Всемогущая маркировка

Логотип «Произведено без ущерба для дельфинов», облегчивший совесть школьников 1990?х, включая меня, стал порождением идеологии свободного рынка. Согласно этому идеалистическому подходу ответственность за способ производства товаров несут отдельные потребители, а не правительство, вроде бы обязанное контролировать крупных производителей. (В действительности с уничтожением дельфинов при ловле тунца покончило вмешательство закона.) Ныне существует множество других экомаркировок: от «Произведено из мяса птицы бесклеточного содержания» и «Из мяса животных на свободном выгуле» до «стопроцентно натуральный продукт». Продуктивная идея – это обращает наше внимание на порочные практики производства, например промышленные методы ведения сельского хозяйства и синтетические добавки к кормам.

Многие из этих маркировок вводят в заблуждение как потребителей, так и спонсоров природоохранных мероприятий и ведут к самоуспокоению. Я хорошо знакома со значком Морского попечительского совета (MSC), разработанным в 1997 году для сертификации неистощительного рыболовства. Значок MSC должен был отличать морепродукты, добытые в соответствии с рекомендуемыми стандартами, хотя в остальном они были точно такими же. Это принципиальное отличие экомаркировки MSC от маркировки «органический продукт», характеризующей не способы выращивания, а сам продукт как не содержащий пестициды.

Сегодня логотип MSC украшает более 180 продуктов рыболовства, однако оздоровления рыболовецкой практики что-то не наблюдается. Группы защитников природы затратили сотни тысяч долларов на юридически оформленные протесты против сертификаций MSC (на сегодняшний день подано 19 протестов и лишь один удовлетворен), утверждая, что принципы неистощительного рыболовства MSC слишком необременительны и чересчур широко толкуются третьими сторонами, в действительности осуществляющими сертификацию. Такие группы, как Национальный фонд защиты окружающей среды, заявили протест сертификации сайды производства Gulf of Alaska в связи с нарушением законов об охране исчезающих видов в части сохранения кормовой базы сивучей. Но ведь «уважение к закону» – это единственное требование MSC к сертификации! Припертый к стенке, MSC ответил, что «уважение к закону» – это не то же самое, что «соблюдение требований закона», и что он «не требует, чтобы система управления рыболовным промыслом отвечала каждой статье материального или процессуального права, могущего управлять рыболовецким бизнесом». Так намерение Попечительского морского совета защищать океанские виды от истребления выродилось в жонглирование словами.

Число экомаркировок продолжает расти, хотя нет ни одного исследования, подтверждающего, что экосертификация рыбы увеличивает рыбные богатства океана, а продукции деревообработки – лесной покров нашей планеты. Индустрия органических продуктов оценивается в $30 млрд, но покрывает лишь 4 % продовольственного рынка. В период 2000–2007 годов США все-таки снизили использование пестицидов на 8 %. Казалось бы, неплохо – но только если не знать, что это означает уменьшение с 0,54 до 0,49 млрд кг. Значки на упаковке не приведут нас к цели! И все равно в 2011 году в журнале Natural Climate Change ученые завели разговор о том, что «пришла пора вводить маркировку по выбросам парниковых газов» и что «недостатки [системы маркировки и сертификации] не доказывают бесполезности этой программы»{33}. Что же тогда доказывает?

Продуктов со значком «стопроцентно органический» в США такое множество и сама эта маркировка до такой степени ни о чем не говорит (и ничем не регулируется), что коалиция неправительственных организаций добивается сейчас полной ее отмены. (Действительно, что означает надпись на сладких прохладительных напитках «натурально ароматизированный другими натуральными ароматизаторами»?) Но в наше время усилия правительств, ученых и некоммерческих организаций по привлечению внимания общества к недостаткам маркировки идут вразрез с интересами бизнеса.

По результатам недавних исследований, даже относительно успешные «органические» товарные знаки – это все равно проблема, по крайней мере в США. Признаки захвата регулятора очевидны. Такие крупные компании, как General Mills, Campbell Soup Company и Whole Foods Market, участвуют в комитете стандартов, уже предпринявшем попытку включить в список «натурального» синтетический гербицид{34}. Wal-Mart не раз ловили на торговле фальшивыми «натуральными» продуктами{35}. В 2007 году скандал разразился из-за того, что этот ретейлер в десятках магазинов в пяти штатах ставил собственную маркировку «органический» на ненатуральные пищевые продукты, а в 2011?м – маркировал обычную свинину как органическую в Китае, где у компании имеется 390 с лишним магазинов{36}. Наконец, хотя это и не мошенничество, если на упаковке написано «натуральная морская соль», цена будет выше, правда, в данном случае вообще не понятно, что подразумевается под «натуральностью».

Итак, «зеленое» потребление раздражает и деморализует. Но ведь и вреда не приносит, правда? В статье «Как нас втягивают в зеленое движение», опубликованной в 2007 году в рубрике «Мода и стиль» газеты New York Times, Алекс Уильямс написал, что сами борцы за окружающую среду не обманываются, будто от покупки экологичных продуктов есть какая-то польза. «Зеленые» покупки – это лишь «благой первый шаг», это «начало, а отнюдь не достигнутая цель».

Однако некоторые факты заставляет усомниться в том, что это первый шаг по верной дороге. Как оказалось, люди, покупающие экопродукты, гораздо охотнее оправдывают алчность, ложь и воровство. Участники исследования 2009 года, которым были предложены «зеленые» продукты в компьютерной модели продовольственного магазина, в дальнейшем эксперименте проявляли особое великодушие, но те, кто действительно покупал больше органических, чем традиционных продуктов, вели себя эгоистичнее{37}. Подозрения относительно «диванного активизма» подтвердил эксперимент 2013 года. Любители подмахнуть петицию, щегольнуть браслетом какой-нибудь акции и «лайкнуть» благотворительное мероприятие, чтобы выставить себя в лучшем свете перед другими, реже вносят значимый вклад в благие дела, чем люди, не афиширующие своей благотворительности{38}. Как свидетельствует это исследование, присоединение к «зеленому» тренду в рамках демонстративного потребления лишь отвлекает человека от реальной деятельности. А если все так и есть, нельзя откликаться на призывы облегчить груз вины в качестве всего лишь потребителей, безгласных и бесправных, располагающих единственным механизмом влияния – через покупки. Нет, мы должны вести себя как граждане. Рынок способен разрушать критерии подлинно ответственного поведения по отношению к окружающей среде. В ряде случаев, например в Западной Австралии, экологическая маркировка даже использовалась рыболовецкими компаниями как инструмент борьбы против учреждения морских заповедников, где рыбный промысел был бы запрещен или строго ограничен. При этом утверждалось, что меры охраны не нужны, ведь рыба, вылавливаемая в этих водах, и так имеет экологический сертификат{39}. Рынок «зеленых» продуктов лишь успокаивает нашу совесть, не принося тех масштабных, серьезных результатов, к которым мы стремимся.

Потребитель, чувствующий себя виноватым из-за применения пестицидов или дискриминационной торговой политики, успокаивает себя, покупая продукты, выращенные органическим способом и реализуемые с соблюдением норм справедливой торговли. Для этого есть специальные места, например супермаркет Whole Foods, названный Ником Паумгартеном в статье 2010 года в журнале New Yorker «Holy Foods»[4] – «коммерческим воплощением экологического и диетического благочестия». Успех Whole Foods объясняется его философией ведения бизнеса: маркировка носит добровольный характер, а потребители вольны выбирать (или не выбирать) полезные для здоровья или экологичные продукты, причем Whole Foods предлагает любые продовольственные товары, но ассортимент натуральных значительно шире, чем в традиционном магазине. Добровольность, экомаркировка, право потребителя на выбор – вот что вознесло Whole Foods на вершину успеха и превратило в Мекку экочувствительных покупателей. Но, если бы все продовольственные магазины обязали торговать натуральной или не истощающей природу едой, Whole Foods пришлось бы искать другой способ оторваться от конкурентов.

Однако большинство потребителей продолжают покупать привычные продукты. Для существования большей части социальных и экологических лейблов достаточно, чтобы изменилась лишь часть индустрии – производители, обслуживающие потребителей с высокоразвитым чувством вины. Все остальные участники рынка могут и дальше пользоваться пестицидами, недобросовестными методами торговли или рыболовецкими сетями-убийцами – и продавать свои товары дешевле. Ведь следующий шаг – законы, которые изменили бы всю индустрию – не сделан. Это закономерно, поскольку главный стимул для производителей поступать правильно – скажем, выращивать натуральные продукты питания или ловить рыбу, не разрушая биосферу, – это более высокие цены на их продукцию. Условие премиальной наценки – исключительный, а не массовый, не обязательный характер продуктов, откуда следует, что рынок способен облегчить бремя вины малой части потребителей, но не инициировать обязательные и глубинные изменения в характере производства. Имеет место «продажа индульгенций» – нами манипулируют, чтобы заставить покупать в убеждении, что это что-то меняет.

Давайте для сравнения рассмотрим проблемы озоновой дыры. В 1974 году Шервуд Роулэнд и Марио Молина, химики из Калифорнийского университета в Ирвайне, связали истощение озонового слоя Земли с выбросами в атмосферу хлорфторуглеродов (ХФУ). (За это открытие в 1995 году они были удостоены наряду с Паулем Крутценом Нобелевской премии по химии.) Разрушение озонового слоя не замедлилось из-за того, что горстка (да пусть и большинство) потребителей, чувствующих себя из-за этого виноватыми, стали покупать продукты без ХФУ. Запрет на применение фреона был введен на региональном уровне через три года после того, как Роулэнд и Молина совершили свое открытие, а затем и во всем мире с принятием в 1987 году Монреальского протокола. «С помощью добровольных действий такого рода проблемы не решить, поскольку большинство людей добровольно ничего делать не будут, – сказал мне Молина. – Здесь необходима государственная политика».