Часть 7. Изменение общественной позиции.

Часть 7. Изменение общественной позиции.

Глава 1

Правило Хиклина", установившее в 1868 году в Англии строгий законодательный критерий непристойности, в США было принято на одиннадцать лет позже, причем в смягченном варианте. В 1913 году судья южного округа Нью-Йорка, рассматривая дело о рассылке романа Даниеля Карсона Гудмена, явно неохотно применял это правило. Оглашая решение, он выразил свое неудовольствие: "Думаю, что не ошибусь, сказав, что "Правило Хиклина", находящееся в полном соответствии со средневековой викторианской моралью, не отвечает требованиям сегодняшнего дня… Я спрашиваю себя: поймут ли в конце концов люди, что непристойность в искусстве есть отражение недостойных мыслей их создателей, а истина и красота – вечные ценности и не должны быть замараны извращенцами? Мы не имеем права отдавать сексуальные отношения на откуп единицам, стыд не должен помешать нам художественно и правдиво изображать одну из важнейших и прекраснейших сторон человеческой жизни".

Следующий важный прецедент имел место в 1933 году, когда судья Джон М. Вулси принял решение запретить "Улисса" Джеймса Джойса, сформулировав новый критерий непристойности художественного произведения: "степень воздействия на человека со средним уровнем развития полового инстинкта". Вскоре в окружном апелляционном суде судья Август Н. Хэнд отменил решение, принятое на основе изучения отдельных отрывков книги. "Судить о непристойности книги следует по производимому ею эффекту, – сказал он. – Важно в каждом отдельном случае определить, вызывает ли книга в целом сладострастное ощущение. Что касается "Улисса" Джеймса Джойса, он не является порнографическим произведением, некоторые места книги грубы, кощунственны и непристойны, но нельзя сказать, что она разжигает похоть. Эротика растворена в общем содержании и не превалирует".

То, как эволюционировало в США "правило Хиклина", это скорее история цензуры, а не порнографии. Мы расскажем всего о двух случаях. Первое дело было возбуждено против книги "Воспоминаний Хекейта Каунти" Эдмунда Уилсона, вышедшей в 1946 году. Истцом выступило Нью-йоркское общество по борьбе с пороком. Специальная сессия городского суда в составе трех судей осудила книгу. Защита подала апелляцию, основываясь на первой и четырнадцатой поправках к Конституции США о свободе прессы. Две высшие инстанции поддержали решение о запрете книги, но не ответили, была ли нарушена Конституция. Когда дело рассматривалось в Верховном Суде, голоса судей разделились поровну – после того как речь зашла о поправках к Конституции.

Второй случай касается дела Самуэля Рота и Дэвида Альбера. В ходе процесса, состоявшегося в 1957 году, судья Бренкан заявил, что "непристойность нельзя защищать, опираясь на положение о защите свободы слова". Верховный суд одобрил новый оценочный критерий для американских судов: "Вопрос о пристойности либо непристойности книги должен определяться с той точки зрения, может ли она вызвать у среднего гражданина похоть". Верховный Суд также принял определение слова "непристойность", сформулированное в проекте Уголовного кодекса, разработанного Институтом законодательства США: "Вещь является непристойной, если целиком посвящена похоти и привлекает внимание изображением или описанием наготы, секса или естественных отправлений и существенно выходит за общепринятые рамки благопристойности".

Суд пошел дальше, определив непристойность как "качество, возбуждающее похотливые мысли".

Но Институт законодательства не согласился с мнением суда, заявив, что "общество испытывает большой интерес к эротике в литературе, искусстве и рекламе", а непристойность и откровенно дурное поведение прямо не связаны друг с другом.

Читателю станет понятнее, почему американский суд дал именно такое определение непристойности, если мы подробнее расскажем о Роте и Альберте и о том, чем они занимались.

Шестидесятипятилетний Самуэль Рот родился в Польше и в детстве переехал в Нью-Йорк. В тридцатых годах у него был процветающий бизнес: он издавал эротическую и порнографическую литературу. За продажу "Улисса" он был в 1930 году посажен в Филадельфии в тюрьму на шестьдесят дней, а позднее получил еще три тюремных срока.

Рот торговал, используя 62 фальшивых имени, и рассылал книги 40 000 адресатов. За несколько лет он продал десять миллионов книг. В 1954 году Самуэлю Роту было предъявлено обвинение по 26 пунктам – за рассылку непристойных открыток, фотографий, журналов и книг, его признали виновным, оштрафовали на 5000 долларов и приговорили к 5 годам тюрьмы. Он подал апелляцию.

Тридцатипятилетний Альберт был значительно моложе Рота и жил в Лос-Анджелесе. С помощью хорошенькой супруги Альберт рассылал порнографическую продукцию на 50 000 долларов в месяц.

В 1955 году муниципальный суд признал его виновным и оштрафовал на 500 долларов. Кроме того, его приговорили к двум годам тюрьмы. Он тоже оспорил конституционность закона штата и подавал апелляцию.

Таким образом, в деле Рота и Альберта суд столкнулся с проблемой разночтений в трактовке проблемы непристойности федеральным законом и законами штатов. Судьи хотели ограничиться применением определения "непристойность" лишь к "жесткой" порнографии – именно так поступали в штате Нью-Йорк. Генеральный прокурор квалифицировал как непристойное изображение "соития между мужчиной и женщиной как в обычных, так и в извращенных позициях". Антрополог доктор Маргарет Мид дополнила это определение, заявив, что существенным элементом "жесткой" порнографии являются извращенные фантазии и мечты, питающие желание как юных, так и сенильных личностей, независимо от присутствия или отсутствия сексуального партнера.

Идею о том, что "жесткая" порнография провоцирует галлюцинации и фантазии, развивали в своей книге "Порнография и закон" психиатры Эберхард и Филлис Кронхаузены. Они пишут, что любая "жесткая" порнография имеет единственной целью стимуляцию эротического отклика, ее авторов не интересует реальная человеческая жизнь. Кронхаузены проводят четкую грань между "жесткой" порнографией и эротическим реализмом в литературе и искусстве, реабилитируя романы "Любовник леди Чаттерлей" Лоуренса, "Тропик Рака" Генри Миллера и автобиографию Фрэнка Харриса, запрещенные в свое время за непристойность. "Непристойность" "жесткой" порнографии дей ствует как сильное возбуждающее средство. Кронхаузены пишут: "Мы считаем установленным тот факт, что подавляющее большинство "неприличных" книг выполняют свою принципиальную задачу – эротически стимулируют читателей. Такой вывод мы сделали на основе обзора сотен книг на разных языках.

К счастью или к несчастью, воздействие подобной литературы прямо связано с "принципом насыщения": если человеку, не важно, мужчине или женщине, будут предложены 10 книг примерно одинакового направления, мало кто прочтет все десять, хотя "иммунитет" к подобной литературе не вырабатывается".

Одновременно Эберхарды доказывали, что высокохудожественные эротические произведения могут оказывать сексуальное воздействие, подобное воздействию духов, музыки, моды и косметики. Разница лишь в том, что эротизм произведений искусства не рассчитан на сексуальное воздействие в отличие от произведений жестко-порнографических, таких, как "Гинекократия" и "Долли Мортон".

Разбирая апелляцию, судья Уоррен констатировал: "Подсудимые продавали материалы, удовлетворяющие исключительно только эротический интерес покупателей, и эксплуатировали в корыстных интересах тайное стремление к возбуждению. Я убежден, что власти штата и федеральное правительство обязаны наказать такое поведение".

Верховный суд еще трижды рассматривал "дело о непристойности", отменив решения судов низшей инстанции, касавшиеся журналов для нудистов "Солнечный свет и здоровье" и "Солнечный журнал", журнала для гомосексуалистов "Один" и французской картины "Любовная игра". Героями фильма были подросток, девушка и взрослая женщина, между которыми возникал любовный треугольник.

Через два года, рассматривая дело студии "Кингсли Пикчерс", Верховный суд защитил от цензуры французскую экранизацию "Любовника леди Чаттерлей": власти штата Нью-Йорк запретили фильм, объявив аморальными три сцены и общее содержание картины, "представляющей адюльтер как приемлемое явление". Власти сочли неприличными следующие сцены: егерь помогает леди Чаттерлей расстегнуть платье, егерь ласкает леди Чаттерлей, запустив руку ей под юбку, леди Чаттерлей лежит обнаженная на постели до и после кульминационного момента любви. Суд посчитал запрет неконституционным, ибо он нарушил "1-ю поправку к Конституции, дающую гражданам США право на свободное выражение своих идей" и "тем самым нанес ущерб свободе, защищаемой Конституцией". В особом мнении трое судей указали, что в фильме "нет ничего, что может быть истолковано как непристойность, угрожающая общественной морали и поощряющая адюльтер". Суд не давал подробного разъяснения своего решения, указав на необходимость "индивидуального подхода".