичные цели и систематически прилагать усилия, необходимые для их достижения. В отличие от многих истинных нарциссов, о которых вы узнаете из этой книги, их нарциссизм иногда трудно обнаружить, потому что они воплощают претенциозное представление о себе в своих молчаливых фантазиях, скрываясь в них от требований и ограничений реального мира. Подобно Николь, они чувствуют себя тайными гениями, не понятыми никем из окружающих. Иногда они придумывают схемы стремительного обогащения, предпринимают весьма энергичные, но недолгие попытки их осуществить, а затем сдаются.

В культуре, где знаменитости сродни богам, а жизнь обычного человека постоянно сопровождают изображения успешных и «идеальных» актеров и рок-звезд, есть тенденция к поощрению нездорового нарциссизма в воспитании детей. Когда дети видят, как возмутительно ведут себя на публике знаменитости, часто не получая никакого наказания за свое поведение и поступки, детям начинает казаться, что эти знаменитости действительно особенные и не должны подчиняться обычным правилам. Поэтому ребенок пытается подражать им.

Как отмечают Дрю Пински и С. Марк Янг в своей книге о влиянии нарциссизма знаменитостей на американскую молодежь, данный эффект особенно вредоносен для тех, кто пострадал от детской травмы{21}. Николь хотелось убежать от базового стыда, а почитаемая в поп-культуре роль рок-звезды, казалось, указывала ей, куда бежать.

Культ знаменитостей вредит и таким, как Шайло, – молодым людям, чье детство не было омрачено травмой. Шайло вырос в атмосфере, в которой быть богатым и знаменитым – высшее благо. В сочетании со вседозволенностью, когда детей растят как победителей, чтобы искупить бессознательный стыд родителей, атмосфера поклонения знаменитостям стимулирует в ребенке нарциссические тенденции.

Возможно, вы знакомы с результатами опроса, проведенного несколько лет назад: 650 подростков, проживающих в Рочестере, рассказали социологам о своих личных амбициях и взглядах на славу. Результат, попавший в заголовки мировых СМИ, показал, что 43,4 % этих детей стремятся быть «личным помощником очень знаменитого певца или кинозвезды» и только 23,7 % хотели бы стать «руководителем престижного университета вроде Гарварда или Йеля»{22}.

Работа в мире науки, вероятно, кажется среднестатистическому пятнадцатилетнему подростку не такой уж увлекательной, но тем не менее поразительно, что эта группа ценит приближенность к знаменитости выше собственных достижений в какой-то другой сфере.

Другой результат этого опроса, получивший меньше внимания прессы, свидетельствует о том, что подростки, которые описали себя одинокими и часто страдающими от депрессии, чаще своих сверстников считают, что «стать знаменитым» равноценно «стать счастливым». Из-за эмоционально нестабильной или травматической обстановки в семье звездность кажется этим детям ответом на их проблемы, бегством от базового стыда. Более изолированные в социальном отношении дети считают, что если они станут известными, то у них появится больше друзей: они превратятся в «социальных победителей», а не неудачников, которыми чувствуют себя сейчас.

Конечно, звезды кино или музыканты обычно становятся знамениты вовсе не потому, что они воплощают высокие общечеловеческие ценности. Часто они «знамениты, потому что знамениты», согласно известной формулировке социального историка Дэниела Бурстина{23}. Но некоторые из них в последние годы стали настоящими «героями», поскольку оказались полной противоположностью тем мелким нарциссам, из которых состоит современный Олимп.

С виду добродетельные или самоотверженные люди, они в итоге оказывались истинными нарциссами, использовавшими свой публичный имидж ради славы, секса и финансовой выгоды. Вымышленная история жизни Роуэна Кулбрета, изложенная ниже, возможно, напомнит вам о ком-то из таких людей.