ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

История Павлика

У Павлика, когда мы взяли его в шесть лет из детского дома, был очень скромный набор состояний.

Он демонстрировал нам или улыбку до ушей, или насупленные брови и опущенные плечи. Он мог поддерживать разговор, говорить правильные слова о необходимости учиться и дружить. Но на самом деле он таким способом часто просто отвлекал взрослых от тех сомнений и страхов, которые испытывал. Так он оставался «мягким, круглым и пушистым» снаружи и покрытым панцирем недоверия внутри. Причем я предполагаю, что Павлик и сам не осознавал причин такого поведения, просто он привык считать мир станом врага.

Вот хроника первой в его жизни сессии «игровой терапии».

1-й день. Стреляет в солдатиков, потом играет в «пожар в доме».

2-й день. Агрессивная игра сменяется 10-минутной релаксацией. Павлик назвал плейтерапевта доктором и долго собирал аптечку и даже оружие для доктора.

3-й день. В игре Павлика лечит доктор: он колет ему укол, а потом произносит фразу: «Ты здоров». Строит дом и делает запасы продуктов. В конце Павлик включает большого робота и тот убивает всех монстров.

4-й день. 15 минут релаксации чередуются с пятью минутами агрессии. Павлик начинает исследовать окружающий мир: осматривает коробки в комнате плейтерапии, куда раньше не заглядывал.

5-й день. 50-минутная конструктивная игра, физическая агрессия переходит в вербальную («Дурак, убью» и т. д.).

6-й день (спустя месяц после последней игры). 12 минут всячески убивает робота. Остальное время — конструктивная игра. Очищает плохой дом от крокодилов, которые внутри него. Просит раскрасить его в человека-паука.

Выводы:

Агрессивная игра переходит в конструктивную.

Главный объект агрессии во всех играх — «робот», то есть сильный мужчина.

Отыграл с домом, где ему было плохо. Чувствует безопасность в доме, где он живет сейчас.

Преодолел свой страх, победил всех врагов, почувствовал себя сильным. Обратился за поддержкой к плейтерапевту.

Признал ситуацию плейтерапии как ситуацию лечения. (Напоминает самому себе, что «настоящий» мир невозможен без боли. Укол делает мир настоящим, что-то сродни очистительной жертве.)

Стал эмоционально более уравновешен.

В игре делал съестные запасы — страх голода.

Мы несколько раз беседовали с ним, чтобы помочь поверить в себя.

— Павлик, ты можешь хорошо учиться. Ты хороший и умный, и это все видят.

— Нет. Я плохой, глупый, и все видят именно это.

— Ты можешь изменить свою жизнь.

— Нет, не могу.

Он бы мог еще добавить: «Мне вбили синяками в тело истину о том, что я плохой и мне ничего не светит». Но это его тайна. Павлик не поделится этой тайной, пока не поверит нам.

Он не может хотеть биться за победу, потому что он еще ни разу не испытывал радости победы. Его отучили делать усилия. Он готов проигрывать! Он даже в игре кричит Святославу: «А давай, ты как будто выстрелишь и я так упаду и умру». Или на уроках: «Я не могу решить этот пример, я не могу запомнить таблицу умножения».

Точнее было бы сказать: «Я не могу найти внутренних сил для того, чтобы напрячься и начать учить».

Первые шаги надо делать вместе с ним, тут необходима энергия учителя, которая воплощается во внешнем стимулировании, уговорах и поддержке. Эта энергия пойдет на поддержку (генерирование) нового «образа себя» — сильного, умного, уверенного и счастливого! Но и эти образы не имеют базы в его сознании, значит, нужно, чтобы их внесли учитель или кто-то из старших товарищей.

Иными словами, нужна энергия для трансформации и нужна информация о том, куда трансформироваться, то есть пример для подражания.

Дело было летом на юге. Мы отдыхали с Павликом, Святославом и Верой. Южное море и солнце дарили ощущение радости и комфорта, что позволяло накопить душевные силы. В этих благополучных условиях я рискнул помочь Павлику перейти на новый уровень уверенности в своих силах. У нас была уже база — взаимное доверие и умение заключать договоры. И вот, за пару выученных столбиков таблицы умножения я предложил Павлику бонус — катание на электрокарах. Святослав и Вера, разумеется, присоединились к договору. Святослав получил пять минут катания в тот же вечер. Ему очень хотелось сесть за руль, и он честно вызубрил два столбца. Павлику тоже хотелось, но ему не хватило стремления, упорства, веры в себя. (С точки зрения учителя математики, у Павлика больше способностей к этому предмету, чем у Святослава.)

Два раза он пытался сдать мне два столбика, делал ошибки, забывал ответы и, патетически восклицая: «О Боже!», уходил, низко опустив плечи и повесив голову.

Ему хотелось на автокары, но это хотение еще не превращалось в победное усилие. И все-таки я продолжал его поддерживать и уверять в том, что победа, то есть машинки, очень близка, да и Святослав своим примером доказывал достижимость цели. На третий день получилось.

Вы, взрослые, понимаете, что, если долго мучиться, что-нибудь получится. Но для Павлика это было первое острое переживание и самого факта победы, и удовольствия от награды. Это не значит, что Павлик сразу принял чужую для него программу. Прошло еще три дня, прежде чем он выучил следующие два столбика. И еще много раз мы слышали его патетический вопль: "боже мой, ничего не могу!» Но количество побед постепенно накапливалось, свидетельствуя о нашей правоте.

Так в его сознании незаметно начался пересмотр.

Потом мы вернулись в Китеж на летнюю ролевую игру «Звездные войны». И тут Павлик оплошал. Он «взял банк», похитил казну. В Китеже воровать не принято. Мы не запираем двери своих комнат, кладовок и шкафов. Павлик знал, что воровать нехорошо.

Но он узнал также, что высшей добродетелью является преданность команде. А цель у команды — победить в «Звездных войнах». Но для этого требовались «кияни» — местная валюта, хранящаяся в межгалактическом банке в «первой обители». Павлик вместе с Лешкой (который старше его на три года) разработал операцию по изъятию необходимых для команды финансовых средств. Лешка стоял «на шухере», а исполнителем был Павлик. Через день пропажа была замечена, и после короткого следствия и душевной беседы Павлик признался маме Марии. Лешка признаваться отказался.

Было решено, что виновные извинятся перед всем сообществом во время ужина. И вот, представьте себе такую картину: зал столовой, стук ложек, китежане — взрослые и дети — гости, иностранные волонтеры, и к ним выходит Павлик, но молчит.

Я пытаюсь напомнить ему о цели выхода:

— Павлик, ты совершил неблагородный поступок — украл кияни. Значит, должен принести компенсацию.

Павлик тяжело (с сердцем) вздохнул, и глаза его погасли. Вместо энергичного, подчас гиперактивного мальчугана перед нами стоит выжатый жизнью старичок. Он не возражает против очевидного. Но, даже не пытаясь оправдываться, Павлик прибегает к программной реакции на опасность — отключает мысли и чувства почти по методу даосских отшельников: «Я камень у дороги, и вы со мной ничего не сделаете».

Павлик выработал все свои реакции в условиях детдома. В его сознании болью записаны границы возможностей проявления его воли и энергии во внешний мир. Говоря простым языком, пьющие родители и старшие мальчишки во дворе вбили в него на уровне бессознательной аксиомы «не вылезай, а то пришибут». А мы как раз хотим заставить его вылезти.

Для слабых натур всегда проще достать готовое решение, не отягощая голову особыми рассуждениями и сомнениями. Но когда перед ними оказывается неизвестное явление, аналогов которому в памяти не обнаруживается, то сознание выключается. Внешне это проявляется в застывшем взгляде, скованности движений, но бывает, что и во взрыве неконтролируемой ярости.

Ребенок «тормозит». Но хочется удержать родителей от попыток подтолкнуть его вперед. Вмешательство он примет за агрессию и «затормозит» еще больше.

Агрессивная среда детского дома отрабатывает именно такую манеру поведения. Если столкнулся с неведомым, если не понимаешь причины гнева, что навлек на себя, то лучше всего стать незаметным, уйти в себя: с дурака какой спрос? Хотя, возможна и прямо противоположная линия поведения: атаковать самому с максимальной агрессивностью, тогда «в следующий раз не полезут». И все-таки, если ты не вышел силой и статью, то самая лучшая реакция — удариться в лживые слезы или застыть, не подавая признаков жизни.

Но в Китеже отсутствие реакции не является добродетелью. То, что раньше обеспечивало безопасность, здесь мешает развитию.

Впадение «в ступор» делает ребенка неуязвимым, так как никто не может определить его истинных мыслей и чувств. Но в отсутствие диалога мы, педагоги, не знаем, с чем работать.

А ребенок стоит на своем. У него нет никаких сомнений в правильности своего Образа Мира.

Узнаваемые по аналогии образы действий воспринимаются как истинные, хотя могут таковыми и не являться. Например: «Этот человек вчера смеялся надо мной. Сегодня он опять смеется. Значит, надо мной. Следовательно, он враг». Подобное притягивает подобное, и ребенок начинает находить подтверждение своим догадкам. А перед нами — задача научить ребенка проходить сквозь стены привычных ожиданий, подтолкнуть к иному восприятию себя и мира. Да еще к затратам энергии, необходимым для этого.

Поэтому так важно сначала научить детей общаться, то есть делиться мыслями и чувствами, задавать вопросы.

— Павлик, ты скажешь всем, что виноват и больше не будешь.

— Я не хочу.

Плечи опущены, как у старичка, дыхание прерывисто, на лице красные пятна. «Не хочу», — это мягко сказано. Тут мы действительно очень рисковали. В такой ситуации необходимо чувствовать малейшие отклонения в состоянии ребенка. Чуть больше надавил, перегнул палку — и в результате загнал ребенка в более глубокий стресс. В Павлике в эти мгновения вылезли воспоминания о тех, кто обижал раньше, и о том, как избежать боли и страха.

Мы даем ему новый образ Управляемого и Безопасного мира и требуем: верь нам, а он все норовит действовать, исходя из привычного опыта. Но ведь и нормальный взрослый не примет нового мировоззрения без многократной проверки. «Если ты спаситель, то преврати мою воду в вино». Так что признаем за Павликом право проверять на истинность и эффективность все наши благие намерения.

Мы создали все условия для того, чтобы он получил опыт ПОБЕДЫ. Но только он сам может захотеть сделать нужный шаг. Это должен быть его собственный опыт. Тогда и радость будет его, а освобожденная радостным переживанием энергия сможет записать новый образ действий в базовую программу.

Фактически мы пытались заставить его пойти против собственного условного рефлекса, против опыта, вбитого в него болью прошлой жизни. Простите, повторюсь, только он сам мог стереть старую программу. Для этого нужны силы и нерушимое намерение (пусть даже вызванное отчаянием). За три года жизни в Китеже он еще ни разу не решился довериться окружающим.

Но уже появились в его сознании и новые ценности. Для Павлика страшнее наказания стало бы исключение из круга друзей. Он начал доверять ребятам и ощутил на собственном опыте, что иметь друзей — хорошо, а пользоваться у них авторитетом — еще лучше.

Страх и упрямство удерживали от простого шага в направлении доверия и чувства причастности. Добро и Зло лежали на чашах весов, и чаши колебались.

В общем, мы с приемной мамой Марией уговаривали его полчаса, причем рефреном было «ты можешь, мы в тебя верим». И про храбрость говорили, и про честь мужскую, вспомнили ему обет ученика, где сказано среди прочего: «Я разрушил стену недоверия, мое сердце открыто…»

Я положил руки ему на плечи, мама растирала спину, и оба шептали:

Ну, давай, давай, ты сможешь.

Он стоял так минут десять. Те, кто был в столовой, устали ждать и снова занялись едой и разговорами. Я спросил:

Ну что, сдаешься, уходишь?

Нет, — прошептал Павлик и снова застыл.

Он был похож на прыгающего с вышки в воду. По капле собирал силы духа для броска. И стояли мы с Марией еще минут десять, страдая вместе с Павликом.

Честное слово, эмпатия — очень тяжелый дар. Если б можно было все сделать за Павлика! Но это был его вызов. И он, по нашему общему убеждению, должен был его встретить.

И вот, когда я уже совсем потерял надежду, Павлик громко сказал: «Простите меня».

На него давно уже перестали обращать внимание. Но вот что такое единый терапевтический коллектив: все или почти все услышали и, не сговариваясь, разразились аплодисментами. Я утер пот со лба. Мария облегченно вздохнула.

Павлик постоял несколько мгновений, потом пошел к окошечку раздачи за обедом. Через три минуты он уже уплетал суп. По нашей просьбе его приятели, пятиклассник Андрей и одноклассник Святослав, сели рядом с ним и «оказали моральную поддержку». По крайней мере, я расслышал слова «настоящий мужчина».

Найдя в себе силы сделать то, что от него все ожидали, Павлик снял груз вины со своей совести и восстановил ощущение связи с коллективом.

Опасность: неоднозначная реакция взрослых, находящихся рядом, но не включенных в ситуацию и не имеющих профессиональных навыков. Они не видят подвига преодоления слабости, но только мучения ребенка, поэтому предпочитают просто жалеть, то есть обесценивать усилия, затраченные маленькой личностью.

Ребенок будет сомневаться. Ребенок имеет право сомневаться и проверять безопасность своих шагов в неведомое, отслеживая реакции взрослых («А то ли со мной делают?»).

Пока ребенок не удовлетворит СОБСТВЕННЫЕ основные потребности в безопасности, любви и самоуважении, он просто останется глух и слеп к самым очевидным свидетельствам преимущества вашего мира. Ведь чтобы убедиться в красоте окружающего, надо выбраться из собственного панциря. А именно этого и не допускает инстинкт самосохранения маленькой личности.

Чьей интерпретации он может поверить?

Видя колебания у некоторых взрослых, начинает тревожиться о том, правильно ли он истолковал происходящее, и нет ли ошибки, то есть опасности. Может быть, его обманули с договором? Сомнения болезненны — лучше просто закрыться.

Мы не могли допустить, чтобы Павлик не извинился — это вопрос социализации. Но следующим шагом было помочь ему правильно интерпретировать произошедшее преодоление.

Распрямленная спина, ясный взгляд, смех, активность — все говорит о притоке энергии, высвободившейся в результате устранения внутренней боли. Павлик с аппетитом ел и смеялся, болтая с Андреем и Святославом. Значит, новой зарубки боли на его душе не осталось, а стереотипы воровства и типичной реакции «не признаваться и не отвечать» были преодолены.

Так случай, который мог запомниться ему болью и стыдом, остался в памяти как новая победа и преодоление.

Нашим ребятам предстоит жить в реальном обществе, которое не похоже ни на курорт, ни на больницу. Они должны научиться преодолевать трудности и препятствия, которые ждут их впереди. Именно в этом преодолении и возможна самореализация, личностный рост, развитие сознания и творческих потенций.

Впрочем, Павлику очень повезло. Живя в семье, он продолжал тихо, но упорно мечтать, что помимо приемной мамы, небеса пошлют ему и папу. И тут к нам в Китеж на практику приехал студент — психолог по имени Ясин, да так и остался жить и работать. Он занялся Павликом, на что мальчик, к этому времени уже научившийся доверять, ответил со всем неистраченным пылом сыновней любви.

Павлик получил практическое подтверждение нашим заверениям в том, что он кому-то нужен в этом мире. И в нем открылись новые силы. Павлик стал позволять себе громко смеяться, отпускать легкомысленные замечания, короче, внешне демонстрировал все признаки расхлябанности и легкомыслия.

«Отпустило!» — сказал про Павлика один из наших преподавателей.

Павлик расслабился, он понял, что нет необходимости все время жестко контролировать свое поведение в ожидании подвоха. Перемену в его поведении заметили все окружающие, хотя и не все поняли, что она была шагом к свободе и самоуважению.

Прошло несколько недель, и Павлик стал лучше учиться. Убрав защитный панцирь, он стал лучше взаимодействовать с миром, а значит, получать несравнимо больше информации. Теперь уже мир не казался ему страшным и непредсказуемым местом.

Теперь он начал пробовать возражать взрослым, объясняя причины, по которым он отказывается делать домашнее задание или мыть посуду, то есть он начал проверять мир на управляемость. Наши педагоги теперь планируют для него последовательность вызовов так, чтобы следование новым правилам поведения приводило к радости и удовлетворению. Его хвалят за хорошие отметки, ему нравится ходить со старшими ребятами на собрания и на работу. Ощущение включенности в коллектив и первые успехи в учебе придают уверенности в своих силах. Это приводит к росту внутренней энергии и желанию усилить давление в сторону победы.

Последовательность этих жизненных событий должна быть на первых порах непрерывной и непротиворечивой, тогда она создает в сознании ребенка некий фокус усилий, делая мир более понятным и управляемым.

Дело в том, что как только давление развивающей среды падает, ребенок оказывается как бы в недоумении, не понимает, что делать. Если вдруг пропадает защитная сетка направленных на ребенка ожиданий, то в нем активируются старые программы, связанные со старым Образом Мира. А если еще у него кончилась энергия (двойка на уроке, конфликт со сверстниками или родителями), то он как бы «сползает» в обыденный комплекс реакций. Стоит перестать, говоря словами компьютерщиков, поддерживать новую программу, как ребенок автоматически регрессирует.

В идеале вызовы, требующие затраты сил и внимания, должны сменяться поощрением и отдыхом, но вся эта последовательность должна быть организована в рамках нового Образа Мира.

Чтобы удерживаться на новом уровне восприятия себя и мира в период трансформации, ребенку нужна энергия. То есть помимо пищи и витаминов растущей личности необходимо ежедневно получать порции чистой радости, которая снимает тревожность и неуверенность.

Как правило, наиболее доступный и недорогой источник радости находится в спортзале, на катке, летом — на открытом воздухе (футбол, купание). Но это может быть и разговор с родителями, и посещение цирка. Теннис и горные лыжи доставляют много радости и развивают характер, но слишком дорогостоящи. И, конечно, огромную энергию дает переживание любви.

Павлик о любви

Трое за столом: Маша К. — учитель, Андрей — недавно приехавший тренер и восьмилетний Павлик. Маша и Андрей оживленно беседуют. Павлик внимательно наблюдает за происходящим и через какое-то время начинает улыбаться, смущенно опускать глаза. Маша интересуется:

— В чем дело?

Павлик долго молчит:

— Нет, я не могу об этом сказать.

Взрослые, смеясь, настояли. Ситуация была во всех отношениях безопасная. Павлик решил довериться:

— Я вижу, Маша, что тебе нравится Андрей!

Это великое событие в жизни Павлика. Он научился замечать окружающих взрослых, отслеживать и правильно интерпретировать их чувства. Еще полгода назад его внимание фиксировало во внешнем круге только возможные проявления агрессии со стороны детей, а уж на наблюдение и истолкование переживаний взрослых у него просто не оставалось никаких сил.

Теперь можно говорить о высокой степени доверия к взрослым, о том, что самые насущные внутренние проблемы решены.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.