Глава V Что такое соревнование?

Глава V

Что такое соревнование?

Мы с Минди едем в солнечную Калифорнию в сопровождении моего брата Натана и его жены Фэйт. День перед моей съемкой в Jeopardy! решено провести в волшебном королевстве Диснейленда в городе Анахайм. У Фейт есть знакомый, у которого есть знакомый, он знает кого-то из «пиратов Карибского моря», работающих в парке, так что мы можем попасть туда бесплатно. На нас с Минди эта поездка навевает самые ностальгические воспоминания. В Диснейленде мы были вместе лишь однажды, когда только начали встречаться, и удостоились сердитого взгляда от одного прыщавого администратора за поцелуй на аттракционе «Дикие гонки Мистера Тоада».

Поскольку наши пропуска дают нам доступ куда угодно, мы решили впервые заехать в калифорнийский Парк приключений. В конце 1990-х годов компания Disney перепахала внушительную парковку Диснейленда (место бесчисленных ссор замученных, вспотевших родителей, выяснявших, в каком секторе — «Гуффи» или «Глупыш» — они с утра оставили машину) и построила на ее месте Калифорнийский парк развлечений с аттракционами. Эти аттракционы ориентированы на взрослую аудиторию в большей степени, чем соседний Диснейленд, а в ресторанах подается спиртное (самое «взрослое», что вы можете получить в волшебном королевстве, — это тошнотворный «ананасовый» десерт).

Вполне соответствуя нашим ожиданиям и многочисленным шуткам из «Симпсонов», Парк приключений оказался местом скучным и бессмысленным. Но в дальнем его углу мы обнаруживаем павильон, где целый день проходят получасовые игры «Кто хочет стать миллионером — сыграй с нами».

Конечно, название, отсылающее к популярной в недавнем прошлом телевизионной игре, бессовестно врет. Если вы уже не являетесь миллионером хоть в чем-нибудь (долларах, лирах, карточках МТГ, популяции вшей на собственной голове), то и после игры таковым не станете независимо от количества правильных ответов. Люди, которые соглашаются посидеть на электрическом стуле под высоким напряжением, могут зарабатывать только очки, но не доллары. И, к сожалению, эти очки не удастся конвертировать в американскую валюту ни в одном из 50 штатов. Единственное исключение — площадка за сценой самого «Миллионера — сыграй с нами», где их можно обменять на «коллекционные» значки, ремешки с карабинами для бейджей, кепки и майки, в зависимости от того, насколько далеко вам удалось продвинуться. Игроки, прошедшие всю игру и ответившие на вопрос за миллион очков, получают трехдневный Диснеевский круиз.

Мы решаем принять участие в ближайшей игре. Меня воодушевляет идея бесплатной тренировки в ответах на вопросы перед завтрашним боевым крещением в Jeopardy!. Любой на моем месте захотел бы попрактиковаться, поскольку все остальные аттракционы Калифорнийского парка мы обошли чуть больше, чем за час. Так что «Миллионер» — как раз то, что нужно. Как и другие диснеевские аттракционы, этот предоставляет бесплатное развлечение, которое призвано вытеснить из вашей памяти нудное 90-минутное ожидание своей очереди под палящим солнцем. Но в отличие от других увеселений, его организатором выступает не Парк.

Над альпийской горкой нависает тщедушный парень в очках, обращающий свою речь к группе туристов. Они слушают его с восторженным вниманием. Непринужденные и при этом властные манеры парня напоминают мне граффити на стене воскресной школы, где Иисус проповедует ученикам, правда, там Иисус без клетчатой кепки разносчика газет, баков и ветровки.

«Настоящий ска-фэн», — шепчет мне на ухо Натан.

Но, подойдя поближе, я понимаю, что парень — не проповедник и не фанат ска. Он из еще более редкого, еще более коварного племени — фанатов телеигр. И он дает ценные указания:

«Во время отборочного конкурса „Быстрые пальчики“ положите два пальца на клавиатуру и набивайте ответ так быстро, как только сможете. Если вы замешкаетесь и потом попробуете все-таки дать ответ, вас обгонит одиннадцатилетний пацан, который спит с „Нинтендо“. Кроме того, возможных комбинаций клавиш всего 24».

Собравшиеся апостолы, готовые бороться за право попасть на электрический стул, понимающе кивают в ответ на эту мудрость.

Я потрясен, что кто-то может любить бесплатного «Миллионера» настолько, чтобы приходить каждый день в Диснейленд тренировать новичков. Я тоже фанат телеигр, но это уже какой-то качественно иной уровень!

Мы неплохо поприкалывались над разносчиком газет, но, едва зайдя в залитую фиолетовым светом студию, я быстренько сел в тот же ряд, который выбрал он. Мало ли — вдруг он знает что-то, чего мы не знаем? Не хочу упустить свой шанс! Сцена выглядит великолепно, точно так же, как в телевизионной версии, которую я смотрел во время короткого прайм-таймового романа Америки с ведущим программы Реджисом Филбином. Непременные стремительно ниспадающие сверху вниз огни рампы и тревожная музыка электронного оркестра Casio.

Как нам объяснили, первый же вопрос конкурса «Быстрые пальчики» определит, кто из присутствующих в студии займет место в игровом кресле. В дальнейшем все получат в руки пульты, чтобы играть самостоятельно. Большие экраны будут все время отображать меняющиеся результаты. Обладатель лучшего из них займет кресло следующим. Вопрос в «Быстрых пальчиках» выглядит так же, как по телевизору: дается список из четырех элементов, которые нужно расставить в правильном порядке. Первый вопрос (удачно!) кажется очень легким.

Расставьте, пожалуйста, в правильном порядке действия из популярной считалочки.

А. Буду резать, буду бить.

B. Вынул ножик из кармана.

C. Вышел месяц из тумана.

D. Все равно тебе водить.

Не нужно быть Матушкой Гусыней или держать в кармане словарь считалок, чтобы выбрать верный порядок. Я нажимаю на специальном устройстве ввода кнопки C — B — A — D так быстро, как только могу, но вокруг толпа народу, поэтому я не рассчитываю на свое первенство.

Так и есть. Но когда на экране высвечиваются результаты, я приятно удивлен: мой результат второй! Натан пихает меня локтем, видимо, хочет показать, что он — девятый.

Но вместо этого он говорит: «Они называют твой номер!»

Я снова смотрю в таблицу. Парень, чей номер находится над моим, оказывается тем самым нашим знакомым в клетчатой кепке. Сейчас он встал со своего кресла и зачем-то воинственно скрестил руки в форме римской десятки. Позже я узнал, что этот таинственный протест не был акцией в поддержку Темных сил — он был вынужден отказался от игры, поскольку, по правилам, сесть в кресло игрока можно только один раз за 30 дней. Ведущий и все остальные в этот момент нетерпеливо уставились на меня — участника игры. Спотыкаясь, я встаю со своего ряда и спускаюсь в проход к манящим софитам.

«Отличная работа!» — кивает мне разносчик газет, когда я прохожу мимо него.

Как я узнал позднее, персонажи, как этот парень, — правило, а вот я, случайный посетитель, был для калифорнийского «Миллионера» исключением. Вплоть до закрытия аттракциона в том же 2004 году кресло игрока чаще всего занимали местные ребята, которые просиживали там дни напролет. Некоторые приносили ноутбуки, чтобы записывать вопросы, поскольку материал, особенно начальных «простых» уровней, иногда повторялся. Они приходили не для того, чтобы выиграть Диснеевский круиз. Они просто любили игровые шоу.

Объектом их помешательства стал сравнительно молодой вид искусства. Американским игровым шоу от роду всего около 70 лет, другими словами, они 50 годами моложе телешоу «Цена удачи» с ведущим Бобом Баркером. Коммерческие трансляции начались около 1920 года, а «Спросите что-нибудь полегче» вышла в свет в 1927-м, но траектории их популярности не пересекались еще десяток лет. В 1936 году в Вашингтоне впервые вышла в эфир и через год заняла свое место в сетке программ CBS радиовикторина Professor Quiz. Профессор, веселый водевильный персонаж, награждал серебряными долларами радиослушателей, которым удавалось ответить на вопросы тривии. Его исторический первый вопрос звучал так: «Чем в английском языке отличается lama с одной буквой L от llama с двумя буквами L?»[63] Тогдашняя радиоиндустрия, переживавшая период младенчества, была охоча до всевозможных новинок, особенно тех, что, подобно игровым шоу, не требовали серьезных финансовых вложений. В следующие два года эфир заполонили около двухсот похожих программ — бум, подобный буму реалити-шоу нашего времени.

Эти примитивные викторины с незабываемыми названиями, такими как «Веришь-не-веришь», Ask-it Basket и «Вопросный аукцион», шли на удивление успешно. Фактически своим повторяющимся вопрос-ответ-вопрос-ответ форматом они существенно не отличались от современных шоу тривии. Очень редко в квиз-шоу встречается сверхидея, да и вообще, признаться, хоть какая-то дополнительная идея. Тривия есть тривия, и она не нуждается в дополнительной косметике или причудливых формах, чтобы завоевать популярность.

Показательный пример — Information Please, первая сенсационная радиотривия, прогремевшая в 1938 году. Это был стандартный вопросно-ответный формат с одним лишь оригинальным ходом — «участниками» и главными действующими лицами программы были радиослушатели. Они присылали заковыристые вопросы, которые должны были поставить в тупик группу интеллектуалов из разряда членов Алгонкинского круглого стола[64] и зарабатывали призы (сберегательные облигации и энциклопедии) в случае победы над экспертами. Успех «Спросите что-нибудь полегче!» почти наверняка повлиял на судьбу программы, поскольку и программа, и книга в качестве «подопытных кроликов» использовали одних и тех же литераторов. При пятнадцатимиллионной аудитории шоу на пике славы за неделю получало 10 тысяч писем от радиослушателей и повысило на 20 % продажи своего спонсора, компании Canada dry.

Еще более впечатляющим выглядел калибр гостей, приглашаемых в группу экспертов помимо ее постоянных членов. Завсегдатаями были пианист, композитор и актер Оскар Левант и колумнист газеты «Вашингтон Пост» Франклин П. Адамс. Звезды же появлялись самые разнообразные: Борис Карлофф, Грейси Ален, Орсон Уэллс, Синклер Льюис и многие другие[65]. В 1943 году своим присутствием шоу почтил даже действующий вице-президент Генри Уоллес, якобы проторив дорожку для исторического участия вице-президента Уолтера Мондейла в программе Match Game’78 (кстати, этого на самом деле не было). Участники передачи веселились вовсю, тем не менее неизменно отвечали на разнообразные вопросы, требовавшие знаний в области медицины, географии Индонезии, пьес Шекспира и всего того, о чем их спрашивали. Литературный редактор и ведущий программы Information Please Клифтон Фэйдимен уверен, что еще шестьдесят с лишним лет назад его программа помогла предотвратить скатывание Америки в пропасть отупения. «Неожиданно нашлись умные мужчины и женщины, которые были готовы к соперничеству». Довольно немало для тех, кто относит закат западной цивилизации к судьбоносному вечеру 1977 года, когда на телеэкраны вышел ситком «Трое сверху».

За 14 лет в эфире Information Please выдержала около 500 выпусков и выдала в качестве призов 1366 полных комплектов «Британники». Ее популярность помогла раскрутиться и другим игровым шоу: к моменту вступления США во Вторую мировую войну к таковым относилась четверть всех радиопередач. Их слоганы разошлись на цитаты: «Где-то в тихом уголке нашей необъятной родины сейчас зазвонит телефон», «Доктор, у меня на балконе женщина!», «Проснись, Америка! Время обыгрывать наших экспертов!», «Вы пожале-е-ете!» Игровые шоу даже откликались на военные перипетии. Чтобы поддержать англо-американское сотрудничество, литератор с Манхэттена Кристофер Морли и историк из Кембриджа Денис Броган тратили субботние утра, перебрасываясь тривией через океан на коротких волнах в эфире программы «Трансатлантический квиз». Итоговый счет 1944 года составил 354 на 341 очко в пользу Морли. Штаты! Штаты!

Господство достойных, умных радиовикторин в 1950-е годы представляет собой самый длительный период непрерывной популярности тривии в американской истории. Взамен вспыхнувшей и погасшей в считаные месяцы славы «Спросите что-нибудь полегче!» радиотривия горела ровным светом на протяжении почти двух десятков лет. Увеличивающиеся в размерах выигрыши помогали поддерживать интерес публики: 30 августа 1946 года командир военного корабля Джек Вайс сорвал на передаче Break The Bank рекордный джекпот размером $5200 за ответ на вопрос: «Где находится озеро Маракайбо?»[66] (имейте в виду, что это деньги 1946 года; добавьте нолик, чтобы получить примерный эквивалент в сегодняшних ценах). В том же году Бруклинская система публичных библиотек объявила, что больше не будет помогать своим пользователям отвечать на вопросы радиовикторин, поскольку их поток выходит за пределы ее возможностей. «В некоторых случаях [вопросы викторин] вели к настоящему моральному разложению, — жаловался главный библиотекарь. — Установление личности Лимонадной Люси[67] или архитектора Белого дома[68]… не кажется нам слишком важной информацией». После этого он вернулся к своим действительно важным обязанностям по перекладыванию каталожных карточек.

Даже упадок популярности радио не мог уничтожить викторины, так же как успешную пьесу не убивает перенос с подмостков провинциального театра в Коннектикуте под сияющие ярким светом огни Бродвея. Медленное угасание радио всего лишь вывело тривию на большую сцену.

Итак, вскоре радио затмило новое чудо техники, большой громоздкий ящик под названием «телевизор». Телевизор был во многом похож на радио, за исключением того, что теперь позволял увидеть, как выглядит Милтон Берл[69], многие годы так страшно пугавший американских детей. Игровые шоу (возможно, наименее зрелищный телевизионный жанр в истории) оказались неразрывно связаны с рождением телевидения. 1 июля 1941 года, в тот день, когда FCC (Federal Communications Commission) подписала лицензию на вещание первого коммерческого национального телеканала, NBC выпустила в эфир специальные телеверсии своих радиохитов: «Каверзные вопросы дядюшки Джима» и «Правда и ее последствия». Уже на следующий вечер CBS запустил свою телевизионную викторину с «оригинальным» названием «Телевизионная викторина CBS». Сколько существует коммерческое телевидение, столько оно демонстрирует игровые шоу. Этот тренд сохраняется и в наши дни благодаря «Миллионеру» и Jeopardy! (или, как я их иногда называю, «Каверзные вопросы дядюшки Реджиса» и «Каверзные вопросы дядюшки Алекса»).

В следующие десять лет старомодные, по общему мнению, викторины отошли на второй план, пропустив на передний менее затратные в производстве телевизионные игры в слова. Именно тогда легенды телевещания Майк Уоллес и Джонни Карсон проявили себя гениальными конферансье телевизионных игровых программ. Среди авторов, поднявшихся благодаря придумыванию легкомысленных заданий в программе «Быстрее секундной стрелки», был будущий драматург Нейл Симонс. Исследователь массмедиа Томас Де Лонг связывает возродившийся интерес к старым добрым программам тривии с послевоенным Законом о ветеранах. Целое поколение людей, чьи родители никогда не учились в университетах, стремительно погрузилось в пучины академического образования, что дало возможность литературной и культурной тематике законно прописаться на телевидении. Даже высоколобые интеллектуалы из Лиги плюща стали заполнять викторинный вакуум («Ответь-ка мне на это» в Йельском университете и «Что есть в мире?» — в Пенсильванском).

Но что действительно подбросило вверх рейтинги игровых шоу. так это приток наличности, кэша. В апреле 1954 года, за месяц до отмены сегрегации в американских школах, после решения суда по делу «Браун против Министерства просвещения», в Верховный суд поступил запрос о соответствии конституции всех аспектов, связанных с проведением телевизионных игр. Судьи восемью голосами против нуля постановили, что правила, установленные FCC и много лет не дававшие возможности разыгрывать крупные денежные призы в викторинах, были незаконными. Меньше чем через восемь месяцев после отмены денежных ограничений продюсер CBS Луис Кован придумал идею высокодоходной телевикторины, которая вышла в эфир под названием «Вопрос на $64 тысячи». Его умственные усилия привели к появлению самого крупного медиафеномена 1950-х, а затем к не менее крупному скандалу, поставившему крест на американской телевизионной тривии на следующие десять лет.

«Вопрос на $64 тысячи» был прямым наследником радиовикторины «Третьего не дано», в которой участникам предлагалось ответить на ряд вопросов, каждый из последующих стоил вдвое дороже предыдущего. При этом после любого правильного ответа можно было выйти из игры, предпочтя уже имеющуюся в руках синицу рискованному журавлю. (Через несколько десятков лет ту же систему позаимствовал «Миллионер».) В радиоверсии максимальный выигрыш мог составить умопомрачительную сумму в $64 тысячи. «Только не тратьте их все сразу!» — призывали экономных домохозяек 1940-х!

Кован усилил игровое напряжение, заставив участников игры отвечать на вопросы в особых звуконепроницаемых кабинах и давая им неделю (вместо прежних нескольких секунд) на раздумья, рисковать выигрышем, пытаясь ответить на вопрос следующего уровня и прибавить к итоговой сумме три нуля, или нет. Выход в эфир «Вопроса на $64 тысячи» ознаменовал начало новой эры — тривии-на-большие-деньги. Зрителям по-прежнему было интересно играть у себя дома перед экраном, проверяя свои знания о Чосере или Гражданской войне, но в неменьшей степени им было интересно посмотреть на счастливчика, выигравшего сумму, которая навсегда изменит его жизнь. Участниками становились Мистер Простой Американец и Мисс Простая Американка, и они сами выбирали себе удобную категорию вопросов. В игровой кабинке могли оказаться именно вы, чтобы проверить знание тривии в той области, которую сами считаете для себя коронной.

До определенной степени, на самом деле. «Вопрос на $64 тысячи» революционизировал и подход к поиску участников для квиз-шоу. Впервые вместо того, чтобы просто выдергивать случайных людей из аудитории, как принято, скажем, в «Цене удачи», их стали специально заранее искать и отбирать. Другими словами, так появился изнурительный тест Jeopardy! который проходили мы с Эрлом. Шоу 1950-х понадобились отборочные туры, чтобы выявить игроков, способных успешно отвечать на сложные вопросы, но в результате стало ясно, что этот отбор дает возможность коварным продюсерам с почти 100-процентной уверенностью предвидеть, какой ответ их звезда сможет дать, а какой — нет.

Конечно, увеличение денежных выигрышей в тысячу раз не привело к такому же росту аудитории, но все равно рост этот был впечатляющим. «Вопрос на $64 тысячи» был самой рейтинговой американской телепередачей в сезоне 1955–1956 годов. С тех пор подобной чести удостаивался только «Миллионер» дядюшки Реджиса. Уровень преступности в Америке, нагрузка на телефонные линии, посещаемость театров и ресторанов — все падало, когда во вторник вечером поразительное число — 82 % — возбужденных телезрителей включали канал CBS. Они с напряжением ожидали решения участника, оставшегося с прошлой недели, — будет он рисковать своим выигрышем или же остановится на достигнутом. Revlon, спонсор программы, утроил свои продажи. Наивысшая точка популярности передачи пришлась на 13 сентября 1955 года, когда капитан корабля Ричард Маккатчен (по специальности повар-кулинар) не побоялся рискнуть и без того большим выигрышем, чтобы попытаться получить совсем уж невероятную сумму в $64 тысячи. 55 млн телезрителей стали свидетелями стоячей овации, когда Капитан Маккатчен уверенно расправился со своим финальным вопросом про парадный ужин 1939 года в Букингемском дворце.

Феномен американских игровых шоу впервые вывел тривию на международную орбиту, хотя джекпот там был значительно скромнее. Когда Виктор Бернардо, знавший, что ниша, в которую древние римляне помещали своих домашних богов, называется ларарий, выиграл $700 в популярной аргентинской передаче «Сегодня у нас экзамен» (боги, что может быть смешнее этого названия!), он воспользовался минутой славы, чтобы объявить в микрофон, что жертвует всю сумму своей любимой Социалистической партии. В ответ недовольное правительство Перона прервало на 24 часа вещание всей радиостанции. В британских викторинах рекордный выигрыш достался человеку с невероятным именем Плантагенет Сомерсет Фрай. Он заработал ?512 в своей любимой категории — ну кто бы мог подумать! — «История Европы». Мексиканец, ответивший на финальный вопрос игры «Вопрос на 64 тысячи песо», унес домой сумму, эквивалентную $5000, развеяв подозрения в том, что шоу задает запредельные вопросы, поскольку закладывает в бюджет низкие расходы. В итальянском клоне той же программы — «Удвой или уходи» шире всего удача улыбнулась королеве красоты Марии Зоччи, действующей Мисс Тосканы, которая вынуждена была уйти с 2,5 млн лир перед вопросом из своей любимой темы «Велоспорт». Она не имела права рисковать выигрышем при ответе на финальный вопрос, потому что нуждалась в средствах для ухода за больной матерью. На следующий день Зоччи получила телеграмму от бывшего короля Египта Фарука. Он слушал трансляцию и был так тронут, что послал к Марии курьера с чеком на сумму, покрывающую разницу между уже полученными деньгами и максимальным выигрышем.

У себя дома производители телевизионных программ продемонстрировали подлинные изобретательность и любовь к инновациям, развернув «гонку вооружений» по созданию копий успешного шоу с еще большими выигрышами. «Вопрос на $64 тысячи» вызвал к жизни «Челлендж размером в $64 тысячи», а тот, в свою очередь, «Большой сюрприз в $100 тысяч», а тот — «Сорви банк — $250 тысяч». Но сегодня при обсуждении викторинной истерии 1950-х мало кто вспоминает самый рейтинговый тогда Question. Вместо него в памяти тогдашних телезрителей возникают белый англосаксонский протестант-патриций и испуганный еврей из Бруклина, столкнувшиеся лицом к лицу в изолированных кабинах на игре канала NBC «Двадцать одно». Фильм 1995 года[70] «Викторина» (снятый Робертом Редфордом, который сам поддался веянию времени в 1958 году, приняв участие в шоу «Интуиция») ловко использовал мошеннические телевизионные викторины как метафору постепенного крушения американских иллюзий и узнавания правды: про убийство Кеннеди, Вьетнам, Уотергейт. Если бы не фильм Редфорда, вряд ли кто-то бы сейчас вспоминал тот скандал в телевизионных играх. Но, разгоревшись, он стал главной новостью в стране.

Программа «Двадцать одно» скатилась к низким рейтингам к осени 1956 года, но спустя всего несколько месяцев стала самым популярным телевизионным зрелищем. Случилось это, когда общительный и обаятельный Чарльз Ван Дорен, профессор английской словесности из Колумбийского университета, начал свою 14-недельную беспроигрышную серию. Все его родственники были выпускниками Лиги плюща, а двое — еще и лауреатами Пулитцеровской премии. К марту следующего года Ван Дорена все-таки выбили, но его чисто выбритая умная физиономия оказалась среди самых знаменитых лиц Америки. Он выиграл рекордную для тех лет сумму в $129 тысяч (около миллиона в пересчете на сегодняшние доллары), появился на обложке журнала «Тайм», получал от поклонников тысячи писем в неделю, включая предложения сняться в кино и предложения руки и сердца. В итоге он получил должность консультанта за $50 тысяч в год, в десять раз больше того, что зарабатывал бы, разбирая роман «Мидлмарч»[71] с первокурсниками.

Но затем в фундаменте игровых шоу появилась трещина. В 1958 году за кулисами передачи CBS под названием Dotto участник по имени Эдвард Хильгемейер стащил небольшой блокнот. Внимательно изучив его, действовавший на тот момент чемпион нескольких игр обнаружил, что в нем записаны все ответы, которые тот выдавал на сцене. Преподобный «Стоуни» Джексон заявил, что вопрос, который принес ему победу в игре «Вопрос на $64 тысячи», ему уже задавали на предыгровом интервью. Дабы разоблачить надувательство, художник по имени Джеймс Снодграсс даже догадался послать самому себе письмо с ответами, которые создатели «Двадцати одного» дали ему заранее. Письмо было зарегистрировано на почте и содержало ответы на вопросы типа «Перечислите имена всех семи гномов»[72].

Самым убийственным и, к счастью для Роберта Редфорда, самым кинематографичным эпизодом стали свидетельские показания Герберта Стемпела, ветерана войны, который по государственной программе переподготовки учился в Сити-колледже в Нью-Йорке. Выиграв на «Двадцати одном» $49 500, он в конце концов проиграл Ван Дорену. Участие Стемпела повысило рейтинги программы по своеобразной причине — самодовольное поведение этого всезнайки раздражало зрителей, и они включали телевизор в надежде увидеть его проигрыш. По удивительному (и, естественно, далеко не случайному) совпадению, хорошо воспитанный аристократичный Чарльз Ван Дорен с небольшим преимуществом выиграл у Стемпела после четырех статистически маловероятных ничьих, которые повысили игровые ставки до $2500 за очко. В 1957 году, убедившись, что продюсеры «Двадцати одного» не сдержали своего обещания найти ему работу на телевидении, Стемпел раскрыл газетчикам «всю подноготную» шоу. Начавшееся в результате расследование Большого жюри[73] и Конгресса привело к краху всей отрасли. Конечно, рейтинги викторин уже давно падали — как это происходит с любой модной теленовинкой, они стали жертвой растущих, как грибы после дождя, многочисленных клонов. Но эти скандалы стали последней каплей. Викторины были на долгие годы вытеснены неприметными играми в слова и соревнованиями, в которых группа экспертов отвечает на вопросы аудитории.

В результате этой шумихи ведущие и продюсеры викторин были с позором изгнаны из телевизионного бизнеса на целые десятилетия. Больше всех не повезло Ван Дорену, который в течение года заявлял о своей невиновности и уклонялся от получения повесток, но в итоге признал перед Конгрессом свою вину. Он потерял работу и на NBC, и в Колумбийском университете. «Я был причастен, и очень серьезно причастен к обману, — признался он в своих свидетельских показаниях 2 ноября 1959 года. — Я обманул своих друзей, а у меня их были миллионы».

Среди производителей викторин есть мнение, что обвинения против таких людей, как продюсер «Двадцати одного» Дэн Энрайт и продюсер «Вопроса на $64 тысячи» Луи Коуэн, были беспочвенны. «Им казалось, что они производят развлекательную программу, — слышал я от телевизионщиков. — Они не считали это обманом». Может быть, Дон Энрайт, фальсифицирующий результаты викторины на Манхэттене, — это менее важно, чем пожизненный диктатор, фальсифицирующий результаты выборов, скажем, в Зимбабве, но он все же понимал, что поступает неправильно. Продюсеры прекрасно осознавали: притягательность их шоу основана на том, что аудитория на самом деле верит наморщенным лбам, каплям пота и озадаченному выражению лиц. Главным на шоу было умение отвечать на вопросы. Зрители играли вместе с игроками, и их не устроила бы симуляция интеллекта и умственного напряжения на экране.

А это и вправду была симуляция. В своих свидетельских показаниях Стемпел рассказывал, что продюсеры репетировали с ключевыми участниками шоу каждую паузу, каждый неправильный ответ, каждую запинку. Не то чтобы эти участники не были по-настоящему умными. Собственный IQ Стемпела составлял 170, и он громко возмущался, когда продюсеры заставляли его заваливать ответы, которые он на самом деле знал: например, где расположен Тадж-Махал[74] или (в знаменитом выпуске, в котором он проиграл Ван Дорену) название картины, получившей «Оскар» в 1955 году[75]. А у Ван Дорена, кроме докторской степени по английскому, была магистерская степень по астрофизике. Проходя отбор на шоу, он действительно думал, что сможет отлично сыграть. По его словам, он согласился на махинацию только потому, что продюсеры заверили его: это — единственный способ избавиться от Стемпела и донести до аудитории мысль о важности получения образования.

Должны ли были настоящие любители тривии немедленно разглядеть надувательство? Естественно, продюсеры не смогли бы правильно оценить сложность всех вопросов, и игроки направо и налево прогорали бы на слишком простых вопросах и с легкостью отвечали бы на слишком сложные. Однако по большей части схема была довольно хорошо проработана. Например, шоу «Вопрос на $64 тысячи» добивалось крупных выигрышей, тщательно изучая сильные и слабые стороны участников, чтобы вопросы с крупными ставками «легли в лузу». Капитан Маккатчен хорошо разбирался во французской кухне, и продюсеры шоу об этом знали. Часто пишут, что, отвечая на последний вопрос, он должен был целиком перечислить состоящее из семи блюд меню государственного обеда, прошедшего много лет назад, из-за чего его достижение кажется еще более невероятным, чем оно на самом деле было. В действительности случилось другое: ведущий Хэл Марч зачитал меню, а Маккатчену нужно было просто описать блюда и вина. Это, конечно, могло впечатлить телезрителей, но, по сути, все, что он сделал, — это дал определения гастрономических терминов вроде «консоме» и «мальтийский соус». Для него это было несложно.

Я смотрю старую видеопленку с записью игры Стемпела против Ван Дорена. Мне интересно, смогу ли я обнаружить «подставу». Что здесь наименее правдоподобно, так это сфабрикованные сюжеты шоу, достойные промоутера любого профессионального рестлера. Ван Дорен выигрывает у Стемпела после четырех напряженных ничьих? Да ладно вам! Ван Дорен в конце концов проигрывает (заметьте, после трех ничьих) жене предыдущего участника, которая надеется отомстить за поражение своего мужа? Да ладно вам! Но на сами вопросы вполне можно ответить. Состоящие из нескольких частей списки, которые игроки щелкают, как орехи, со стороны кажутся длинными и запутанными, но они хорошо знакомы любому фанату тривии: например, про семь гномов или жен Генриха VIII. Из всех вопросов в финальной игре Стемпела подозрения вызывает лишь один.

Стемпел безошибочно последовательно перечислил, какие именно острова были открыты во время какого по счету путешествия Колумба. Даже самый прожженный участник университетских соревнований по тривии недоверчиво фыркнул бы, услышав этот вопрос.

Любопытно наблюдать за двумя заикающимися в раздумье мужчинами, когда мы знаем, что каждая секунда игры была хорошо отрепетирована. Стемпел настолько отчужден, что похож на робота. Интересно, его пустой взгляд а-ля китайский болванчик — это то, с чем его «кукловоды» из NBC пытались бороться, или же, наоборот, они сами «запрограммировали» Стемпела? Напротив, Ван Дорен, безусловно, обладает прекрасным чувством сцены. Как он хорош, когда пытается найти ответ! Он раздумывает, бормочет, отбрасывает возможные, но неверные решения, вставляет реплики о том, должен или не должен он знать правильные ответы. Честное слово, его игра достойна «Оскара»!

Самой главной «уликой» для меня стало то, что оба участника дают невероятно полные ответы на каждый вопрос, включая инициалы и тому подобные вещи, чего никогда не сделаешь в ситуации со случайно приобретенными знаниями. Из книги «Как попасть в Jeopardy! …победить!» я узнал, что при ответе всегда нужно ограничиваться фамилией знаменитого человека, чтобы случайно не ошибиться в имени. Стемпел и Ван Дорен явно не получали подобной директивы. На вопрос о Гражданской войне, вместо того чтобы ответить просто «Халлек», Ван Дорен изрекает: «Это был генерал Генри У. Халлек». Когда его спрашивают, что случилось с Джейн Сеймур, он говорит: «Умерла во время родов, произведя на свет будущего короля Эдуарда IV» вместо простого: «Умерла при родах» или «Умерла». Задним числом эти слишком подробные ответы кажутся явной уликой. С опозданием всего лишь в 50 лет я вывел этих мошенников на чистую воду!

Сегодня викторины не цветут пышным цветом, как когда-то, и, конечно же, не вернулись на пик популярности, на котором находились до скандалов, но их страстные поклонники все еще не перевелись в мире. На фанатских интернет-форумах можно обнаружить длящиеся многие недели дискуссии, посвященные самым мельчайшим деталям викторин. Было ли ошибкой со стороны NBC перестроить павильон шоу «Распродажа века» старика Джо Гаражиолы? Помните тот выпуск Password Plus, в котором судьи ошиблись, приняв ключ «Франция» к паролю «французский»? Почему новая версия Supermarket Sweep не использует старую музыкальную тему? Что бы вы предложили, чтобы улучшить бонусный раунд «Блокбастеров»?

«Их не перестаешь читать, потому что это похоже на крушение поезда: невозможно оторвать глаз», — говорит Кори Анотадо. Кори еще почти ребенок, он учится на первом курсе в Университете ЛаСалль в Филадельфии, но ему нравятся шоу-викторины — как старые, так и новые. Более того, он автор Buzzer, одного из самых больших интернет-блогов, посвященных викторинам. «Но потом у тебя появляется свое мнение, ты пишешь о нем, и это еще больше подогревает твой интерес».

«Один пример. Народ всерьез поспорил о стиле графики чисел на шоу Family Feud. Знаете, числа вверху табло, которые показывают, сколько денег в банке?»

Я киваю. Количество часов моего детства, проведенных за просмотром этой передачи, делают меня одним из этих спорщиков. В данном случае — никакой иронической дистанции.

«В общем, они использовали два разных стиля. В стиле 1988 года ноль на один ряд лампочек уже, а перекладина у шестерки прямая. А в стиле 1992 года ширина ноля правильная, а шестерка изгибается вниз».

«Тебе что, правда, не все равно?»

«Естественно, второй стиль лучше. Не могу поверить, что я это сказал!»

Фанаты типа Кори любят спорить в интернете («Могу представить, что некоторые из нас читают университетские курсы о плохой игре в Pyramid», — говорит он), но они встречаются и в офлайне. Это не те гламурные Комик-коны[76], на которых они наряжаются Монти Холлом или Уэмми из Press Your Luck. Обычно это неформальные собрания в чьем-нибудь подвале, где друзья играют в настольные или компьютерные версии своих любимых игр. Это, без сомнения, тот же самый импульс, который заставляет других фанатов снова и снова возвращаться в Парк развлечений, чтобы сыграть в «Кто хочет стать миллионером?». Не нужно, чтобы на кону были деньги или призы, все дело в игре. Эти фанаты более привязаны к игре, чем к шоу.

Притягательная сила игры очевидна. В отличие от реальной жизни, викторина — это строго организованная вселенная с четкими, заранее объясненными игрокам правилами. Каждый звуковой эффект, каждый музыкальный фрагмент, каждое изменение на игровом табло безукоризненно отрежиссированы и происходят синхронно во всех выпусках передачи, а власть ведущего над всеми элементами игры абсолютна. Игрок либо прав, либо неправ, как обязательно докажет скрытый на табло ответ. За каждым ходом игрока следует либо легкомысленное «тынц», либо раскатистое «бз-зз». У вопросов всегда есть ответы. У загадок всегда есть решения.

Мне кажется, что, по большому счету, секрет популярности тривии состоит именно в этом. В отличие от запутанных вопросов и взаимосвязанных решений, с которыми мы имеем дело в жизни, ответы в тривии всегда ясны и понятны: да — нет — как электрический выключатель. Правильно или неправильно. Один или ноль. Ты не можешь быть уверен, что не зря согласился на эту работу во Фресно, но ты можешь быть на 100 % уверен, что Манстеры жили по адресу Мокингберд Лейн, 1313. Ты, возможно, никогда не узнаешь, правильно ли повел себя с той девушкой, в которую был по уши влюблен в студенческие годы, но ты точно знаешь, что слово «Пенсильвания» написано на Колоколе Свободы с ошибкой. В конце концов, чтобы узнать ответ, достаточно перевернуть карточку.

Телевикторины выгодно отличаются от реальной жизни еще и тем, что в них вознаграждаются лишь умение и талант. В мире, где «не те» люди добиваются успеха, идя по трупам, или по праву рождения, или благодаря счастливому совпадению обстоятельств, викторины являются заманчивой альтернативой повседневности, где всем плевать на то, учился ли ты в Эксетере, или на то, кто женат на племяннице начальника. Все, что имеет значение, — можешь ли ты решить ребус, разбираешься ли в астрономии или знаешь ли текущую розничную цену на мастику для полов. И ничего больше. Может быть, тривия — это последний сохранившийся в Америке оплот меритократии?

Неудивительно, что упрощенная модель реальной жизни, каковой является викторина, так заманчива для фанатов. Но, вероятно, никто из них не был столь успешен на ниве своего увлечения, как Боб Боден, гуру викторин, который прислал мне видеозаписи решающей игры Стемпела и Ван Дорена. Боб вырос в Нью-Йорке и был завсегдатаем съемок таких популярнейших шоу, как Password. «В середине 1970-х, — говорит он, — викторины переехали в Лос-Анджелес, и я переехал вместе с ними». Учась в Университете Калифорнии, он начал свою сногсшибательную карьеру от фаната до «большой шишки» — ассистента, демонстрирующего суфлерские карточки, стажера на The Price is Right, ассистента режиссера Queen for a Day… В конце концов он оказался в кресле руководителя программ дневного вещания и за последние 20 лет поработал над бесчисленным множеством викторин для ABC, Марка Гудсона, реабилитированного Дэна Энрайта, Дика Кларка и Game Show Network. Сейчас он руководит новым каналом реалити-телевидения Fox.

Несмотря на карьерный успех, в душе Боб все еще обычный фанат викторин. Впрочем, не совсем обычный. Он фанат, обладающий замечательной коллекцией реликвий. Зная о моей старой страсти к викторинам, которая недавно вспыхнула с новой силой, Боб пригласил меня взглянуть на его музей во время моего следующего визита в Лос-Анджелес.

Он и его вторая жена Марла приглашают меня в гостиную своего дома в долине Сан-Фернандо. Боб — чрезвычайно дружелюбный малый с вечно улыбающимся ртом и темными нависшими бровями. Он пышет здоровьем человека, который недавно сбросил в спортзале не один килограмм. Мы болтаем о пустяках, но Бобу, очевидно, не терпится позвать меня в свой кабинет в задней части дома.

«Вы должны быть польщены, — говорит Марла. — До этого он убирался там только раз, и то тогда в гости приходил сам Дик Кларк![77]»

Через затемненный дворик Боб ведет меня в кабинет. Я понятия не имею, что меня ожидает. Но когда он щелкает выключателем, я застываю на месте как громом пораженный. Передо мной — сверкающая полиэстрово-пастельная пиратская сокровищница для фаната викторин, от пола до потолка заполненная ярко раскрашенными деталями декораций, безделушками и сувенирами. Почти на каждой стене есть что-то, что вызывает у меня неподдельное волнение: настоящий подиум из Family Feud времен Ричарда Доусона, гигантская J из старых декораций Jeopardy! колода огромных карт из Card Sharks, поблескивающий серебристый сектор «$5000» с «Колеса фортуны». Все эти единственные и неповторимые экземпляры были выклянчены у продюсеров, спасены из мусорных баков или, в паре случаев, таинственным образом исчезли со склада декораций. Это фанатская нирвана.

Для гиков весь этот мусор — священные реликвии, которые впору выставлять в Смитсоновском музее прямо между стулом Арчи Банкера и рубиновыми туфельками Дороти. Карточки «таинственного гостя» из What’s My Line? Фишка Плинко. Один из тонких до странности микрофонов Джина Рейберна с Match Game. Рамки с глянцевыми фотографиями Уинка Мартиндейла с Элвисом Пресли и Боба Юбэнкса с Beatles. Пюпитры с восстановленной версии To Tell the Truth и более современного Friend or Foe. Бумажный плакат с вопросом из старой Jeopardy! с Артом Флемингом, реликвия тех времен, когда телемониторы еще не существовали (надпись на нем гласит: «Это единственное, что осталось в ящике Пандоры после того, как она его открыла»)[78].

Что дальше? Гонг из Gong Show? Усы Алекса Требека? Заспиртованный Пол Линд?

Боб радуется моему восторгу, который похож на восторг изумленного малыша рождественским утром. «В гараже тоже кое-что есть!»

Перед тем как мы покидаем сокровищницу, Боб вручает мне несколько милых сувениров на память. Кукла, изображающая Чака Вулери, надувной Уэмми, большая сумка с эмблемой Greed и огромная папка весом примерно с Пэта Сэджека. «Это расписание всех дневных передач начиная с октября 1958 года и их рейтинги по Нильсену», — объясняет Боб. По-видимому, это проект всей его жизни, и он, возможно, считает, что я один из немногих людей на земле, которые способны его понять. Листая страницы, я обнаруживаю, что это действительно так. Глянь-ка, вот лето, когда мы вернулись из Кореи, а скребл показывали на полчаса раньше. А вот осень, когда снова стали показывать Password Plus, переименованный в Super Password!

«В чем, по-твоему, дело? — спрашиваю я Боба на прощание. — Почему викторины так глубоко трогают людей?»

«Работая в этой сфере, я иногда забываю, что мы — это фабрика по производству счастья. Мы превращаем желания в реальность. — Он мечтательно улыбается. — Вот что заставляет меня год за годом возвращаться на съемки „Цены удачи“. Атмосфера в студии наэлектризована: все жаждут знать, чье имя сейчас прозвучит. У меня мурашки бегут по коже. Это уникальное ощущение».

В Диснейленде я понимаю: когда выкликают твое имя, это на самом деле очень волнительно. Правда, трепет тут же сменяется паникой и тошнотой. Я неуверенно выхожу к месту игрока и сообщаю служащему свое имя и прочую необходимую информацию. Под потолком гремят вагнеровские аккорды музыкальной темы «Миллионера».

Со мной знакомится поддельный Реджис. В роли ведущих здесь — дружелюбные работники Диснейленда, которые, быть может, между сеансами своих «Миллионеров» слоняются по парку в костюме Тигры. Его тоже зовут Кен, и мы оба над этим подшучиваем.

Первые вопросы очень просты, и это очень хорошо: на диснеевском «Миллионере» у игрока есть всего несколько секунд, чтобы дать «окончательный ответ», в отличие от телешоу, где можно мямлить и бормотать, пока Уолт Дисней не начнет переворачиваться в своем холодильнике. Предполагается, что игрок с легкостью ответит на несколько первых вопросов — и мне это удается. Туфельки Золушки были сделаны из (Б) хрусталя. Повторение — мать (Д) учения. Дамские пальчики — это (В) виноград.

Как ни странно, спринтерский характер игры не сбивает меня с толку, а напротив, помогает расслабиться. Но затем мы добираемся до вопросов, которые помогают Майклу Айснеру не проиграть круизов больше, чем заложено в бюджете. Каково настоящее имя леди Берд Джонсон?[79] Этот ответ я узнал во время своих недавних «президентских» штудий. Затем — на южной оконечности какого района Нью-Йорка расположен Кони-Айленд?[80] Не считая пути в аэропорт, я никогда не был в нецентральных районах и трачу на этот вопрос сразу две подсказки: «Вопрос к залу» и «50 на 50». Теперь у меня остался только «Звонок другу», который в парках развлечений трансформировался в «Звонок незнакомцу». Единственное, что тебе светит, — это совет от случайного посетителя Парка приключений в шапке с ушами Микки-Мауса, который был настолько глуп, что умудрился застрять рядом со специальным внутренним телефоном. Раз «Звонок другу» бесполезен, значит, я здесь в полном одиночестве.

И вот тогда-то я, как и мои предшественники в нелегкой роли игрока, получаю вопрос ценой в $64 тысячи. В смысле, в 64 тысячи очков. «В какой стране родился знаменитый укротитель львов Гюнтер Гейбл-Уильямс?» Вдвойне сложно для несчастного лузера, который и слыхом не слыхивал о выдающемся господине Гейбле-Уильямсе. Такого несчастного лузера, как я. Три из вариантов ответа — это взаимозаменяемые европейские страны: Германия, Австрия, Швейцария. Мой мозг в ступоре, время истекает, и по какой-то причине я выбираю четвертый ответ: (В) Соединенные Штаты. Может быть, типично немецкое имя Гюнтер — это ложный след? Может быть, это вопрос с подвохом?

«В. Окончательный ответ».

Паранойя не окупается. Гюнтер родился в Германии.

«А я знала, — любезно щебечет моя невестка, когда я осторожно возвращаюсь на свое место. — Я видела о нем передачу на канале A&E».

Возможно, викторины — это не совсем меритократия в чистом виде. Можно быть каким угодно умником и проиграть кому-то, кто вчера вечером посмотрел по A&E нужную передачу. И все же теперь я являюсь счастливым обладателем значков, шнурка для мобильного, бейсболки и новой рубашки поло. Неплохой улов — даже если завтра на Jeopardy! я облажаюсь.

Теперь место игрока занимает сияющая от счастья десятилетняя девочка с брекетами на зубах. Ее отец жестикулирует, словно тренер на третьей базе. Зрители подбадривают девочку и сами играют вместе с ней. Удовольствие от тривии соединилось с чем-то еще более естественным — бескорыстным желанием увидеть, как удача улыбнется кому-то другому. Викторина объединяется с шоу. Боб Боден был прав — это действительно ни на что не похоже!

«Молодец», — снова шепчет мне на ухо разносчик газет, ведь теперь мы оба — закаленные в бою воины.

Я чувствую, что между нами появилась незримая связь.