Скромное обаяние троглодитов

Скромное обаяние троглодитов

Каким образом могли выжить троглодитиды среди опасных хищников на протяжении многих миллионов лет, не обладая ни когтями, ни рогами, ни впечатляющими зубами, к тому же связанные запретом «не убий»? Отвечая на этот вопрос, Поршнев предполагает наличие специфического активного воздействия троглодитид на высшую нервную деятельность животных. Они могли подавать определённые сигналы, оказывающие тормозное влияние, нечто вроде современных «киш», «фу», «брысь». Однако Поршнев сразу оговаривается — не упрощать! Во-первых, наши современные «брысь» являются лишь редуцированными следами прошлых способностей троглодитидов. Во-вторых, даже обладая подобными способностями, троглодит не мог воздействовать на все виды или на всех представителей определённого вида — иногда помогали только быстрые ноги и способность к лазанию.

Известны случаи «мирного» сосуществования человека с волками[57], медведями, рысью. В одной из деревень Африки жители кормят с рук диких гиен мясом. Нападение хищников на человека вообще происходит крайне редко, в основном там, где человек представляет опасность, либо хищник болен и вынужден искать более легкодоступные источники пищи. По большей же части хищники склонны скорее к некоему контакту, если человек ведёт себя соответствующим образом, как троглодит. Поршнев говорит о непуганности и полуприрученности диких животных, причём речь идёт скорее не о видах, а об индивидах и отдельных стадах, стаях. Вероятно, начала подобного поведения лежат ещё глубже и свойственны даже некоторым обезьянам. Так, бабуины выступают подчас пастухами стад парнокопытных, предупреждают их об опасности, подтаскивают отбившийся молодняк к самкам, поедая ослабевшую и больную молодь и, возможно, иногда сосут молоко. Готтентоты подчас дрессируют этих обезьян, используя их в качестве пастухов козьих стад.

Можно предположить, что троглодитиды поддерживали совершенно особенную связь с животным миром. Живущие изолированно индейские пламена Амазонки до сих пор содержат массу абсолютно бесполезных в хозяйстве приручённых животных. Одной из до сих пор нереализованных идей Поршнева была возможность установления зоологической среды троглодитид по коэффициенту дрессируемости, синантропичности животных. Во всяком случае, точно установлено, что животные Нового Света, которые не имели контакта с троглодитидами, дрессируются гораздо хуже. Скорее всего, палеоантропы подбирали или похищали и вскармливали молодняк, подавляя при этом некоторые врождённые инстинкты животных. Подобный бессознательный искусственный отбор продолжался миллионы лет и, похоже, закрепился генетически у животных, филогенетически восходящих к плейстоцену.

Большинство животных использует при производстве звуков вдыхаемую струю воздуха, так называемые «инспирационные» звуки. Человек же, исключая койсанские языки, применяет подобные звуки только в качестве междометий и для общения с животными, задействуя при этом ещё и специфические интонации, недопустимые при обращении к людям. Животные вообще специфически реагируют на звуки человеческого голоса. Вэша Куоннезин[58] описывал, что он выработал специальное слово, которое он произносил с одинаковой интонацией на одной и той же высоте тона. Это слово успокаивало, снимало тревожность животных. При встрече с белами, мускусными крысами, бобрами, лосями или при любом необычном звуке все звери тревожно замирали, однако когда Куоннезин произносил это слово, не соответствовавшее сигналам ни одного из животных, они все как бы «оживали» и начинали заниматься своими делами.

Троглодитиды, не обладавшие ни когтями, ни зубами, имели другое мощное оружие — они вызывали интердиктивную реакцию у животных. Троглодитиды не были людьми, но они не были уже и животными.

Интердикцию Поршнев описывал на основе разработанной им бидоминантной модели, согласно которой в любой момент времени в мозгу имеется два центра, один из которых является возбуждённым и отвечает за реализацию определённой деятельности, тогда как второй отвечает за торможение любой другой деятельности — тормозная доминанта по Ухтомскому. «Согласно предлагаемому взгляду, всякому возбуждённому центру (будем условно для простоты так выражаться), доминантному в данный момент в сфере возбуждения, сопряженно соответствует какой-то другой, в этот же момент пребывающий в состоянии торможения. Иначе говоря, с осуществляющимся в данный момент поведенческим актом соотнесён другой определённый поведенческий акт, который преимущественно и заторможен.» (Б. Ф. Поршнев, О начале человеческой истории.1974, с. 245). Вместе с тем, всегда существует возможность инверсии тормозной доминанты, что обнаруживается в ультрапародоксальной фазе в виде неадекватной реакции животного, реализующего подчас не соответствующее ситуации поведение.

Это открывает дорогу для дистантного воздействия воздействия на поведение животного путём активации тормозной доминанты, для чего необходим ещё один элемент — имитация. Мы уже знаем, что в определённых неестественных условиях человекообразные обезьяны способны на что-то подобное имитации. Троглодитиды же явно обладали этой способностью. «Соединение этих двух физиологических агентов — тормозной доминанты и имитативности — и дало новое качество, а именно возможность, провоцируя подражание, вызывать к жизни „антидействие“ на любое действие, то есть тормозить у другого индивида любое действие без помощи положительного или отрицательного подкрепления и на дистанции». (Контрсуггестия и история. История и психология. 1971, с.15)[59]. Такое дистантное воздействие одной особи на другую и есть интердикция.

Поршнев приходит к выводу, что троглодитиды обладали всеми физиологическими и анатомическими предпосылками для освоения интердикции. Более того, без неё они были бы обречены на вымирание, потому что, с одной стороны, она позволяла снимать агрессию в собственной стае, а с другой стороны, освоив применение интердикции на себе, троглодитиды стали применять её к другим животным. «Если в некоторых отношениях широкая имитативность внутри родов и видов семейства троглодитид была биологически полезной, надлежит помнить и сказанное выше о биологической опасности имитативности, когда она разливается за пределы отдельных стад, тем более за пределы популяций. Та специфическая форма общения у троглодитид, которая совпадает (в тенденции) со всем поголовьем вида или по меньшей мере благоприятствует массовым сгущениям, несомненно таила в себе опасность в особенно высокой степени. Эта форма общения была бы просто невозможна, если бы противовесом ей не выступала интердикция. И обратно, интердикция не достигла бы своих высших уровней, если бы не специфический биологический фон — предельно развитая „гудолловская“ система скапливающихся, распадающихся и тасующихся сообществ. Эти два явления невозможно мыслить иначе, чем как две неразрывные» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.242).

Несколько утрируя, можно сказать, что троглодитиды пытались быть как можно более дружелюбными как по отношению друг к другу, так и к прочим животным, как бы стремились «обаять» и тех и других.