ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

Проба роли

Лара попала в Китеж в возрасте 14 лет. 41 Ее папа занимал ответственный пост в нефтяной компании. В третьем классе девочка была отличницей, в пятом — прилежной ученицей.

«Я есть я, и никто другой не заставит меня что-либо делать, если я не хочу. Тем более я не обязана пахать ради какого-то там общего блага. Я для себя это время потрачу намного полезнее, разве не так??? Да, я эгоистка. Нет, лучше так: ЭГОИСТКА. И скрывать не буду. Буду самой собой. Во всей херне, которая сыпется мне на голову, виновата я сама».

Это она написала в письме другу, уже будучи ученицей 10-го класса Китежской средней школы.

Со мной она, конечно, не была так точна в выражениях. Но тоже рассказала много интересного во время душевной беседы.

Все началось после седьмого класса. Родители отправили меня за границу со старшими детьми. Мы там в гостинице жили, я почувствовала себя взрослой. Потом вернулась домой, а мне: «Хватит гулять, иди спать!» Ну, я родителей и послала, потом в школе «забила» на учебу.

А что запомнилось за границей?

Взрослость. Никогда раньше не думала, что смогу со старшими девчонками пойти за угол купить сигареты и пиво.

Она вступила в возраст, когда ей стало наплевать на мнение родителей, а вот откровенное пренебрежение одноклассников ее приводило в отчаяние. Чувства ударили по телу. Пальцы рук покраснели и стали шелушиться. Диагноз — нейродермит. Это, естественно, не прибавило ни уверенности в себе, ни легкости в общении с одноклассниками. Девочка почувствовала себя отверженной именно в тот период своей жизни, когда ей было необходимо признание собственной значимости. И она нашла выход.

Со старшими хорошо тусоваться. Пойду в десятый класс: «Здорово, народ, как дела?» — «О, — говорят, — Ларка пришла, наша». Я их в столовую тащила, покупала чипсы, шоколад. Деньги у родителей тырила. Тогда, в восьмом, и стала отжираться. Йогурты, шоколадки, пивко… пойти в школу куда-нибудь забуриться. (У многих людей чувство тревоги отступает во время еды.) С историком пиво пила после уроков, по душам говорила. У меня в восьмом классе уже большая компания появилась, мы в метро после уроков собирались, в центр ездили пить пиво, гулять и черных бить…

Так она нашла свой круг общения, спаслась от одиночества и обрела чувство безопасности. Отношения с родителями ее уже не волновали.

А тебе не было страшно в этом участвовать?

В чем, в драках? Да мне нравилось. Их били, а я смеялась. Я теперь понимаю, что дико… а тогда. Да и меня ведь папа бил, у него знаешь какая рука тяжелая.

— А что, родители знали, чем ты занимаешься?

— Нет. Батя после работы вытягивался перед телевизором, мама тоже работала… Так спросят: дневник неси. Ну, за плохую оценку отругают. А больше ни о чем не спрашивали. «Как день прошел? — Все хорошо. — Ну и ладно».

— Они не понимали, что с тобой происходит?

Пожимает плечами.

— Однажды мама забрала железный крест, который я купила за большие деньги. Я вся в заклепках ходила, в цепях. Мне нравились эти «фенечки скинов». Забуримся в центр, по магазинам, нажремся. Прикольно!

Таким языком в обыденной китежской жизни Лара не пользовалась уже давно. Под воздействием воспоминаний она непроизвольно вернулась к старому жаргону. И вдруг осознала это сама.

— Фу, какая гадость, чего-то прошлое захлестнуло. Надо вылезать.

В этом прошлом толстая бритая деваха с пятнистыми красными руками и нервно бегающими зрачками рассуждала о торжестве силы и необходимости уничтожать инородцев. Ее мировоззрение формировалось на высказываниях бритых пацанов, чье внимание она привлекала деньгами родителей. Когда похищенная сумма превысила десять тысяч, родители заметили пропажу и попытались поговорить с дочкой. Тут-то и выяснилось, что их дочка настолько изменилась, что они не находят общего языка.

Ее начал лечить невропатолог, но пятна на коже не проходили. Ее посадили на диету, но она убегала из дома, чтобы наесться булочек. Она даже спала в черной майке со свастикой, упорно не желая вылезать на свободу из своего детского кошмара, который продолжала считать миром защиты и справедливости.

Она провела два года в Китеже, где в постоянных столкновениях с иной реальностью мира, осознала, что можно привлекать к себе внимание не свастикой и вызывающим поведением, а эрудицией, умением общаться, душевным теплом.

Познакомившись с учителями, почувствовала безопасность на уроках и стала хорошо учиться, с помощью новых подруг занялась своим внешним видом. Там же, в Китеже, начала писать картины и статьи в нашу интернет-газету. Объявила себя сторонницей гуманизма, здорового коллективизма и семейных ценностей. Над кроватью повесила изречение Конфуция: «Добродетель никогда не останется в одиночестве». Через два года Лара вернулась в Москву к родителям, учится в колледже, в Китеж в гости не приезжает.

Недавно я встретил ее в метро.

— Как дела? Вспоминаешь о Китеже?

— Да! Это было самое счастливое время… Жаль я тогда многого не понимала. Теперь учусь, работаю, читаю книги. Только вот в училище народ какой-то скучный, только пить да тусоваться хотят…