Основы формирования самостоятельности

«Наша мама была решительно настроена вырастить самостоятельных детей, – пишет Ричард Брэнсон[25] в своей автобиографии «Теряя невинность». – Когда мне было четыре года, она остановила машину в нескольких милях от дома, и я был вынужден самостоятельно найти путь домой через поля».

Четыре года? Ладно, это не лучший способ преподать урок, но мама Брэнсона была права: самостоятельность критически важна. Я, будучи молодой матерью, тоже это понимала. Может, это как-то связано с тем, что я выросла в 1950-х, когда у женщин не было прав. Вообще никаких. У моей матери не было ни денег, ни полномочий. Она всегда жила по указке отца. Поэтому она даже не усомнилась в правильности рекомендаций врача, отказавшегося лечить моего братишку Дэвида. Она вообще никогда не ставила под сомнения слова и действия тех, кто стоял выше ее в иерархии.

Предполагалось, и я буду так жить. Но я взбунтовалась. Научилась шить себе одежду, а не ждать, пока мне отдадут обноски; еще в школе писала статьи за три цента за слово, мечтая однажды стать журналистом, пусть мне и говорили, будто это мужская профессия; работала моделью, чтобы покрыть затраты на высшее образование (длинные и худые ноги пригодились!). В одном я все же «подчинилась» родителям: рано вышла замуж. Вечером перед свадьбой свекровь показала мне, как заботиться о будущем муже. «Заправлять постель надо вот так», – учила она, безукоризненно сложив верхнюю простыню; я такой техники никогда раньше не видела и, уверена, не смогла бы повторить. Потом мы подошли к гардеробу, и свекровь показала, как нужно хранить одежду мужа. Завтрак? Даже на этот случай я получила инструкцию: яичница, сладкие завитки с маком и крепкий кофе. Я ничего не выдумываю. Меня действительно готовили к тому, чтобы прийти на смену другой домохозяйке – между прочим, весьма образованной женщине с ученой степенью, своего рода первопроходцу. Мне же хотелось иной доли для своих дочерей. Нет, они бы тоже стали женами, матерями и все такое. Я о другом. Привитая с детства привычка подчиняться не стала бы для них сдерживающим фактором по причине отсутствия такой привычки. Их возможности расширились благодаря самостоятельности и независимости, особенно от родителей.

И я решила: приучать к самостоятельности нужно с первого же дня. Именно так: с самого рождения, пусть многие матери считают себя обязанными не отходить от грудничка ни на шаг. В этот момент и формируются задатки самостоятельности. Поговорим о проблемах сна, которые сильнее всяких прочих сложностей сбивают родителей с толку. Как я сказала в первой главе, сон – это первый урок доверия и самодоверия. Он не менее важен для формирования самостоятельности. Сон учит ребенка успокаивать себя самому, самостоятельно удовлетворять свои потребности. Вот последнее как раз важнее всего. Памела Друкерман в своем мировом бестселлере «Французские дети не плюются едой» рассказывает о французском методе паузы: нужно подождать какое-то время, а не бежать сломя голову успокаивать ребенка, проснувшегося среди ночи. Французские родители делают паузу, чтобы ребенок мог научиться засыпать самостоятельно. Т. е. даже новорожденный в их восприятии несет какую-то ответственность перед своей семьей. Учиться засыпать, чтобы родители могли отдохнуть. Я ни о каких «паузах» не слышала, но очень похоже воспитывала дочерей. Когда они были маленькими, мы все жили во Франции и Швейцарии; кто знает, быть может, культура этих стран как-то повлияла на меня? Недавними работами подтверждается то, что французам и так было ясно. В 2017 году было выполнено исследование, опубликованное в журнале Pediatrics и показавшее: четырех- и девятимесячные малыши, спавшие самостоятельно (в своих комнатах), спали дольше в целом и реже просыпались[26]. К сожалению, многие родители об этом не знают. Доктор Джанеста Ноланд, известный педиатр из Менло-Парка, Калифорния, заявляет: ей нередко попадаются дети в возрасте 8–10 месяцев, постоянно просыпающиеся по ночам. Порой даже у годовалых, двух- и трехлетних детишек бывают большие проблемы со сном. Почему? Их не научили спать. «Порой родители боятся дать ребенку возможность чему-то научиться. Кажется, это вредит или говорит о недостаточной родительской поддержке».

Доктор Ноланд сказала мне, что в возрасте 3–4 месяцев у ребенка развивается осознание себя как личности. «Малыш внезапно осознает себя как индивида; пока этого не случилось, нужно переместить ребенка в отдельную кровать, а лучше – в отдельную комнату». По утверждению Друкерман, французы придерживаются сходного мнения: если ребенок не научился спать самостоятельно к четырехмесячному возрасту, научить его будет сложно. Он понимает: если напакостить или зареветь, родители тут же прибегут на помощь. С некоторыми детьми решить этот вопрос сложнее, особенно если у малыша колики. Однако большинству детей весьма полезно как можно раньше научиться спать всю ночь напролет. Самое главное, этот навык направит ребенка на путь самостоятельности. Если ваше чадо уже подросло, а спать все еще толком не может, то надо с ним поговорить. Объяснить: дети растут во сне. Ребенок может понять не все, но установить контакт с ним исключительно важно. Общение с малышом позволяет задать соответствующий возрасту распорядок дня и следовать ему. Помогает чтение книг (особенно книг про сон) и пение колыбельных на ночь: ребенку приятно послушать, и он расслабляется. Наконец, дам самый главный совет: не бегите сломя голову к проснувшемуся посреди ночи ребенку. Держите паузу. Сон – это возможность отступить и что-то переосмыслить; истерика – способ манипулирования.

Знаете, для чего нужна истерика? Контроль. Ребенок хочет контролировать себя и свое окружение, а это важный шаг на пути к самостоятельности. Но младенец еще не научился сдерживать эмоции. Отсюда и плач, и ерзание. Проявите терпение – и ребенок научится просить нужное, не выходя из себя. Да, иногда стоит просто дать детям желаемое, не вдаваясь в лишние обсуждения, – если это имеет хоть какую-то ценность. Если ребенок кричит, что хочет пойти в библиотеку, то пусть идет: я только за любовь к чтению (но вот крики – это не дело, с этим нужно работать). Мы с дочерьми как-то съездили в Диснейленд, и они захотели кататься на водном аттракционе It’s a Small World. Весь день. Вообще-то вся поездка на этом аттракционе длится минут пятнадцать, и нам пришлось повторить ее раз десять, а то и больше. Песня, звучавшая на аттракционе, еще много дней играла у меня в голове, но дочкам она понравилась, да и я решила, что в тексте сильный посыл: мир тесен, а мы все похожи.

Я восприняла это как очень важный урок для девочек. У нас в семье было одно правило, не обсуждавшееся, даже если злило моих детей: никаких истерик на публике, особенно если захотелось чего-то, что я, их мама, не считаю важным. Как-то в магазине Macy’s Джанет захотела себе игрушку и вознамерилась добиться цели любыми средствами. Началась битва поколений. Такой истерики еще никто никогда не видел. Дочь визжала, будто ее истыкали булавками, и мне пришлось вывести ее из магазина; прежде чем она успокоилась, мы успели уйти достаточно далеко. Я вовсе не утверждаю, будто подобных ситуаций можно легко избежать! Но если придерживаться строгих правил на этот счет, даже самый упрямый ребенок сдастся. Истерики обычно начинаются в возрасте примерно двух лет, когда ребенок учится что-то делать самостоятельно. Обуваться, причесываться, одеваться. Родителю, который хочет помочь своему ребенку в этом, следует быть осторожным. Дитя может закатить истерику и все сделать самостоятельно. Я советую им в этом не мешать. Конечно, времени и сил уйдет больше, да и ребенок наверняка что-то напутает: наденет рубашку задом наперед или ботинок не на ту ногу. Не знаю, сколько раз мои дочери выходили из дома в совершенно невообразимом виде, но я хотела добиться у них ощущения самостоятельности, пусть даже в таких мелочах.

Знаете, для чего нужна истерика? Контроль. Ребенок хочет контролировать себя и свое окружение.

Именно так и прививается самостоятельность. Конечно, на детскую самодеятельность может и не быть времени, но хотя бы иногда такую возможность следует предусматривать. На мой взгляд, ребенок должен одеваться сам или выполнять какие-то другие простые задачи хотя бы в каждом пятом случае. Еще раз: это хороший знак, он говорит о стремлении к независимости. Если же истерика случилась в действительно непростой ситуации и вам приходится силком тащить брыкающегося ребенка по магазину, поговорите с ним серьезно. Ребенок нерационален, правда. Логикой его не пронять, особенно совсем маленького. Но детям нужно контролировать себя, ведь без этого не быть им самостоятельными.

Я твердила дочерям: «Говори словами. Знаю, тебе тоскливо, ты хочешь эту вещь, но я не смогу тебе ничем помочь, пока ты не прекратишь свою истерику». Маленькие дети тоже люди, просто их мозг все еще развивается. «Скажи маме, чего ты хочешь», – повторяла я как мантру. Со временем ребенок учится рассказывать о своих чувствах. Я не уступала. Уступки учат ребенка, что игра на публику вынуждает родителя подчиниться, и ничего хорошего из этого не выйдет. Родителям нужно следить за этим, устанавливать четкие границы дозволенного. Милый карапуз в коляске все прекрасно понимает и осознает свои действия! Ребенок учится манипулировать взрослыми – если, конечно, не пресечь его попытки. Должна, правда, оговориться: если ребенок впадает в истерику, значит, он вам доверяет. Подумайте об этом. Дети никогда не истерят рядом с незнакомыми людьми или теми, кому не могут доверять. Поэтому ребенок ждет родителей, чтобы закатить истерику, – именно им он доверяет больше всего. Так начинает формироваться самостоятельность, пусть и с неприятным шумом. Не принимайте эмоциональные проявления близко к сердцу. К тому же детский бунт может многому научить. В 1973–1974 годах мы жили в Швейцарии, и Джанет со Сьюзен ходили в Школу ООН в Женеве. Сьюзен тогда было пять лет, а Джанет – три. Обе были самостоятельными и умными девочками, но Джанет твердо решила ни в чем не отставать от старшей сестры. Она даже разговаривать научилась практически одновременно со Сьюзен, вот насколько целеустремленная девочка! Когда речь зашла о поступлении в школу, Джанет не понравилось, что ее определили в младшую группу. Руководство на уступки не пошло. Трехлетние учатся с трехлетними – и точка. Джанет это не остановило. Она сама себя перевела в класс с пятилетними детьми, не спросив ни у кого разрешения.

Не понимаю, как она там училась. Дочь ходила на занятия с пятилетками примерно шесть недель, пока учителя не догадались, что она не в своей возрастной группе, а они бы и не узнали, если б случайно не подслушали, как она признается в этом. В общем, Джанет перевели обратно к трехлетним. Она негодовала. А так как моя дочь не из тех, кто привык глотать горькие пилюли, не пытаясь их выплюнуть, она решила: бросить школу – лучше, чем терпеть унижение учебы в младшей группе. Сказано – сделано. Невзирая на все наши увещевания, идти на занятия Джанет отказывалась. В конце концов мы записали ее в садик для франкоговорящих малышей. Дочь была не в восторге от одногодок, но по крайней мере теперь все занятия у нее были на французском – хоть какой-то вызов. К нашему возвращению в Калифорнию Джанет решила ходить в начальную школу. Но государственная школа не принимала четырехлетних, и нам пришлось отдать дочь в частную дневную школу округа Форд. Девочка оказалась права и блестяще со всем справлялась. Ей очень нравилось чтение, а еще она закончила программу по математике за 1–5 классы к концу первого. Дети сами знают, что им действительно нужно. Задача родителей – прислушиваться. В пределах разумного. Конечно, вмешивайтесь, если желание ребенка неразумно или опасно, например чадо хочет прыгнуть в бассейн, не умея плавать, или закатывает истерику из-за слишком холодного мороженого. Если же желание ребенка вполне адекватно, но вызовет некоторые неудобства, предложите сделку: «Конечно, ты можешь снова скатиться с горки, но мы ведь пообещали навестить бабушку к обеду, и опаздывать было бы некрасиво. Давай завтра еще раз сходим в парк».

Ребенок, действительно стремящийся взяться за сложную задачу, увлечься чем-то интересным ему, должен иметь такую возможность. Когда он уже вырос из ясельной группы, родителям стоит обсудить детские «полномочия» и правила, которые их чадо будет исполнять, занимаясь интересным ему делом. Как по мне, данный вопрос решается в первую очередь исходя из соображений безопасности. Безопасность детей была для меня наивысшим приоритетом. У нас во дворе есть бассейн, благо мы живем в Калифорнии; и хотя бассейн огорожен, я боялась за девочек, когда они еще были совсем маленькими. Поэтому я решила как можно скорее научить их плавать – именно плавать, а не плескаться в воде. Я хотела, чтобы каждая из дочерей могла прыгнуть в бассейн, доплыть до другой стороны и выбраться из воды без посторонней помощи. Я сочла, тренера можно не нанимать и никакие специальные курсы плавания не понадобятся. Просто купила книжку под названием «Учим малыша плавать». По черно-белым рисункам все казалось довольно простым. Дети от природы способны задерживать дыхание, а их отношение к плаванию, как и многое другое, зависит от поведения родителей. Для начала мы просто окунали девочек с головой под воду, потом научили плавать по-собачьи, а потом и кролем. Дочери, конечно, не идеально владели техникой, но в воде держались уверенно. В итоге к двум годам они все прекрасно плавали. Джанет так и вовсе уже в 13 месяцев чувствовала себя в воде как рыба… Нужно понимать, что скорость освоения детьми новых навыков сугубо индивидуальна, и первоочередная задача родителей – забота о безопасности ребенка.

Иногда я ходила с дочерьми на площадку Ассоциации активного отдыха при Стэнфордском университете (англ. SCRA) – плавательный и теннисный комплекс, где мы встречались с друзьями. В апреле, когда Джанет было месяцев пятнадцать, мы решили насладиться одним из первых теплых дней весны, и моя малышка крутилась около бассейна вместе со Сьюзен, которой тогда было три. А потом прыгнула в воду. Я-то и бровью не повела, ведь дочь умела плавать: я сама ее научила; а вот сидевший рядом пожилой мужчина вскочил со стула и кинулся в бассейн, чтобы «спасти» ребенка. Видели бы вы лицо девочки! Она была в шоке. Конечно, мужчина большой молодец, что так среагировал, вот только Джанет хотелось поплавать самой. Он извинился – перед пятнадцатимесячной малюткой! – и отплыл в сторону. После этого я всем заранее говорила, что мои дочери плавать умеют. Вопрос с безопасностью на воде решили; в других сферах я, как правило, позволяла своим дочерям все делать самостоятельно.

Этим я и отличаюсь от «тигриц» и гиперзаботливых родителей. Чего я точно не собираюсь делать, так это заставлять ребенка часами заниматься тем, что ему не нравится. Конечно, детям нужно пробовать новое, не бояться сложностей, и все же чувства ребенка необходимо принимать во внимание. Нельзя забывать, зачем дети вообще чем-либо занимаются: во-первых, им интересно, во-вторых, чтобы найти свое место в жизни, в-третьих, чтобы развить характер. Мои дочери могли заниматься чем угодно, только бы не сидели сложа руки. Мы с мужем очень ценим музыку, а вот дочерям она не особо интересна. Они какое-то время учились играть на фортепиано и скрипке, но без особого удовольствия. Я обращала внимание на то, что скрипку всегда можно взять с собой; мы поменяли расписание с двух уроков в неделю на один. Все без толку – детям это было не интересно. Энн хотела кататься на коньках, Джанет нравилось плавать, Сьюзен – играть в теннис. В итоге они сами выбрали себе занятия по душе.

Для меня важно, чтобы дети занимались интересным им делом. Все люди разные, и это ценно. Мой внук Джейкоб – одаренный музыкант и композитор. В выпускном классе он поставил великолепный мюзикл в школе Менло, назвав его «Единицы и нули». Он сам написал музыку и либретто, срежиссировал постановку и исполнил одну из ролей. Но его братья и сестры не обязаны быть такими же. Внучка Амелия вообще ни на чем не играет, но зато много лет занималась танцами. Леон – сильный шахматист и гольфист, а еще увлекается конструктором Lego. Младшенькие, Эмма и Ава, обожают балет. В нашем мире много чем можно заняться.

Еще один принципиальный момент: любое увлечение требует значительных затрат времени, и все же интересы ребенка могут поменяться, и родители должны это понимать. Когда то или иное хобби вдруг наскучило, сделайте паузу и переосмыслите свое отношение к нему. Если ребенок все равно хочет бросить занятие, пусть поищет какое-то другое.

Амелия – одаренная танцовщица – много лет подряд побеждала в национальных конкурсах. Целыми ночами занималась, ездила по всей стране с коллективом. Но в прошлом году решила переключиться на футбол. Родители настояли на том, чтобы она не бросала танцы до окончания учебного семестра: важно научить ребенка доводить дело до конца. За счет такого подхода увлечения ребенка помогают ему стать дисциплинированнее. Но все же отец с матерью спросили дочь, чего ей на самом деле хочется. Закрыв танцевальный сезон, Амелия оставила кружок. Иной родитель заставил бы своего ребенка продолжить, заявив о потраченном времени и родительских деньгах. Тогда девочка, возможно, даже стала бы профессиональной танцовщицей. Но была бы она при этом счастлива? Стала бы самостоятельной?