Любовный перенос в сравнении с любовью в переносе [25]

Любовный перенос в сравнении с любовью в переносе[25]

В кратком отрывке, который в статье в целом предстает как побочное наблюдение, Фрейд упоминает "один тип женщин", с которым "попытка сохранить любовный перенос для аналитической работы, не удовлетворив его, потерпит неудачу.

Это — женщины с элементарной страстностью, не допускающей никаких суррогатов, дети природы, не желающие брать психическое вместо материального, которым, по словам поэта, доступны только "логика супа и аргументы галушек" (166—167).

Прежде чем это было открыто благодаря тщательной редакторской работе над дополнительным томом к Sigmund Freud Studienausgabe (1975), большинство читателей, вероятно, не знало о том, что данная формулировка была приведена в форме политического иносказания фрейдовским "попутчиком-скептиком" Генрихом Гейне в его поэме "Die Wanderratten" ("Бродячие крысы"). Так как выражение "логика супа и аргументы галушек" мало-употребимо в немецком языке, а также в связи с многократным цитированием Гейне в работе Фрейда, можно предположить, что Фрейд был знаком с данной поэмой Гейне и что он почерпнул из нее не очень лестное, женоненавистническое, крайне любопытное определение одной категории пациенток. Данная поэма воспроизводится здесь (в английском варианте) с разрешения переводчика Хэла Дрэйпера.

Бродячие крысы

На две категории крысы разбиты:

Одни голодны, а другие сыты.

Сытые любят свой дом и уют,

Голодные вон из дома бегут.

Бегут куда попало,

Без отдыха, без привала,

Бегут куда глядят глаза,

Им не помеха ни дождь, ни гроза.

Перебираются через горы,

Переплывают морские просторы,

Ломают шею, тонут в пути,

Бросают мертвых, чтоб только дойти.

Природа их обделила,

Дала им страшные рыла,

Острижены — так уж заведено —

Все радикально и все под одно.

Сии радикальные звери —

Безбожники, чуждые вере.

Детей не крестят. Семьи не ища,

Владеют женами все сообща.

Они духовно нищи:

Тело их требует пищи,

И в поисках пищи влача свои дни,

К бессмертью души равнодушны они.

Крысы подобного склада

Не боятся ни кошек, ни ада.

У них ни денег, ни дома нет.

Им нужно устроить по-новому свет.

Бродячие крысы — о, горе! —

На нас накинутся вскоре.

От них никуда не спрячемся мы,

Они наступают, их тьмы и тьмы.

О, горе, что будет с нами!

Они уже под стенами,

А бургомистр и мудрый сенат,

Не зная, что делать, от страха дрожат.

Готовят бюргеры порох,

Попы трезвонят в соборах —

Морали и государства оплот,

Священная собственность прахом пойдет!

О, нет, ни молебны, ни грохот набата,

Ни мудрые постановленья сената,

Ни самые сильные пушки на свете

Уже не спасут вас, милые дети!

Вас не поддержат в час паденья

Отжившей риторики хитросплетенья.

Крысы не ловятся на силлогизмы,

Крысы прыгают через софизмы.

Голодное брюхо поверить готово

Лишь логике супа и факту[26] жаркого[27],

Лишь аргументам, что пахнут салатом,

Да геттингенским колбасо-цитатам.

Треска бессловесная в масле горячем

Нужнее таким радикалам бродячим,

Чем Мирабо, чем любой Цицерон,

Как бы хитро ни витийствовал он.

(Перевод В.Левика)

Зловещий показ Гейне триумфа голодных крыс над сытыми — пролетариата над буржуазией — содержит орально-садистские метафоры исключительной силы и отражает ужас перед лицом террора. Дольф Стернбергер (1976) называет данную поэму "замечательной в ее проницательности, страсти и злобном остроумии" и замечает, что слова предпоследней строфы, служащие в качестве беспристрастного и саркастического комментария, обнаруживают решительное отвержение Гейне утопических мотивов и осознание им тщетности своего поиска религиозной революции.

Большие перспективы открывает вызывающий дополнительные смысловые ассоциации намек Фрейда на изображение Гейне невосприимчивости к политическим аргументам, которое само по себе превосходно подходит для сравнения с подразумеваемым истолкованием контрпереносного сопротивления посредством псевдопараметра. Посредством этого Фрейд характеризует клиническую категорию пациенток, которые требуют прямого удовлетворения в переносе, без элемента виртуальности, и которые недоступны для толкований. Он прибегает к уровню предметной отнесенности, постольку концепция пограничного состояния еще не была разработана; Фрейд чаще пишет о любовном переносе, чем о любви в переносе, и, помимо этого, косвенным образом, о горячечном состоянии влюбленности. В статье 1915 года он с сомнением продолжает: "Приходится... задуматься над вопросом, как возможны соединения наклонности к неврозу с такой неукротимой потребностью в любви" (167). Фрейд не объясняет эту несовместимость невроза и страстного желания любви, но эта тема служила частым предметом раздумий последующих авторов.

Бион (1962), не намекая явным образом на любовный перенос, называл "непереваримые факты" — факты, подходящие лишь для проективных идентификаций и не трансформируемые, — бета-элементами и отличал их от альфа-элементов, которые могут быть использованы для процесса трансформации посредством мыслей, испытываемых наяву и во сне, и зависят от "способности к сдерживанию чувств". В личной переписке с автором (Бион, 1978) он согласился с тем, что существует связь между данной Фрейдом характеристикой категории пациенток с конкретизирующим переносом (женская "логика супа") и проведенной им характеристикой пациентов с преобладанием того, что он назвал вырвавшимися на свободу бета-элементами.

Бион также призывал обращать внимание па "эту крайне темную область", о которой Фрейд писал Лу Андреас Саломе 25 мая 1916 года: "Я знаю, что закрывал в своей работе глаза на все другое, чтобы осветить единственную темную область; я отказался от связности, гармонии, возвышенности и от всего того, что называется символическим, напуганный единственным переживанием, что любое требование и ожидание такого типа влечет за собой опасность искаженного, хотя и приукрашенного восприятия того, что должно быть обнаружено". Данное утверждение явно выходит за рамки рекомендации "равномерно распределенного внимания" и очень близко подходит к точке зрения Биона (1967), что следует вести себя таким образом, будто бы у тебя "нет памяти, нет желаний, нет понимания... для того чтобы сделать возможным и облегчить интуитивное понимание призрачной психической реальности". Лоч (1981) охарактеризовал это как дополнительное воздержание. Оно дает врачу возможность отойти от поглощенности вербальными и невербальными высказываниями пациента и отказаться от давления необходимости понимать пациента, вместо того чтобы довериться тому, что он (пациент) способен на развитие психической жизни, необходимое предварительное условие для постепенного развития конечной истины.

Liebesiibertragung (любовный перенос/love transference)[28], несмотря на который и в течение всего периода которого лечение должно продолжаться, но который в случае "детей природы" с "элементарной страстностью" может также приводить анализ к краху, не закрепляется Фрейдом за каким-либо особым клиническим типом, хотя, как упоминалось выше, Фрейд сомневается в его сочетаемости с неврозом. Фрейд также ограничивается, очевидно, вследствие исторических причин, обсуждавшихся в Приложении А, предупреждением коллегам-мужчинам — в особенности тем, кто "молод и свободен" — против пробуждения эротического переноса у пациенток, одной из четырех возможных "лечебных диад", зависящих от пола аналитика и анализанта (см. Персон, 1985). Он не проводит никакого резкого различия между любовным переносом и любовью в переносе, но в первом случае ясно говорит о трудностях толкования, что обнаруживается в контрпереносных проблемах (не называемых им таким образом).

Этот "любовный перенос" впоследствии широко исследовался как часть различных "болезней переноса" и связывался с различными разновидностями психопатологии. Этчегойен (1991) пишет: "Тогда могут иметь место психотические [бредовые, маниакальные] перверзные и психопатические формы трансферентной связи с так называемым любовным переносом. Согласно Анне Сегал (1977), проективные идентификации, определяемые как бета-элементы, обращают контр перенос в особо важную часть аналитического процесса и воздействуют на пациентов, которые были объектом массивных родительских проекций, вызывая у аналитика переживания прошлой беспомощности по отношению к яростным проекциям[29]".